- Ну хорошо, но что вы, собственно, подозреваете?
- А я не сказал? - удивился он. - Ну и дурак же я! - Он хлопнул себя ладонью по лбу. - Я подозреваю, что нет никакого Кратера Потерянного Времени, вернее, есть, но время идет там так же, как и везде.
- Что-о? - Я вытаращил глаза.
- Ну я же говорю - нет никакого бессмертия.
- Так что же есть? Кто заставляет ученых лезть туда и послушно торчать внутри гигантского пузыря без женщин, без путешествий, без друзей...
- А как они могут уйти, раз уж там оказались? - Он наклонился в мою сторону.
- Ведь они не обязаны работать. Через несколько лет кто-то заинтересуется, почему мистер X молчит, не так ли?
- Может, им угрожают смертью или грозят убить семью. В конце концов, они могут работу одного ученого выдавать за работу другого. Кроме того, в кратере может произойти несчастный случай, ну знаете - оборвался лифт, маленький пожар, взрыв, удар током, самоубийство...
Я откинулся на спинку кресла, глядя на Сола широко раскрытыми глазами.
- Почему меня преследуют? - спросил он. - Потому что я один из немногих, кто не верит в ТЭК, и, похоже, единственный, кто хоть как-то высунулся. Других причин не вижу. Дальше... Я общался с Барнсом, это...
- Знаю. Он тоже отказался перейти на ту сторону времени.
- Именно. Но он совершенно не желает об этом говорить. Почему? Что ему мешает сказать? А может, кто-то поставил вопрос так: будешь болтать - много не наболтаешь. У него четверо детей, живы его родители и родители жены.
- Спокойно. - Я закурил очередную сигарету и несколькими глотками опорожнил банку. Мой мочевой пузырь уже давно требовал, чтобы я посвятил ему минутку, но я подавил желание. - Можно ведь проверить расчеты Хертля? Ты же не будешь говорить, что он опередил свою эпоху и никто его, как Эйнштейна, не понимает? Раз его катушка работает, то...
- Вот этого я и ждал! - Он почти подскочил в кресле. - Как раз этого никто и не знает! Нет расчетов, нет модели. Есть лишь идея и кратер. Все. А таких идей в фантастике до черта. Со временем чего только не делали: замедляли, пускали в обратную сторону, ускоряли, путешествовали во времени туда и обратно, время продавали, крали, раскрашивали в полоску и в крапинку. И что с того? Ха! То же самое и с кратером.
Мне пришлось в конце концов воспользоваться туалетом. Вернувшись, я рявкнул на Богга:
- И что?! Нет никаких гарантий, а публика ломится в окна и двери?
- Целая куча народа позволила себя заморозить, не зная, удастся ли обратить процесс! Согласен, им все равно пришлось бы умереть, но те, что соглашаются на рискованные эксперименты? Смерть, дорогой мой, это такая штука, что... - Он махнул рукой.
Мы как-то незаметно перешли на "ты". Невозможно пить отменное пиво, размахивать руками, говорить о смерти и при этом сохранять между собой дистанцию. Я встал и прошелся по комнате. Дым значительно ухудшал видимость, но я не открывал окон. Повернувшись к Солу, я щелкнул пальцами.
- А что с тем отчетом? С этим... - Я пошевелил пальцами в поисках подходящего определения.
- Как раз над ним я и сижу. Сижу уже два года. Я уверен, чувствую, что Майкл что-то в нем зашифровал. Есть едва заметные отличия в стиле, некие оттенки, легкий туман... - он сделал движение пальцами, словно пересчитывая деньги, - что-то есть, только ключа не найти. Я насилую компьютеры, но боюсь воспользоваться большими машинами, а эти... - Он пренебрежительно показал на древний кинескоп монитора. - Но я уже близко, уже почти нашел. Все дело в том, что Майкл не на меня рассчитывал и воспользовался ключом, понятным для кого-то другого. Если бы он подумал обо мне, то я давно бы уже все расшифровал. Но я дойду до истины...
- А если нет? - перебил я его.
- Этого не может быть, - помолчав, ответил он. - Разве что меня удар хватит.
- Тогда сделаем так: ты находишься под опекой моих, скажем так, мюнхенских друзей. Я подожду несколько дней. Если у тебя получится, то это будет бомба, какой свет не видел, но если нет - тебе придется отсюда исчезнуть. Поговорим завтра. - Я забрал со стола сигареты и зажигалку. - Дай мне телефон, позвоню, когда найду какую-нибудь гостиницу.
- Зачем? - Он замахал руками со скоростью колибри. - Ведь ты же можешь ночевать здесь. Я все равно буду сидеть в этой комнате, я почти целый день спал и собираюсь работать ночью.
Несколько секунд я размышлял. Предложение имело свои преимущества. Зубная щетка была у меня с собой. Пистолет тоже.
- Согласен. С удовольствием. Будешь выходить из квартиры?
- Нет. Почему ты спрашиваешь?
Я взял высокий узкий глиняный вазон, отнес его к входной двери и поставил так, чтобы он с грохотом свалился при попытке открыть дверь.
- Этот замок не слишком надежен, - пояснил я, доставая из сумки пистолет и проверяя обойму. - У тебя есть оружие?
- Граната со слезоточивым газом.
- Это годится для похорон любимой тещи. Где она у тебя?
- В этом ящике. - Он показал рукой.
- Пусть там и остается. Теперь погаси свет, проветрим комнату.
Я подошел к окну и, на секунду выглянув на улицу, распахнул его настежь. Сол вышел в кухню с пепельницей, полной окурков. Когда я присоединился к нему, он открывал несколько банок с каким-то мясом. Я поужинал стоя и выпил еще два пива - с полным мочевым пузырем я сплю более чутко. Когда я вернулся в комнату, Сол уже мучил клавиатуру. Зевнув во весь рот, я с пистолетом в руке прошел в спальню. Ночью я вставал трижды и каждый раз видел Сола, склонившегося над клавиатурой. Несколько раз меня вырывало из глубокого сна стрекотание принтера. Утром я спросил его о результатах. Он что-то не слишком вежливо буркнул в ответ. Я почувствовал, что это не злость, скорее возбуждение, лихорадка, когда кажется, что один шаг может привести к успешному концу или к катастрофе. Открыв несколько банок и поставив их на плитку, я включил кофеварку и бросил взгляд за окно. Охрана внизу бодрствовала, куря сигареты - из обоих окон машины струился дым, лениво поднимаясь в неподвижном свежем воздухе. Я порезал салат, полил его лимонным соком и пошел в ванную. Бритье и душ заняли у меня восемь минут. На обратном пути в кухню я зашел в комнату и убрал постель. Сунув пистолет за ремень брюк, я остановился на пороге.
- Кофе? Или предпочитаешь чай?
- Тс-с! - прошипел он, не оборачиваясь.
- Что-нибудь получилось? - попытался я еще раз. Он лишь отмахнулся. Вздохнув, я вернулся в кухню, убедился, что сосиски разогрелись, и выключил плитку. Соус был еще слегка холодным, я дозаправил салат и занялся кофеваркой - хотелось еще раз пропустить заваренный кофе через свежую порцию. Быстро сжевав одну сосиску, я закурил, стоя у окна. Приземистые, тяжелые виллы полуторавековой давности на противоположной стороне улицы были в отличном состоянии - ни малейшей трещины в кирпичах или выпавшей штукатурки. Оконные рамы были традиционными, может быть, даже деревянными. Перед домами тянулись газоны, ухоженные, словно на Уимблдоне, и цветники, выстроившиеся подобно вымуштрованным шеренгам пехоты. Я бросил взгляд на двоих в машине. Они больше не курили, один откинул голову назад, видимо, задремав. Прижавшись лицом к стеклу, я бросил взгляд в оба конца улицы, и тут меня охватило странное ощущение, что что-то не так. Я полностью сосредоточился на наблюдении за улицей, и поэтому, когда в комнате послышался какой-то стук, не обратил на него особого внимания. Прошло еще несколько секунд, и внезапно волна ужаса приковала меня к месту. Я понял, что один из сидевших в машине не спал - тонкая струйка крови стекала по его виску на шею. Одновременно до меня дошло, что шум доносился не из комнаты, а из прихожей. Выхватив из-за ремня пистолет, я бросился к двери. Из комнаты донеслось несколько тихих щелчков. После третьего раздался более громкий треск и короткое шипение. Я рванул ручку, предчувствуя неотвратимую беду. В дверях я увидел спину какого-то мужчины в сером пиджаке. Услышав шорох открываемой двери, он обернулся. Мелькнуло знакомое лицо и дуло пистолета. Я рухнул на пол, одновременно стреляя так быстро, как только мог. От трех пуль на его пиджаке расцвели пурпурные цветы, и поворот тела перешел в безвольное падение. Из его пистолета вылетела лишь одна пуля, ударившись в стену в полуметре от потолка. Я лежал на полу, сжимая рукоятку пистолета и ожидая малейшего движения незваного гостя. Он застыл неподвижно. Медленно, не сводя с него взгляда, я встал и подошел ближе. Его полуавтоматическая "барракуда" с глушителем и боковым прицелом лежала в полуметре от его руки. Переложив пистолет в левую руку, я перевернул тело лицом вверх. Я не ошибся - это был Грегори Сандерс, один из лучших и самых дорогих наемных убийц в мире. Вопреки распространенному мнению об убитых, на его лице не было выражения ни ярости, ни сожаления. Он делал свое дело хладнокровно и так же принял свою смерть, видимо, смирившись с ней намного раньше. Я встал и обвел взглядом комнату. Тело Сола свисало с кресла. Лица его я не видел, но заметил три сочащихся кровью отверстия в голове и шее. В стоявшем перед ним на столе мониторе зияла большая дыра. Запах гари смешался с запахом свежей крови. Бросив пистолет на стол, я подумал о том, что мне еще осталось сделать в этом доме. Если звук моих выстрелов, не слишком громких при таком калибре, еще не повлек за собой вызова полиции, то все равно скоро могут подойти ребята Юргена, чтобы сменить коллег в автомобиле.
Я подошел к принтеру и с радостью увидел, что Богг все же оставил след своей ночной работы. Немного, но, может быть, найдется хоть что-то. Вытащив лист бумаги, я спрятал его в карман, затем прошелся по квартире и убрал все, что могло бы свидетельствовать о моем пребывании здесь - вторую тарелку и чашку. Содержимое пепельницы с моими окурками я выбросил в мусоросжигатель. Дым из монитора начал щипать глаза. Я собрал сумку и снова окинул взглядом квартиру. Вспомнив о вазоне в прихожей, я перешагнул через вытянутую руку Сандерса и поставил его на место, протерев полотенцем. Наконец, уже в клубах дыма, я вынул Сола из кресла и уложил на пол. Это не имело особого смысла в обоих стреляли сзади, но с грехом пополам какую-нибудь подходящую историю сочинить было можно. Вытерев пистолет, я сунул его в руку Сола, затем осторожно приоткрыл дверь и, не видя никого в коридоре, вышел из квартиры. Когда дверь уже закрывалась за мной, я успел заметить маленькие язычки пламени на задней стенке монитора. Я вытер платком ручку и на цыпочках спустился вниз. Было все так же тихо. Без лишнего шума я выбрался на улицу и пошел в ту сторону, куда указывали фары автомобиля с двумя мертвыми телами на передних сиденьях. За несколько минут я добрался до Штеттнер-штрассе и пошел по ней налево в сторону оживленной Тегернзеер Ланд-штрассе. На всякий случай я шел пешком полчаса, затем остановил такси и велел отвезти меня на уже знакомый мне вокзал. Без каких-либо проблем купив билет до Нюрнберга, я со знанием дела использовал сорок минут до отхода поезда, после чего позвонил Юргену.
- У меня нет для вас хороших новостей, - сказал я, когда он подошел к телефону.
- Кто говорит?
- Ваши родственники заболели, и притом тяжело, - продолжал я. Подхватили вирус от одного приезжего. Он заразил и нашего знакомого, да и сам свалился. Мне очень жаль.
- Понимаю. Э-э... - заикнулся он.
- Я уезжаю. Спасибо за помощь. - Я повесил трубку.
Сев в поезд, я достал распечатку с компа Сола и бегло проглядел ряды букв и цифр - "writeln", "read", "enter", "if x", "until", "case" и скобки, апострофы, черточки, запятые... Я стиснул зубы, пытаясь найти во всем этом что-либо, что смог бы понять - найти было просто необходимо. Везти распечатку с собой я не мог, а доверить ее почте боялся. Помогая себе пальцем, я читал текст строка за строкой и впервые в жизни жалел, что до сих пор пользовался компом словно кофеваркой, не вникая глубже в его суть. За четыре строки до конца распечатки в одной из пар скобок я нашел нечто, от чего аж подпрыгнул на сиденье. Нитла! Я не знал, что это значит, но помнил, что слышал это слово из уст Голдлифа. Я лихорадочно пробежал текст до конца, но, хотя инструкция "else" предполагала продолжение, на бумаге его не было. Пуля, убившая Сола, уничтожила и экран, содержавший, возможно, следующие слова, зашифрованные Шнайдером. Позвав проводника, я попросил конверт, а когда он его принес, упаковал в него распечатку и адресовал Клоду до востребования. Существовал шанс, что хороший программист, имеющий в распоряжении мощный компьютер, решит проблему до конца. Я закурил, пытаясь заглушить злость - ведь Сол мог оставить и другие, более ценные указания, а я их не искал. Пожар же окончательно затрет все следы. Осталась лишь "нитла". Слово это не вызывало у меня никаких ассоциаций, оно не имело смысла без других данных. Я решил, что, даже если придется сдвинуть Скалистые горы, я узнаю этот смысл. А потом... Потом... Потом я побеседую с властелином времени Мозредом Голдлифом.
Если бы мне когда-нибудь пришлось всерьез задуматься над собой, я наверняка пришел бы к выводу, что жизнь моя основана на постоянных уступках чему-либо и периодических попытках борьбы с этими самыми уступками. Я уступаю тяге к алкоголю, влечению к женщинам и собственной интуиции. Последовательность меняется, что лишь разнообразит мою жизнь.
Бар на борту лайнера "Люфтганзы" полностью удовлетворил мои потребности. Стюардесса была изящной и с безупречными формами, но почему-то она ассоциировалась у меня со столь же изящными и совершенными очертаниями холодильника "Вайгалла". Каждый раз, когда она улыбалась мне, у меня возникало желание вынуть из стакана один лишний в данный момент кубик льда. Интуиция сработала в рукаве, соединявшем борт ТУ-226 - самого безопасного самолета в мире - с залом терминала. Я присел в кресло у стенки и выкурил три сигареты, сосредоточенно прислушиваясь к собственному внутреннему голосу. В результате я решил отправиться к себе домой, вместо того чтобы как я планировал еще несколькими десятками минут раньше - мчаться к своим помощникам. Вновь воспользовавшись услугами агентства Пинкертона, я велел проверить стоящую в бездействии в гараже "химеру" и контору, а сам пока зашел в кафетерий выпить кофе, оказавшийся, как всегда здесь, отвратительным.
Час спустя я вышел из такси, подошел к гаражу и выслушал доклад одного из чистильщиков. У него было больше зубов, чем волос, но я все равно удивился тому, что он успел лишиться их естественным образом, а не из-за взрыва какой-нибудь из разыскиваемых бомб. Моя машина была чиста. Дважды проверив, что экран, сигнализирующий о наивысшей степени готовности, не лжет, я поехал в контору, где меня ждал аналогичный доклад. Сев за стол, я выкурил трубку, что делаю чаще всего для того, чтобы заглушить царящий в помещении сухой неприятный запах, затем включил автоответчик и через несколько секунд остолбенел, услышав голос Ариадны Вуд: "Прошу связаться со мной в течение ближайших трех часов. Я буду в галерее Рупи Мохапти на Лемингтон-авеню. Если вы не можете сегодня, то позднее моя просьба станет неактуальной. До свидания".
Я быстро проверил дату. Она звонила два дня назад, то есть ее просьба стала неактуальной. Других записей я не нашел. Отхлебнув из непочатой бутылки "шенли", я потянулся к трубке. Какое-то время мне пришлось вспоминать, как включается модулятор голоса. В конце концов с помощью компа я включил его и соединился с квартирой Вудов. Отдавая себе отчет в том, что мой собеседник слышит не мой голос, но приятное женское контральто, я быстро сказал:
- Говорит Патти Энок. Ариадна дома?