Утром Анис Гауди принесла мазь, пахнущую мятой, и спросила у меня разрешения намазать ею ребенка. Она села на пол спиной к стене и, положив Джеми к себе на колени, очень нежно и осторожно гладила все его тело, незаметно смазывая мазью мучивший его нарыв. И тихо напевала при этом: «Два ангела явились к нам с востока. Один принес огонь, другой принес мороз. Уйди, огонь! Приди, мороз!»
Джеми сначала крутился и хныкал, но потом затих под ее умелыми, нежными руками и заснул. Когда я укладывала его на кровать, его кожа была уже не такой красной, лоб стал прохладным. Я от всей души поблагодарила Анис.
— Ты хорошая мать, Анна Фрит. Твои руки не останутся пустыми. Помни об этом, когда тебе будет совсем тяжело.
Я теперь понимаю: Анис знала, что облегчение это только временное. Когда действие отвара и мази начало улетучиваться, лихорадка с каждым часом становилась все сильнее, и к полудню Джеми уже бредил.
— Мамочка, Томми зовет тебя, — прошептал он.
— Я здесь, мой дорогой. Скажи Томми, что я здесь, — прошептала я в ответ, стараясь не плакать.
Элинор Момпелльон приносила для меня еду, но я о еде даже думать не могла. Она сидела рядом со мной, держала меня за руку и утешала. Только позже я узнала, что, проведя у меня несколько часов, она шла потом к моей соседке Мэри Хэдфилд. Мать Мэри переехала к ней, чтобы не оставлять ее одну в неутешном горе, и заболела сама. А от нее Элинор шла к Сиделлам, где больных было трое. Потом — к Хоксуортам, где беременная Джейн слегла вместе со своим мужем.
Джеми страдал пять дней, прежде чем Господь Бог наконец забрал его к себе. В день смерти на его теле появились странные ярко-красные круги. Прошло несколько часов, и они потемнели и стали фиолетовыми, а потом лилово-черными, уплотнились и покрылись твердой коркой. Казалось, его тело умирает у меня на глазах, хотя он и дышал. Мистер и миссис Момпелльон пришли вдвоем, как только услышали, что у Джеми появились эти новые признаки чумы. Джеми лежал на матрасике у очага, я сидела рядом с ним. Пастор опустился на колени и начал молиться. Его жена молча подошла и встала на колени рядом с ним. Слова молитвы доносились до меня будто издалека.
— О Боже, всемогущий и милосердный, внемли нашей просьбе. Смилостивься над нами, отзови своего ангела смерти и не дай этому ребенку погибнуть…
Огонь, полыхавший в камине, освещал две склоненные головы — светловолосую и темную. Только в конце молитвы Элинор взглянула на меня. Слезы так и бежали по моему лицу, и она поняла, что мольбы оказались тщетными.
Я плохо помню дни после смерти Джеми. Я знаю, что, когда за ним приехал могильщик, я как безумная пыталась сорвать покрывало с его тела, потому что боялась, что он задохнется. Я знаю, что много раз ходила в церковь и на кладбище, где появились и новые могилы: матери Мэри Хэдфилд, троих детей Сиделлов, мужа Джейн Хоксуорт и ее преждевременно родившегося сына, который прожил всего сутки. Я была с Либ Хэнкок на кладбище в тот день, когда хоронили ее мужа, и мы с ней рыдали на плече друг у друга. Но я не могу вспомнить, кто что говорил в церкви или на кладбище, за исключением этих слов, врезавшихся мне в память: «Средь жизни мы очутились в пучине смерти».
Через день или два я через силу вышла на работу, но не могу вспомнить, что я там делала, — все дни слились для меня в один. Было такое чувство, как будто и меня, и все вокруг окутал густой туман.
Думаю, что так продолжалось бы еще долго, если бы я не пошла искать своих овец. Это было на третьей неделе после смерти Джеми. Я совсем забросила свое стадо, и часть овец отбилась от него. В тот день небо было свинцовым и в воздухе чувствовалось приближение снегопада, так что у меня не оставалось никакого выбора — надо было найти их. Я еле тащилась в гору, каждый шаг давался мне с огромным трудом. И вот, пробираясь по тропке по краю ущелья, я услышала ужасный крик, доносившийся со стороны штольни, затопленной лет шесть назад.
Возле нее стояли кругом десять или двенадцать человек. Они пошатывались, язык у них заплетался, как будто они только что вышли из таверны. Среди них была и Либ Хэнкок. Она спотыкалась и раскачивалась из стороны в сторону под воздействием непривычного для нее алкоголя. В центре этого круга лежала на земле Мем Гауди со связанными руками. Брэд Гамильтон надавил на ее грудь коленом, а его дочь в это время выдрала клок волос с головы старой женщины и пыталась расцарапать ей щеки веткой боярышника.
— Я добьюсь своего, ведьма! — кричала она. — Твоя кровь изгонит болезнь из тела моей матери.
Старший сын Гамильтонов, Джуд, стоял рядом, поддерживая свою мать. Потерев ладонью о кровоточащую щеку Мем, Фейт поднялась, подошла к матери и намазала кровью огромный пульсирующий нарыв на ее шее.
Я кинулась к ним со всех ног, оскальзываясь на камнях. Мэри Хэдфилд тем временем подошла к бедной Мем и, наклонившись к ней, с ненавистью прошипела:
— Ты убила всю мою семью, старая ведьма! — Мем извивалась на земле, мотала головой: она, мол, не виновата. — Я слышала, как ты проклинала нас за то, что мы пригласили врача! Ты наслала чуму на моего мужа, мать и сыновей!
— Мэри Хэдфилд! — крикнула я как можно громче, надеясь, что она услышит меня сквозь гул пьяных голосов. Несколько человек обернулись ко мне. — Что ты такое говоришь? Мем Гауди ничего подобного не делала! Я была у вас в тот день, когда вы пригласили этого шарлатана. Она молчала как рыба.
— Почему это ты ее защищаешь, Анна? Разве твои дети не лежат в могиле из-за ее проклятий? Ты должна нам помочь. А если не хочешь, то убирайся отсюда.
— Давайте ее искупаем! — завопил кто-то пьяным голосом. — Тогда сразу будет видно, ведьма она или нет.
— Да, да! — подхватили остальные, и вскоре они уже тащили Мем к затопленной штольне.
— Если вы бросите ее в воду, вы будете убийцами! — закричала я, пытаясь встать на пути Брэда Гамильтона.
Он отшвырнул меня в сторону, и я, не удержавшись на ногах, упала, ударившись головой о камень. Я попыталась приподняться, но тут все поплыло у меня перед глазами, и я на какое-то время потеряла сознание.
Когда я пришла в себя, Мэри Хэдфилд причитала:
— Она тонет! Она не ведьма! Боже, прости нас, мы ее убили!
Она дергала мужчин за руки, подталкивая их к шахте. Я с трудом поднялась и посмотрела вниз, в темноту, но ничего не увидела, кроме искаженного отражения своего окровавленного лица. Когда я поняла, что никто ничего делать не собирается, я села на край шахты и стала нащупывать ногой ступеньку. Но гнилое дерево раскрошилось, и ступенька полетела в воду. Я какой-то момент висела над бездной, пока чьи-то руки не подхватили и не вытащили меня.
Это была Анис Гауди. Кто-то, видно, ее предупредил о том, что здесь происходит, потому что она прибежала с веревкой, которая была обвязана вокруг ее талии. Она закинула один конец веревки на толстую ветку дерева и закрепила его, а потом, не раздумывая ни секунды, начала спускаться. Все отступили в сторону, но, когда она скрылась, тут же подошли к шахте и стали смотреть вниз. Я тоже пыталась хоть что-то разглядеть. На черной поверхности воды иногда отсвечивали золотистые волосы Анис и слышался плеск. А потом мы увидели, как она поднимается с телом своей тетки за спиной. По счастью, не все ступеньки сгнили, и мы с Мэри Хэдфилд свесились вниз и вытянули ее, подхватив под мышки.
Мы положили Мем на землю, а Анис встала рядом с ней на колени и с силой надавила ей на грудь. Темная вода хлынула у Мем изо рта. Но она не дышала.
— Она мертва! — запричитала Мэри, и слова эти подхватили остальные.
Не обращая внимания на вопли, Анис накрыла рот Мем своими губами и стала дышать в него. После третьего вдоха Анис помедлила. Грудь Мем начала подниматься и опускаться. Она стала сплевывать воду, застонала и открыла глаза. Но Либ тут же завопила как безумная:
— Анис Гауди оживила мертвую! Это она ведьма! Хватайте ее!
— Либ! — закричала я, с трудом поднимаясь и хватая ее за руки. — Не будь дурой! Разве мы не делаем то же самое, когда ягненок рождается и не дышит сам?
— Замолчи сейчас же, Анна Фрит! — взвизгнула Либ. — Ты же сама рассказала мне, что эта ведьма спала с этим отродьем дьявола, который и принес нам чуму! Виккарз был дьяволом, а она — его сосуд.
Она смотрела на меня с ненавистью. Из перекошенных ртов вырвались крики «шлюха», «распутница», «блудница», и толпа стала наступать на Анис. Они набросились на нее — вот-вот разорвут ее на куски. Только Мэри Хэдфилд, потрясенная, стояла в стороне. Я попыталась пробиться к Анис. Анис была сильной, она сопротивлялась, и я пыталась помочь ей, хватая то одного, то другого за руки, отталкивая их от нее, пока у меня снова не закружилась голова. И тут раздался крик Урит Гордон:
— Я не вижу своего отражения в ее глазах! Это верный признак колдовства! Она ведьма! Она околдовала моего мужа и спала с ним!
И тут Джон Гордон начал избивать Анис с таким неистовством, будто это в него вселился дьявол. «Надо позвать Момпелльона», — пронеслось у меня в голове. Я развернулась, чтобы бежать, но кто-то так сильно ударил меня, что я растянулась на земле.
Я застонала и попыталась подняться, но ноги не слушались меня. Я увидела, как они набрасывают на шею Анис петлю, и поняла, что они собираются повесить ее на ее же веревке.
Анис Гауди перестала сопротивляться и выпрямилась во весь свой внушительный рост. С севера подул ветер и сорвал чепец с ее головы. Ее мокрые кудри рассыпались по спине, как золотые змейки. Изо рта у нее сочилась кровь.
— Да, — сказала она. — Я отродье дьявола, и запомните мои слова: он отомстит вам за мою смерть.
Мужчины, державшие ее, отступили и перекрестились.
— Анис! — застонала я. — Что ты на себя наговариваешь!
Она посмотрела на меня, и ее губы тронула едва заметная улыбка, но в глазах ее я прочла осуждение: она мне доверилась, а я предала ее, проболтавшись Либ о ее связи с Джорджем. Луч закатного солнца прорвался сквозь облака и пробежал по склону, останавливаясь на каждом дереве и камне, пока не достиг Анис и не осветил ее всю как огнем.
— Да, я спала с ним. Я спала с дьяволом. Он могуществен и силен. Кожа у него холодная, как лед. Но спала с ним не я одна. Нет! Я видела с ним и ваших жен. Твою, Брэд Гамильтон, и твою, Джон Гордон, и твою, Мартин Хайфилд!
Женщины стонали от ярости, но их мужья как завороженные смотрели на Анис.
— И нам это очень нравилось. Мы занимались этим вместе, безо всякого стыда, много раз, одна за другой. Он как жеребец среди меринов, таких, как вы.
Она уставилась на мужчин, которых назвала, и расхохоталась. Они взревели, как разъяренные быки, и с силой дернули за веревку. Петля затянулась на шее Анис, оборвав ее смех.
Джон Гордон огляделся вокруг безумным взглядом, отыскивая в толпе свою жену. Та бросилась бежать, но он догнал ее и сбил с ног одним мощным ударом.
— Это правда? — закричал он и ударил ее кулаком в лицо.