113730.fb2
- Ну? - поторопил он.
- Мне нужен один адрес из вашего архива.
Он поднял брови, одновременно опустив уголки губ. Я достал из кармана антижучка и включил.
- Из отдела спецопераций, - мягко добавил я. Брови его вернулись на место, а челюсть отвалилась.
Я подождал, когда его легкие снова заработали, а веки несколько раз опустились и поднялись, увлажнив вытаращенные глазные яблоки. Он поднес руку к лицу и ткнул себя пальцем в глаз. Полились слезы и ругательства.
- Оуэн. - Он встал и, отбросив груду мехов в углу, включил стоявший там радиоприемник. - Ты даже упоминать не имеешь права, что знаешь о существовании такого отдела. Подожди, - сказал он громче, хотя я никуда не уходил. - Сегодня ты разговаривал с Парсоном. Я тоже. Он предупредил, чтобы я был с тобой осторожен. Естественно, мне на это плевать. Но у меня есть свое личное мнение, и сейчас ты его выслушаешь. - Небрежно отодвинув чашку с остатками кофе, он почти каждое слово сопровождал ударом пальца о стол. Такие, как ты, существовали в любую эпоху. Ты не представляешь из себя ничего нового. Детективы, которые провоцируют противника, которые, вместо того чтобы вести детальное, профессиональное следствие, подставляют себя под пулю, чтобы в подходящий момент увернуться и поймать врага за руку, известны были уже два столетия назад. Они никогда не понимали смысла жизни, но кто-то из них всегда добивался успеха. Один из ста. Остальные умирали быстрее, чем Христос, а говорят, что он жил недолго. Тебе тоже до сих пор все удавалось, но у каждой серии удач есть свой конец. Ты прибегаешь к банальным приемам, чтобы вывести противника из равновесия - начинаешь выращивать землянику или покупаешь десантный бронетранспортер на воздушной подушке...
- Я купил "химеру", - небрежно вставил я, хотя меня неожиданно сильно задела точная оценка моих методов.
- Что? Вот именно. Ты интригуешь своих врагов, подставляешься, дразнишь... Рассчитываешь на их глупость или неумение владеть собой.
- Да, я дурак, знаю, - прервал я его. - И наверное, поэтому некая государственная организация обратилась...
- Знаю! Пока что твой метод тебя не подводил... Знаю, - повторил он и махнул рукой. - Не пойми меня превратно - мы тоже используем подобные методы, например, подставляем приманку и подстерегаем охотника. Вот только у нас - несколько степеней страховки, два вагона оборудования, мы работаем над ловушкой несколько недель или месяцев. А ты просто залезаешь в мясорубку и ожидаешь, что добрый бог в нужный момент сломает нож. - Он облизал губы и сглотнул. - Пойми меня, дело не в этих данных. - Он показал большим пальцем за спину, на экран компа. - Я не дам их тебе не потому, что они сверхсекретные, но потому, что это такие сведения, которые могут разрушить могущество самых могущественных людей в нашей стране. Кем бы они ни были! А ты хочешь задеть кого-то из них. Да если они сочтут, что это им выгодно, они сбросят бомбу на твой район, или...
- Не убеждай меня, - прервал я его. - Думаю, что знаю, какой вес имеют эти сведения, и именно поэтому прошу их у тебя. Иначе... Мне не нужны столь ценные данные. Мне просто нужен адрес кого-нибудь очень важного, кто смог бы оказать мне кое-какую услугу - найти одного человека и сообщить его нынешний адрес. Никаких угроз, никакого шантажа или вымогательства. Просто - дай мне кого-нибудь из крупных преступников.
- Идиот! - процедил он. - Уже то, что ты знаешь об их существовании для тебя смертный приговор, без права на обжалование.
- Оставь, - поморщился я, а когда он побагровел и сделал глубокий вдох, наверняка намереваясь обрушиться на меня с криком, быстро добавил: - Я не идиот, Дуг. Если ты мне не поможешь, я все равно буду действовать дальше. Я просто не в состоянии прекратить расследование, пока могу хоть что-то делать. Если я хорошо помню, несколько лет назад эта моя черта понравилась твоей фирме настолько...
- И все-таки ты идиот. - Он беспомощно развел руками и хлопнул ладонями о бедра. - Ничего до тебя не доходит.
- Не доходит, - согласился я.
- Не потому ли вы расстались с Пимой? Ответь, это не простое любопытство, - потребовал он.
- Да, - немного подумав, ответил я.
- Ну, значит, ты и в самом деле неисправим. Если даже Пима...
Он замолчал и начал втягивать в себя воздух, словно хотел взлететь подобно воздушному шару. Когда он надул щеки и начал выпускать воздух обратно, я сказал:
- Перестань, - и повторил: - Пе-ре-стань!
Прошла минута, прежде чем он прекратил пронзать меня взглядом своих голубых глаз, все это время что-то пережевывая. Затем он слез с пуфика и переместился к клавиатуре. Заслонив собой компьютер, он долго беседовал с системой, которая наверняка всеми возможными способами допрашивала его о допуске. Потом он долго, очень долго читал что-то с экрана. Наконец, он выключил комп и вышел из комнаты, но быстро вернулся. На пороге он остановился, налил себе полстакана и залпом выпил. Лишь затем он подал стакан мне и налил себе тоже. У нас обоих слегка тряслись руки. Мы заметили это одновременно, но никого это не рассмешило. Я выпил половину содержимого стакана, и тогда Дуг кинул мне какую-то бумажку, а когда я поднял ее с пола, неожиданно рухнул на колени и выхватил ее у меня из-под носа. Прочитав что-то, он закрыл лицо руками и глухо застонал.
- Что случилось?
Он посмотрел на меня безумным взором, смял листок и, сжав кулаки, коротко хихикнул.
- Прежде чем начнешь что-либо делать, проверь, как звали того типа, которого застрелил тройняшка. Тебе невероятно повезло, - невнятно проговорил он, словно его язык прилип к нёбу.
Бросив листок мне, он вскочил с пола и швырнул мой антижучок об пол. Ему пришлось несколько раз ударить пяткой, прежде чем удалось раздавить на мягком полу противоподслушивающий передатчик. Потом выпил свой виски и выключил радио. Стало жутко тихо. Шелест разворачиваемой бумаги был слышен, наверное, в радиусе мили. Я прочитал пять слов, составлявших содержание записи: фамилия, местность и название организации. Меня пробрала дрожь. Я поджег листок и тщательно измельчил пепел, потом допил виски. Саркисян протянул мне бутылку, но я покачал головой. Разговор утомил меня больше, чем я мог предположить. Хорошо, что он хотя бы закончился положительным результатом. Однако я чувствовал, что еще немного, и я напьюсь в стельку, а это меня окончательно бы сломало. Я закурил и глубоко затянулся несколько раз, почти без промежутка. Теперь можно было делать вид, что мое учащенное дыхание вовсе не следствие прочитанного на листке Саркисяна. Я внимательно пригляделся к пятнам на висящей на стене шкуре, почти пересчитав их все нерегулярно расположенные светлые пятнышки на темном фоне идеально подходили для бессмысленного разглядывания. Может, и не бессмысленного, потому что в конце концов некий импульс обрел форму конкретной мысли. Я затушил сигарету, подавив рвавшиеся с губ вопросы.
- Я бы хотел позвонить, - сказал я. - Мне нужно, чтобы никто этого не слышал, то есть никто, кроме тебя. Можно?
Он показал на стену позади меня, а когда я откинул мех и обнаружил нишу с телефоном, буркнул:
- Сначала двенадцать-двенадцать-семьдесят шесть, чтобы выйти на спецлинию. До конца месяца можешь пользоваться этим номером.
Я невнятно поблагодарил и набрал комбинацию из полутора десятков цифр. Единственной платой за усилия был длинный гудок. Я оторвал трубку от уха, и в то же мгновение что-то тихо щелкнуло. Послышался голос Пимы. Мне удалось, не откашливаясь и не облизывая губы, произнести:
- Привет. Это Оуэн. - Я сделал небольшую паузу. - Что нового?
Трубка молчала. Потом я услышал вздох и голос Пимы:
- Я сменила жидкость для ванны. "Филак" намного экономичнее, да и запах у него устойчивее. Кроме того, завтра должен прийти студент стричь газон. Aга! Самое главное - я выбросила кастрюльку для молока, оно все время подгорало и никуда не годилось. Этого хватит? Или, может быть, на этот раз у тебя больше времени?
- Конечно, я звоню не от себя, пусть счетчик тикает.
- Угу, - буркнула она. - Ну так быстро рассказывай, в чем дело, и знай, что ничего хорошего я не ожидаю.
- Ты права, - бодро ответил я. - Я звоню, чтобы спросить, не собираешься ли ты, случайно, в отпуск? - Мысленно обругав себя за глупость, я не слишком ловко добавил: - Я свой уже использовал... - Сжав кулак, я ударил себя по бедру.
- Ты это добавил, чтобы у меня не было сомнений и иллюзий, что подразумевается отпуск вместе с тобой? - И, не дожидаясь ответа, она продолжила: - В отпуск я не собираюсь. Может, через несколько месяцев.
- Ты не могла бы раньше? Может, Европа? Я хотел бы сделать тебе подарок, и мне как раз пришла подобная идея...
- Исключено! - сказала она намного громче, чем прежде.
- Мне это очень важно, - настаивал я, чувствуя, что потею. - Я пошлю тебе денег. Очень тебя прошу.
Полминуты я выслушивал шорох в трубке, выстукивая монотонный ритм кончиками пальцев о пол. Наконец она ответила:
- Ты серьезно?
- Абсолютно серьезно.
- Что-то случилось?
- Еще нет, но может, - солгал я. - Ты должна меня еще раз послушать. Последний раз, - сказал я почти искренне.
- А потом будет следующее дело, и ты снова будешь бояться, что кто-то на меня нападет, и позвонишь, спрашивая, что нового.
Я не ответил. Лгу я только в крайнем случае, когда нет другого выхода. Сейчас мне казалось, что необходимости еще нет. Я лишь кашлянул в трубку.
- Окончательно - в последний раз, - услышал я. И она бросила трубку. Я тихо присвистнул и положил свою. Не глядя на Дугласа, я перевел с его компа деньги на счет Пимы и протянул руку.
- Можешь мне кое-что сказать? - спросил он, придерживая мою руку в своей.
- Нет. - Я потянул руку на себя, но он крепко держал ее.