- Для вампира рановато, для менша - ничего. В мать пошел.
Ага, значит, не Княгинин сын. Ну, мало ли. Может, племянник. Или приемный. Злобы на Сашку это все равно не отменяет.
***
Сандре не удалось так скоро накричать на Сашку, как ей хотелось. Пришлось выхаживать Белку, которую ужасно рвало. У нее был жар, она металась по дивану в кают-компании, куда Княгиня велела ее положить, потому что там легче за ней ухаживать. Магическое отравление - штука серьезное, может кончиться очень плохо. Организмы оборотней к нему особенно чувствительны.
За всеми этими заботами Сандра почти потеряла запал.
- Белобрыскин, ты знаешь разницу между детективом и криминалом? - устало спросила она, меняя у Бэлы компресс на лбу.
- Ну, знаю.
- О, уже хорошо. Так нахера превращать первое во второе?! Слушай, если так нужно было кого-то убить - ладно, Белка, javal49[49], не додумалась, но ты!
- Вот именно! - сердито отозвалась Катерина. Она гремела посудой на камбузе, готовила особый укрепляющий отвар по рецепту Княгини. - Убийство - отвратительно. Чем уж так провинился этот несчастный чародей? Все дела можно было решать мирно, а не идти на поводу у этих... оборотней.
- Ну-ну, - на сей раз Сандра говорила холодно. - Они взрослые люди. Сами знают, что им делать.
- И ответственность нести готовы? - Катерина говорила с равной холодностью. - За все, что сделали? И погоди, ты разве его не ругала?
- Я не за то ругала.
- Готовы, готовы насчет ответственности, - рассеянно произнес Сашка, с тревогой глядя на сероватое лицо Белки. Не человек, а посмертная маска. - Вон, она уже несет. Катя, как ты столько лет на кораблях проходила, а простого не знаешь?
- Чего не знаю?
- Того, что товарищу надо помогать. Если что-то низкое делает - это одно. Ну, бесчестное там. Но Белка поступала так, как она считала правильным. И я поступил, как считал правильным. Не мог я е ее в беде оставить, понимаешь? Нужно было помочь.
- И вот поэтому ты дурак, - мрачно подвела итог Сандра, - Обратились бы ко мне, обсудили все - и, pule, никто бы в жизни не догадался, что это убийство. И никаких... эксцессов.А ты, Катерина...
- Не мое дело, ага, я поняла, - ядовито процедила Катерина. - Естественно, сколько кораблей, столько и правил.
- Это универсальное, - отрезала Сандра.
- Ага, - Катерина вышла из-за кухонной стойки с кружкой отвара и, очень ласково поддерживая полусознательную Белку за плечи, начала поить ее укрепляющим зельем. Белка пила, не просыпаясь. - Конечно, одна я дура. Может, при больной ссориться не будете?
Сашка неожиданно заспорил:
- Не так уж все глупо получилось. Так и спустили на тормозах.
- Потому что мы с Княгиней все покрыли, и староста все понял, идиот, - сурово сказала Сандра. - А так достаточно на тебя только посмотреть, и сразу понять, кто и в чем виноват.
- А вот тут я соглашусь, - заметила Катерина, поджав губы. - Очень колоритный фонарь получился, всю деревню осветит.
- Это не там, - выдавил из себя Сашка.
- Ах, вот оно что. Хочешь сказать, у кого-то тут такой ревнивый муж? Или очередная отвергнутая возлюбленная? - Сандра говорила с хорошо понятной смесью гнева и ехидства.
Роскошнейший, сине-фиолетовый "фонарь" во весь левый глаз, переходящий в синяк на скуле штурмана, загадочно переливался в свете заходящего солнца, что проникало сквозь распахнутый палубный люк.
Штурман долгим взглядом единственного открытого глаза посмотрел на кормчего. Потом все-таки сказал:
- Бабочка.
- Что бабочка?
- В глаз влетела.
- И морду набила?
- Нет, ударилась сильно. Это бражник местный какой-то был - здоровенный такой, и летел быстро...
- И ты его не заметил?
- Понимаешь, я медитировал на краю леса...
- Вопросов больше нет, - Сандра смерила его взглядом и вздохнула. - Дуракам везет. Смотри, не поумней, Златовласка.
***
Два дня спустя "Блик" скользил по реке к устью. Сандра подняла сильный ветер, который позволял почти не заморачиваться с парусным вооружением - ну, подняли и подняли. Само хлопает.В эфир капитан постановила выходить с моря, что бы берег остался за горизонтом. Поселковым потом из реки рыбу есть.
Белка оправилась еще до отплытия, сходила даже уже к Барсукам, и вернулась на корабль лишь чуть молчаливей обычного. Даже Катерина не попыталась накачать ее лекцией на тему что такое хорошо и что такое плохо - очевидно, вовремя сообразила, что ничего худшего для корабельного духа невозможно себе представить. Теперь экипажу оставалось только глазеть на медленно темнеющее небо, куда одна за другой высыпали знакомо-незнакомые звезды и лениво переговариваться о пустяках. Или не о пустяках - смотря что считать таковыми.
- Загрузили в общей сложности пятнадцать тонн изделий из железа и стали. От столовых приборов до холодного оружия. Часть - абордажная хладная сталь, часть заготовки под клинки, только зачаровать осталось. Я не штурман, но три недели под парусами и Мельницы на закуску - единственный способ этот рейс хоть как-то окупить. Иначе кристаллов бы сожгли на астрономическую сумму - или тащились бы полгода...
Сашка молча слушал. Они стояли, облокотившись на высокий фальшборт, и Сашка, если выпрямлялся, мог видеть Сандрину спину. У этой спины он спросил то, о чем хотел узнать еще позавчера, да забыл:
- Санек... а у них тут врачи есть? Которые лишенцев лечат?
Лопатки Сандры замерли.
- Ага, - сказала она совершенно спокойно. - Кроме этого чаровника двое были, которые лишенцы. И еще непрактикующие. Обычный набор бабкиных средств: травки там всякие... Знать они знали не больше, чем земные.
- Ты к ним ходила, да?
- Ходила, - Сандра вздохнула и продолжила незаинтересованным тоном: - Вот когда тебе эти пять девчушек утащили. Расспрашивала. Они тут в прошлом году двоих мальчиков от воспаления легких вылечили - в реке купались осенью... А одна взрослая женщина два года назад от этого же умерла. Статистика.
- Ага... статистика, - кивнул Сашка.
Некоторое время они стояли рядом, потом штурман решил спуститься в свою каюту. И замер на трапе: из кают-компании доносилась тихая мелодия. Быстрая, шемящая. Совершенно незнакомая. И совершенно непонятного происхождения.
Сашка сделал несколько нерешительных шагов по коридору и услышал:
- Гармоника - что надо. Больше никто не умеет таких делать, - довольно произнесла Людоедка.