- Но ты изменился.
- Мы все меняемся, Леди! - сказал я.- Ты хотела поделиться со мной этим наблюдением?
- Мне просто кажется,- сказала она,- что, расставаясь с прошлым, ты упустил что-то очень важное.
- Что же?
- По-моему, ты сам должен ответить на это.
- Леди,- сказал я.- Я так радовался, что ты снова со мной, что мы неразлучны, и мне не нужно больше искать тебя по всему свету. И вот, оказывается, что ты просто решила повлиять на меня. Ты говоришь, что, расставаясь с прошлым, я упустил что-то важное. Да. Но я расстался с ним, а ты никак не можешь этого сделать. Но замечаешь ты это, или нет, нравится тебе это, или не нравится, а мы живём в настоящем, и иной реальности нет. Ты хочешь, чтобы всё повторилось? Ведь мы уже прошли этот путь, и пройдём снова, ведь ничто не случайно.
- Да,- сказала Леди.- Всё не случайно, и я не думаю, что можно вернуть прошлое. Но я не могу так жить больше.
- Но что, что тебе не нравится?- сказал я.- Ведь ты можешь делать всё, чего только захочешь. Я никогда не забуду, как ты говорила мне о сахарном домике. Помнишь?
- Нет.
- Ты говорила, что свобода не в том чтобы построить себе сахарный домик и молиться, чтобы не пошёл дождь. Свобода предполагает силу, а сила означает власть. Неужели я должен повторять тебе твои же собственные слова! Да что же с тобой произошло, Леди!
- Не знаю,- сказала она.- Но что-то, наверное, произошло.
- Понимаю. Тебе просто стало скучно, и от скуки ты решила немного помудрствовать. Тебе не хватает моего внимания?
- Нет,- сказала она.- Дело не в этом.
- Тогда я, кажется, знаю, в чём тут дело.
- Не думаю,- сказала она.- Не думаю, что ты это знаешь.
- Хорошо,- сказал я.- Я встречусь с ним завтра, но с одним условием. Обещай, что больше мы не вернёмся к этому разговору.
- Договорились,- сказала она.
- И больше не будем возвращаться к прошлому.
- Значит, завтра?
- Завтра,- сказал я.
...........................................................
Вечером того же дня я уже знал, где живёт этот тип, и сделал соответствующие распоряжения. Я должен был ясно и чётко дать ей понять, что впредь не потерплю ничего подобного с её стороны.
Я был дома и ожидал телефонного звонка с сообщением, что всё сделано,этот парень даже не мог снять квартиры и обитал в вагончике, вроде тех, в которых живут строители. Леди куда-то уехала ещё днём, потом, уже вечером, позвонила и сказала, что, может быть задержится, просила не волноваться. Меня почти умилила такая забота.
Было три часа ночи. Я сидел и думал об этом её звонке - что-то не давало мне забыть о нём. Что-то странное было в том, что она позвонила мне, не похожее на неё. Словно бы она извинялась за что-то... И тут меня поразила догадка. Я бросился к аппарату, и в этот миг раздался телефонный звонок.
Я не сразу снял трубку.
Всё оборвалось во мне, и я недвижно стоял посреди комнаты и смотрел на телефон.
Наконец, я протянул к нему руку.
В трубке прозвучал условный сигнал.
Они сделали это. Как я приказал. Один выстрел из гранатомёта, и для надёжности...
Я положил трубку.
Всё очень просто. Она была с ним. Она звонила мне от него.
И её не стало.
Я умер в ночь на восемнадцатое октября прошлого года.
В кинотеатре идёт вестерн, классический американский вестерн, и я смотрю его, не пропуская ни одного сеанса, снова и снова, и давно уже перестал вздрагивать, видя, как Негодяй наводит на Героя свой револьвер и вот-вот выстрелит. Ведь я знаю, что будет дальше.
Я могу вызвать какое угодно желание в ком угодно. Единственное, чего я не могу - это пробудить хоть какое-нибудь желание в себе самом.
Их желания - это мои желания, но я не хочу их желаний - всё так запуталось с тех пор, как не стало Леди...
Где заканчивается мой мир, как далеко простираются его пределы, какая теперь разница.
Все дела человека подвешены на тонкой нити - это известно уже давно,- и не нужен ни нож, ни пистолет, ни газовая камера - достаточно невзначай перерезать эту нить,- она так тонка,- или нащупать её и перерезать намеренно, хоть это всегда так неразумно, и наступит смерть.
Древние, относившиеся к приметам и предсказаниям со всей серьёзностью, лучше понимали это.
Мелеагр жил, пока оставалась недогоревшей головня. Достаточно было сжечь её, и он умер. И не нужно было размахивать мечом, пускать в него стрелы достаточно было просто дожечь головню...
Я вовсе не озабочен поиском какого-то смысла в том, что произошло, или поиском оправдания.
Никто не ступит в круг моих покоев, если я не захочу этого.
А я не хочу этого.
Слившись с миром, я отстранился от него как никто и никогда, потому что есть только одно настоящее отчуждение - отчуждение человека от себя самого.
Я - Король, или меня уже нет вовсе? Зачем я пытаюсь понять это?
Должно быть, я всего-навсего ищу Бога, а несчастный разум может представить себе Его только в виде единого ответа на все вопросы, измождённый бесконечно-издевательски-бесконечными их кругами, к слову сказать, им же порождёнными, не в силах ни уйти от них, ни справиться с ними, как тот охотник, что поймал медведя, а на деле, не он поймал медведя, а медведь поймал его, итак, этот измотанный, осатаневший мозг прекрасно понимает, что справиться с наваждением может лишь тот, кто поистине всесилен, а кто же всесилен, как не Бог?
Вот так. Получается, не человека я убил, Бога убил. А это совсем другое.
Я могу позволить себе пренебречь рационализмом, и это уже приятно, и, наверное, это что-то доказывает, ведь это свобода, а впрочем, всё это совершенно не имеет значения. Я могу утверждать что угодно, и это станет истиной в пределах меня самого, а разве есть какая-нибудь другая истина?
Мне это безразлично.