Ольга не придумала, что ответить. Ей как-то сразу стало очень грустно и неловко. Словно её обидели. Но только обидел не Гаврила, он вел себя достаточно деликатно, а обидел кто-то еще, быть, может, она сама, или Роберт... Хотя причем здесь Роберт? Какая глупость!
- Гаврик, - сказала Ольга жалобно, - сегодня такая духота...
- Ну ладно, великодушно согласился Гаврила, - давай не будем сегодня.
- Нет, Гаврик, ну правда, давай, что ли, хоть в бар как-нибудь сходим, или просто погуляем.
- Давай, - он пожал плечами. - В бар, так в бар. Правда, дома, по-моему, лучше.
- Может, и лучше, Гаврик, но так все-таки нельзя. Понимаешь?
- Да почему? - не согласился Гаврила. - Так тоже можно.
И Ольга поняла, что он говорит со знанием дела.
Они посидели ещё немного, допили фетяску, потрепались о барах, о музыке, о трезвом отношении к сексу. А когда Ольга уходила, она оставила ему свой телефон и сказала:
- Звони. Спасибо. Мне у тебя очень понравилось.
- Будь, - ответил Гаврила. - Не поминай лихом.
Это были дни, оставшиеся от каникул. Погода стояла как по заказу, и Ольга все время проводила на пляжах. Разнообразия ради она поехала на Водный стадион. И здесь ей повезло. Компания из пятерых парней, которым было лет по тридцать, пригласила её в свой круг, чтобы вместе играть в карты, закусывать персиками вино и обсуждать фильмы проходившего тогда кинофестиваля. Ребята были рабочими с завода, все как на подбор симпатичные, остроумные, не нахалы, и среди них Ольга была окружена таким вниманием, о каком любая девчонка может только мечтать. Стоило ей заметить между прочим, что из всех фруктов больше всего она любит дыни, как на следующий же день все пятеро принесли каждый по штуке: оранжевую, две желтых и две зеленых - но все спелые, сладкие, выбранные с любовью. И ото всех дынь, чтобы никого не обидеть, Ольга съела по одному, а то и по два огромных куска. А ещё в тот наполненный дынями день появился в компании шестой. Он только что вернулся из отпуска, отличался среди прочих южным загаром и выглядел, пожалуй, самым тренированным: под загорелой кожей эффектно перекатывались мускулы. Его выгоревшие светлые волосы казались совсем белыми над смуглым, бронзового оттенка лбом. А глаза были зелеными.
Он ей сразу понравился, хотя ничего с собою не принес, так как не только про дыни, но и про Ольгу пока ещё не знал. Однако Сергей, так звали шестого, быстро проникся общим отношением к Ольге как к королеве пляжа, а проникшись, сразу почувствовал ответное расположение.
И был один примечательный эпизод. За какую-то ядовитую шутку Ольгу хотели раскачать и бросить в воду, она стала убегать, и Сергей, дурачась, ринулся вдогонку. Настиг в три скачка и ухватил за тесемку бюстика - вряд ли с дальним умыслом, просто не за что было больше. Ну а бюстик и развязался на бегу и упал в песок. Народу вокруг много было, но Ольга испытала не стыд, а восторг. Перехватив несколько мужских взглядов, светящихся радостью, она не стала суетливо прикрываться. Просто остановилась, нарочито медленно повернулась, потом грациозно присела, подняла яркую тряпочку и спокойно, неспешно водрузила её на место. Вся компания шумно зааплодировала ей. А Сергей, стоявший ближе других, выдохнул с восхищением:
- Красивая ты!
Когда же пришло время прощаться, и один из пятерых был вежливо отвергнут с приглашением на фестивальный фильм, поскольку у Ольги уже был билет на этот вечер, но на картину, безусловно, более интересную, Сергей мгновенно вызвался проводить Ольгу, хотя уходила она необыкновенно рано, и вся ватага намеривалась ещё часочка два, а то и три, пожариться на солнцепеке.
- Я не домой, - сказала Ольга. - Я на вокзал.
- Встречаешь? - спросил Сергей.
- Нет, провожаю. Тетю надо проводить в Вильнюс.
- Значит, с Белорусского. Поехали. Вместе проводим.
Ольга не возражала. Тетю встретили на углу у метро, и Сергей помог дотащить чемодан от такси до поезда. А когда поезд с тетей затерялся в дрожащем знойном мареве над переплетением путей, ажурных мачт и проводов, Ольга с Сергеем вышли на площадь, и Сергей сказал:
- Теперь ты никуда не спешишь? Поехали ко мне.
- Зачем? - спросила Ольга.
- Не задавай глупых вопросов.
Ольга посмотрела ему в глаза. Сергей выдержал взгляд. И потом они долго молчали.
- Ты далеко живешь? - спросил он.
- Близко, на Брестской.
- Пошли, я провожу тебя.
Было жарко. Осатаневшее солнце металось бликами по ветровым стеклам и бамперам автомобилей. Небо слепило глаза. Пахло горячим асфальтом, выхлопными газами, пыльными тополями. Город дышал суетой, летом и гарью. А в голове стучали строчки Ахматовой, холодные, ночные, осенние, пронзительно грустные:
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле...
Сергей шел рядом и рассказывал что-то о Федерико Феллини. Ольга кивала, поддакивала, иногда отвечала. Они уже подходили к дому.
...И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут...
Ольга остановилась у подъезда. Сергей взял её за руку и сказал:
- Ну что, может, все-таки поедешь? А?
- Подожди меня тут. Я переоденусь.
Ольга взбежала по лестнице и открыла дверь ключом.
...Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют...
Она скинула простенькое летнее платье и одела эффектную яркую майку. И свою новую джинсовую юбку, очень короткую и облегающую. И изящные туфельки на высоком каблуке. Причесалась перед зеркалом, подкрасила ресницы.
...Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
На лестнице было тихо, и гвоздики её босоножек простучали по ступеням оглушительно, как выстрелы.
Сергей стоял у края тротуара, щурился на солнце и улыбался. Веселый, красивый, сильный.
...Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.