- Да... - Он кивнул. - Один еще остался.
- Ну хорошо, и что с тем его отпуском?
- Ну, значит, полетел в Швецию на две недели, но вернулся через девять дней и хотел взять еще две недели отпуска. Однако момент он выбрал неудачный, поскольку как раз тогда начали увольнять работников, и вскоре получил уведомление и он. Правда, его это совершенно не взволновало. Это было очень странно, но вел он себя именно так. Теперь-то мне кажется, что он уже знал, чем будет заниматься, и на фирму ему было глубоко наплевать. А потом началась вся эта комедия - улыбки, цветы от коллег и так далее, и тому подобное. Приходили какие-то деятели из рекламы, раздали немного денег, сказали, что говорить, обещали еще кое-чего, но больше не появились. Да и зачем, собственно? Алекс Робинс сошел с первых полос газет и перешел на страницы серьезных изданий, а там уже никого не волновало, чем он когда-то занимался.
Я стряхнул пепел в фарфоровую раковину, герб фирмы. Толстяк протянул руку и потушил свою сигарету.
- Вы с ним потом разговаривали?
- Нормально - уже нет. Раз или два, но это были примерно такие сценки: "Алекс, старик! Как дела?" - "Эрнест! У меня все о'кей, да ты, наверное, и так знаешь?" Словно треп перед камерой. - Он поморщился, отчего его глазки скрылись в складках жира. - Так продолжалось два месяца, а потом - тишина. Лишь когда он застрелился, снова началось вторжение журналистов; мы говорили все то же, что и раньше, хотя каждый из них хотел чего-то особенного. Впрочем, честно говоря, мы ничего о нем и не знали.
- Хорошо. - Я поднялся со скользкого сиденья. - А с тем, молодым, я мог бы поговорить?
- Сейчас. - Оттолкнувшись ногой от стола, он развернулся в кресле и нажал две клавиши. Несколько секунд спустя в динамике что-то захрипело. Аппаратура была явно старой.
- Пусть ко мне зайдет Космонавт, - бросил толстяк в микрофон и вернулся в прежнюю позицию. - Этот парень, Боб Невилл, хотел стать астронавтом, но у него не получилось. Кто-то у него в семье оказался из красных.
- Ну что ж, спасибо вам. До свидания.
Я вышел, прежде чем он успел что-либо сказать. В паре метров от дверей я увидел крепкого мужчину лет тридцати. Я подождал, пока он подойдет ближе.
- Боб Невилл? - спросил я.
Он остановился, внимательно окинул меня взглядом и кивнул.
- Это я хотел с вами поговорить. Две минуты, шеф знает.
- Коп? - спросил он. Голос у него был низкий и чуть хриплый.
- Частный детектив. - Чувствуя, что он мне не верит, я достал лицензию и махнул у него перед глазами.
- Можно посмотреть? - спокойно спросил он. Я сунул лицензию ему под нос.
- И что?
- Я хотел узнать, дружил ли с кем-нибудь Алекс Робинс.
- Нет, - немного подумав, ответил он, вовсе не удивившись вопросу.
- Девушка? - подладился я под его лаконичную манеру.
- Эдна Энсель. Работает в итальянском ресторане, тут за углом. - Он ткнул в сторону длинным пальцем.
- Что-нибудь между ними было?
- Они были близки несколько раз. Потом, когда Робинс стал известной персоной, он пришел к ней, забрать какие-то мелочи. Вел себя совершенно по-хамски.
- А как так получилось, что о ней ничего не было в прессе?
Он пожал плечами.
- Что-нибудь еще? - бросил он и начал поворачиваться ко мне спиной.
- Вы прекрасно информированы, - сказал я уже его спине. - Такие подробности интимного свойства... Спасибо!
- Это моя жена, - буркнул он.
Меня перестало удивлять отсутствие информации об Эдне Энсель. Я тоже по крайней мере задумался бы, если бы он запретил мне о ней говорить. Но он не стал ничего запрещать. Сев в машину, я выехал на улицу. Сразу же за углом, так, как и сказал Боб "Космонавт" Невилл, я увидел плоский цветной экран с бегущей надписью "Корсо". Я остановился у края тротуара и вышел из машины.
- Добро пожаловать! - защебетала дверь, которую я толкнул.
Я вошел и огляделся по сторонам. Было удивительно чисто и опрятно. Столики, накрытые клетчатыми скатертями, стены, почти полностью скрывающиеся под огромными связками каких-то трав и полками с неисчислимым множеством порошков и листиков. Из кухни доносился слабый, но чертовски аппетитный запах мяса. Я почувствовал, как мой рот наполнился слюной. Проглотив ее, я сел за столик возле окна и вздрогнул, услышав позади голос:
- Что желаете?
Рядом со мной стояла пышная блондинка с блокнотом в руке. У нее был слегка вздернутый нос и пухлые щеки. Следов косметики на ее лице я не заметил. Она мне сразу понравилась, и очень захотелось, чтобы это и была та Эдна Энсель, которую я искал.
- А что у вас есть?
- Вы пришли немного рано, большого выбора нет, но, например, из закусок: оливки по-сицилийски, пьемонтский салат; из горячих блюд: итальянский плов, римский шницель с сыром, - она перевернула страницу и пробежала ее взглядом, - равиоли...
- О! - Я поднял палец и кивнул. - Салат и равиоли. И какого-нибудь белого вина, хорошо?
- Конечно. Равиоли предпочитаете чуть более поджаристые?
- Средне, - улыбнулся я. - Не знаю, говорит ли это вам что-нибудь.
- Я тоже люблю средне, - серьезно сказала она и ушла.
Я выкурил треть сигареты, когда она вернулась с салатом. Я проглотил его молниеносно, хотя картошка была порезана чуть слишком толсто. Зато трюфели были свежие и ароматные. Едва я отставил тарелку, появилась гора равиоли, накрытых слоем расплавленного сыра. В первое мгновение мне показалось, что я смогу съесть самое большее треть порции, но по мере того, как я ел, планка поднималась все выше. В конце концов тарелка опустела. Я глубоко вздохнул и прополоскал рот вином.
- Можно вас? - позвал я.
Она вышла из-за стены и подошла ко мне со счетом в руке. Пять двадцать. Первое, что могло мне тут не понравиться.
- Я ищу Эдну Энсель, - сказал я, протягивая ей шесть долларов.
- Это я. - Она сунула купюры в карман и полезла в другой, за монетами. Я остановил ее руку.
- Вы не могли бы со мной немного поговорить? Ваш муж против этого не возражает.
- Можно. - Она села на стул рядом.
Она владела собой не хуже, чем ее муж. Видимо, они были идеальной парой.
- Речь идет об Алексе Робинсе. Ваш муж сказал, что вы были его девушкой.