Жить и верить – это замечательно,
Нам открыты все дороги, все пути.
Утверждают космонавты и мечтатели,
Что на Марсе будут яблони цвести.
Е. Долматовский.
– Итак, что вы можете доложить? – командующий Седьмой Механизированной армии прошелся вдоль стола в своем рабочем кабинете, машинально постукивая пальцами по его поверхности. Начальник Следственной группы Особого Отдела армии, непроизвольно поежился. Всем уже давно было известно, что когда командующий сильно не в духе, он выстукивает «Марш танкистов». Вот и сейчас Николай Дагестанский явственно расслышал в ритме ударов: «Броня крепка и танки наши быстры». Лежавший до этого спокойно в углу пес командующего, здоровенный черный зверь, присел и осмотрел присутствующих настороженным взглядом, поводя ушами.
– Товарищ командующий, для расследования факта пропажи личного состава прокуратуры и трибунала армии мною была создана группа во главе со старшим следователем, капитаном ГБ Месяцевым.
– Понятно, пусть тогда он и докладывает, – раздраженно прервал Мельниченко майора, – услышим все от очевидца. – Сидевшие за столом начштаба и член Военного Совета согласно кивнули.
– Докладывайте, – Андрей строго посмотрел на вытянувшегося в струнку капитана Месяцева.
– Получив указание товарища майора, мы сначала определили три возможные дороги, по которым могли двигаться наши товарищи. Получив под командование мотострелковый взвод на бэтээрах, я, а также капитан Журавлев и старший лейтенант Златопольский отправились в путь по каждому из трех маршрутов. По дороге вели опрос местных жителей и властей, пытаясь найти следы пропавшей колонны. Наконец в городке Бельск, в котором сходились все три дороги, наши группы встретились. В этом городке опрошенные жители показали, что действительно видели два студебеккера, два виллиса и БА-64. В них ехали мужчины и женщина, причем одна из них, беременная, была одета в яркое синее платье. Это были наши. Беременной была секретарь армейской прокуратуры, Мария Козлова. По полученным сведениям, колонна свернула на лесную дорогу, ведущую к Варшаве. Позднее из показаний старшего лейтенанта Круглова, офицера связи оперативного отдела, удалось установить, что коллективы трибунала и прокуратуры действительно собирались посмотреть на Варшаву, о чем ему сказал лейтенант Завьялов, член военного трибунала, в разговоре.
– Так, – теперь голос командующего был таким ледяным, что от одного произнесенного слова, кажется даже температура в кабинете упала на пару градусов: – Продолжайте.
– Мы поехали по лесной дороге, трудно проходимой даже для бронетранспортеров. Чем дальше мы углублялись в лес, тем отчетливее были видны следы протекторов американских грузовиков «Студебеккер» и бронетранспортера. На всякий случай мы, посовещавшись, приготовились к боестолкновению, одновременно стараясь внимательно наблюдать за дорогой, чтобы не потерять следы колонны. Проехали несколько деревень и хуторов, везде нам сообщали, что видели проезжающую без остановок колонну. Наконец, недалеко от деревни ... мы обнаружили подорвавшийся на фугасе бронеавтомобиль и, после осмотра окрестностей, труп сержанта Артура Вилкаса. Позднее были получены сведения, что он, единственный уцелевший после взрыва из экипажа бронеавтомобиля, контуженный, продолжал отстреливаться от напавших бандитов из швадрона Армии Крайовой до последнего патрона. В ходе перестрелки он уничтожил двух бандитов. После того, как его ранило второй раз, бандиты схватили его и повесили на проводе. При дальнейшем осмотре места происшествия обнаружено, что след от студебеккеров был таким, словно их разворачивали в разные стороны, а потом увели в сторону от деревни, в лес. Я приказал Журавлеву с бойцами обыскать первый на нашем пути дом, а Златопольскому – проехать в противоположный конец деревни и заблокировать ее с другой стороны. Свой бронетранспортер я приказал вывести на середину деревни, поставив его так, чтобы были видны все дома.
Едва мы остановились, к бронетранспортеру прибежал связной от Журавлева. Прибыв вместе с ним в дом, я увидел, что Журавлев держал в руках найденное платье Марии. Перед ним на коленях стоял молодой парень, лет семнадцати-восемнадцати. Парень показал, что пять дней назад группа из швадрона АКй, которая базировалась на соседнем хуторе, километрах в пяти севернее, в лесу неподалеку от деревни была устроена засада. Уничтожив броневик, захватив два студебеккера и два виллиса с офицерами Красной Армии и двумя женщинами, они раздели задержанных и провели по деревне в сторону хутора. Вещи с раздетых частью забрали вместе с автомашинами, частью побросали. Бросили и платье, которое он подобрал, – Месяцев сделал передышку, глотнул из протянутого ему стакана воды, и продолжил:
– После короткого совещания мы, взяв в качестве проводника парня, поехали на хутор. Окружив хутор, прикрываемые пулеметами бронетранспортеров, мы вместе с автоматчиками ворвались в дом и арестовали всю сидящую за столом и распивавшую компанию. АКовцев оказалось десять человек. Задержанный в деревне парень их опознал. В ходе допроса с применением специальных методов, разрешенных Постановлением ЦК по отношению к шпионам, диверсантам и вредителям, задержанные показали, что действительно, получив сведения о продвижении колонны, они устроили засаду. После непродолжительной перестрелки, они взяли наших военнослужащих в плен, разоружили, раздели догола, издевались, кололи ножами. Тамару, секретаршу трибунала, изнасиловали, а Марию из прокуратуры, бывшую на седьмом месяце беременности, истоптали. Затем всех посадили в один из грузовиков, довезли до хутора, там взяли вещи из машины, а людей вывели в лес, расстреляли и быстро закопали. Автомашины передали прибывшим из другой местности членам АК, которые угнали их в неизвестном направлении. Мы передали автомашины в розыск по оперативным каналам. Показаниями захваченных бандитов были выявлены четверо, которые участвовали в изнасиловании и расстреле. Взяв этих четверых, оставив на хуторе охрану, я и Златопольский выехали в лес. В километрах двух от хутора мы остановились на небольшой поляне. Там на опушке леса был найден холм еще свежей земли, забросанный ветками деревьев. Яма, куда были сброшены тела наших товарищей, была неглубокой. Мы осторожно вытаскивали тела, когда четверо бандитов попытались бежать, воспользовавшись отвлечением нашего внимания. Автоматчики, пытаясь пресечь бегство, успели открыть огонь, в результате все четверо были убиты. Мы загрузили тела наших товарищей и бандитов в бронетранспортер, а сами пошли следом. Материалы следственного дела на эту банду, тела убитых бандитов и оставшихся в живых мы передали на хуторе прибывшим сотрудникам польской беспеки.
– Понятно, можете не продолжать, – Мельниченко еще раз прошелся вдоль стола: – Организовать похороны погибших товарищей, вам и вашей группе объявляю благодарность.
– Как же протест польских властей? – спросил член Военного Совета.
– Опишите обстоятельства дела, я подпишу и предадим наверх. Думаю, протест отклонят, – командующий тяжело посмотрел на члена военного совета, а сидящий в углу пес негромко гавкнул.
Несмотря на моросящий дождь, настроение присутствующих, как стоящих в строю, так и находящихся на гостевых трибунах, было радостно-солнечным. Самая кровопролитная война, пережитая страной за последние годы, закончилась и закончилась нашей победой. Победой, ради которой народ принес огромные жертвы, праздником со слезами на глазах. Но все же – праздником!
И стояли в строю в своих серо-стальных мундирах танкисты, в черных – моряки и морские пехотинцы, в зеленых – пехота, в зеленых с синими бриджами – кавалеристы и темно-зеленых – артиллеристы, синели мундиры летчиков, голубыми беретами выделялись десантники. За плотными коробками парадных расчетов можно было заметить строй пехотинцев с непонятными предметами, похожими на свернутые знамена в чехлах. За ними чернели уходящие вдаль по улице колонны боевой техники. Блестели на появлявшемся в разрывах туч солнце ордена и медали на груди, поблескивали парадные, шитые золотой и серебряной канителью погоны, солнечные зайчики отражались от начищенных до блеска сапог и ботинок.
За приготовлениями к параду следили многочисленные гости и корреспонденты, суетились у нескольких десятков камер, стоящих на треногах, кинооператоры. На левой трибуне, среди прочих стояла пара, на которую посматривали многие из гостей. Слишком уж они выделялись – красивая молодая женщина и моложаво выглядевший генерал в мундире танкиста, звездой Героя и множеством боевых наград на груди. Кроме того, они занимали самые удобные места, и рядом с ними было еще свободное пространство, куда можно было бы встать, если бы не вежливо-предупредительные сержанты ГБ, внимательно наблюдавшие за происходящим на трибуне и сообщающие всем, пытающимся встать, что эти места зарезервированы. И действительно, через некоторое время к стоящей паре присоединились еще двое мужчин, один из которых был сразу опознан большинством гостей. Еще бы, сам замминистра внутренних дел, фактический министр госбезопасности Меркулов был известен практически всем. Но в тот же момент любопытствующим стало не до этих мелочей, по всей площади прошло единое движение, похожее на порыв ветра – на трибуну Мавзолея выходили первые представители правительства, а из ворот Спасской башни появился на кауром жеребце командующий парадом маршал Рокоссовский. Как только он остановился напротив Мавзолея, по площади еще раз прошло единое слитное движение. Из тех же ворот на белом спокойном жеребце, в мундире генералиссимуса, выехал лично Сталин. Над площадью разнеслась, усиленная динамиками, команда: – Парад, смирно! – Неторопливо проскакав до едущего ему навстречу Рокоссовского, Сталин остановил коня в заранее намеченном месте и принял доклад маршала. Потом они оба проследовали вдоль строя войск, приветствуя их, сопровождаемые непрерывными криками «ура». Бывалые конники отметили, что товарищ Сталин держится в седле неплохо, хотя и не так уверенно и красиво, как опытный кавалерист Рокоссовский. Но большинство присутствующих ничего не замечало, озадаченное столь неожиданно открывшимся умением Иосифа Виссарионовича.
Затем, подскакав к Мавзолею, Сталин и Рокоссовский на некоторое время скрылись от всех взглядов и появились уже через несколько минут на трибуне.
Сталин, успевший отойти после скачки, начал свою речь: – Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, – не пpoшли даром и увенчались полной победой над врагом. [...]Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. [...] С Победой вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы! Слава нашей героической Красной Армии, отстоявшей независимость нашей Родины и завоевавшей победу над врагом! Слава нашему великому народу, народу-победителю! Вечная слава героям, павшим в боях с врагом и отдавшим свою жизнь за свободу и счастье нашего народа!
После речи главнокомандующего последовали привычные, знакомые каждому, видевшему парад на Красной площади, команды и начался проход войск. Шли, чеканя шаг, знаменные группы, ассистенты с клинками наготове, знаменщики со штандартом фронта, со знаменами наиболее отличившихся частей. За ними маршировали разноцветные, блистающие орденами и медалями коробки фронтовиков. Приближаясь к Мавзолею, идущий впереди командующий выхватывал из ножен и салютовал стоящим на трибуне шашкой. По этому сигналу в рядах коробки звучало могучее «И-и-раз!», почти неслышное на трибунах из-за громкой музыки, и шеренги дружно переходили в положение «смирно» и «равнение на право». Шли по порядку фронтов, с севера на юг – Карельский, Ленинградский, Прибалтийский, Первый и Второй Белорусские, Первый и Второй Украинские, за ними – участвовавшие в войне с Японией Дальневосточный и Забайкальский фронты. Отдельно шли летчики дальней авиации, бойцы противовоздушной обороны и парадный расчет военно-морского флота, за ними – части Войска Польского и Чехословацкого корпуса.
Встретившиеся с нашей армией на Рейне и Хоккайдо союзники, несмотря на обострение отношений, ответили на приглашение, прислав небольшие парадные расчеты. Среди них выделялись шотландские горцы в своих традиционных килтах, голоногие, непривычно для зрителей выбрасывающие вперед прямые руки. Они прошли под восторженно-насмешливые выкрики. Сменившие их американские пехотинцы и воздушные десантники также удостоились своей доли аплодисментов и приветствий. Французы, идущие последними из союзников, шли двумя группами. Первой, шла коробка летчиков полка «Нормандия-Неман», встреченная восторженным ревом и аплодисментами, а за ним – парадный расчет наиболее отличившегося в боях двенадцатого кирасирского полка второй бронетанковой дивизии.
Прошли союзники. Над площадью установилась тревожная тишина, прерванная внезапной дробью барабанного боя. Под него на брусчатку вышел строй пехотинцев с теперь уже расчехленными, полураспущенными, склоненными вниз знаменами. Блестели навершия в виде прусских орлов, под моросящим дождем слипшимися шторами колыхались, волочась по земле, иногда разворачивая перед зрителями часть свастики или тевтонского креста, символы воинских соединений поверженного Третьего рейха. Промаршировав до Мавзолея, шеренги солдат делали четкий разворот и бросали знамена и штандарты прямо перед собой. Наконец прошла, избавившись от вражеских знамен, последняя шеренга и, грохоча моторами, на площадь выехали танки. Первыми, слегка проскальзывая на брусчатке, но старательно держа строй, промчались легкие разведывательные Т-50, похожие на уменьшенные копии «тридцатьчетверок». За ними выехали и сами «тридцатьчетверки». Впереди, четко держа строй, шли новые Т-34-85. Сергей улыбнулся своим мыслям и покосился на восторженно следящую за проходящей техникой Елену и стоящего рядом Андрея. Да, эти танки мало напоминали оставшиеся у него в памяти. Обтекаемые башни без замана, зенитные пулеметы, дополнительные баки на специальных креплениях сзади корпуса. В конце колонны Т-34 шли пять танков более ранних выпусков. На одном – литая башня-гайка образца сорок второго, рядом с ним непонятно как сохранившийся танк образца сорокового года, еще с лючками для стрельбы из револьверов в бортах башни. Проезжавшие танки-ветераны были встречены овацией зрителей. Вслед за «тридцатьчетверками» на площадь неторопливо и грозно выехали тяжелые ИСы, поражая наблюдателей своими обтекаемыми очертаниями и мощными орудиями с набалдашниками дульных тормозов. Наибольшее впечатление на присутствующих, особенно на иностранные делегации и атташе, произвели показанные впервые ИС-2 с мощными стапятидесятидвухмиллиметровыми орудиями в слегка увеличенной, словно раздутой башне. И вновь в конце парадной колонны прошли более старые танки – КВ, первой, второй и пятой моделей. Среди них Сергей с гордостью отметил «Рыжего» с надписями на борту и башне. Экспрессивно-радостное «Дошли!», ясно различимое на боку высокой башни, вызвало оживление среди корреспондентов, защелкавших своими «лейками» и «кодаками». Сергей, вытянувшись по стойке смирно и отдавая честь, с гордостью смотрел на идущий танк, вспоминая прошедшее, и мысленно прощаясь с друзьями, не дожившими до этого радостного дня.
А парад продолжался, шли колонны самоходных установок, зениток, артиллерии и гвардейских минометов. И только самолеты так и не пролетели, мелкий дождь и низкая облачность заставили отказаться и от полетов, и от прохождения колонн демонстрантов.
«[...] Как рассказал мне впоследствии товарищ Власик, Иосиф Виссарионович начал тренироваться на манеже еще летом сорок второго года. Подумайте, немцы наступали к Дону, рвались к Волге и Кавказу, а товарищ Сталин был настолько уверен в грядущей победе, что выкраивал из своего насыщенного рабочего графика один – два часа для выездки, готовясь к будущему Параду Победы! [...]»
К.Симонов. «Иосиф Виссарионович Сталин. Глазами человека моего поколения». М., 1965 г.
«Выступление т. И. В. Сталина на приеме в Кремле в честь участников Парада Победы
31 августа 1944 года
„Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают „винтиками“ великого государственного механизма, но без которых все мы – маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо „винтик“ разладился – и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за „винтики“, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это – скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это – люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей.“
Правда. 1 сентября 1944 года»
Президент самого могущественного на данный момент государства мира мысленно помянул своего предшественника не слишком хорошими словами. Конечно, «де мортиус аут бене, аут нихиль», но разве можно сохранить спокойствие, вспоминая, как он шел навстречу малейшему пожеланию этого усатого горца. В результате дядя Джо совсем обнаглел, игнорирует все законные требования демократических стран, а самое главное – требования президента государства, которому сам Бог вручил бразды правления миром! Вот и вчера ему доложили, что вместо вывода войск из северного Ирана русские дополнительно ввели туда очередной механизированный корпус. Мало того, что эти русские нагло создают в оккупированном районе автономные, фактически независимые от центрального правительства, республики с прокоммунистическими властями, мало того, что они столь же нагло пытаются сохранить за собой концессии на разработки месторождений в этих районах – они в ответ на требования вывести войска отвечают вводом новых сил. Нет, это поистине нетерпимо и должно быть прекращено. Эти парни должны понять, что только англосаксонская нация может и должна управлять миром. Но вот как надавить на этих упрямцев? Вот тут пожалеешь о решении предшественника привлечь русских к разгрому джапов. Понятно, что это решение сократило продолжительность войны почти на полтора года и спасло жизни примерно полумиллиону американских парней. Но зато утрачена отличная возможность завершит проект «Манхеттен» до конца войны и опробовать бомбу в боевых условиях по реальным целям. Сжечь один-два города джапов, показать всему миру мощь нового оружия, запугать этих плохих парней наличием у США большой дубины. Да, такие были возможности указать этим зазнавшимся «комми» их место. И все проиграно из-за неудачной политики этого яйцеголового калеки.
Конечно, кадры полигонных испытаний «Малыша» и «Толстяка» производят впечатление. Но полигон есть полигон, а расчеты есть расчеты. Не подкрепленные реальными боевыми испытаниями... в этот момент громкий командный голос генерала Ли Мея, командующего вновь созданным Стратегическим Авиационным Командованием: – Надо указать Советам, что мы располагаем достаточной мощью не только для отражения нападения, но и для быстрого сокрушения СССР в войне... Они считают себя не слишком уязвимыми, ибо их промышленность и естественные ресурсы широко рассредоточены, однако СССР остается уязвим для атомного, химико-бактериологического оружия и дальних бомбардировщиков... Соединенные Штаты располагают в настоящее время возможностями обезлюдить огромные поверхности Земли, оставить только незначительные следы человеческой деятельности...
Президент утвердительно покачал головой, в тоже время вспоминая, что еще недавно Кертис скептически относился к возможностям атомной бомбы. Всего два полета на полигон и он уже пламенный сторонник атомного оружия. Учитывая его боевой опыт, это интересный факт. А учитывая сложившуюся ситуацию... Тут в голову президенту пришла одна очень интересная мысль, которую он решил реализовать сразу после совещания. Он записал на лежащем на столе листе: «Вызвать посла СССР и пригрозить ему применением АБ».
Тем временем Кертис Ли Мэй заканчивал свое выступление: – Необходимо форсировать реорганизацию независимых Военно-Воздушных Сил, ускорить разработку плана «Пинчер» и строительство новых дальних бомбардировщиков Б-29 и Б-36. По расчетам штаба САК для войны против СССР требуется около тысячи бомбардировщиков вместо имеющихся в наличии двухсот семидесяти девяти. Поэтому я предлагаю с сорок седьмого финансового года перераспределить средства, выделив на строительство дальних бомбардировщиков, создание новых истребителей сопровождения и развитие инфраструктуры ВВС не менее пятидесяти процентов бюджета.
Как и ожидал президент, это предложение вызвало ожесточенные споры. Особенно рьяно выступали против него моряки, как министр ВМС, так и начальник штаба. Но их аргументы о возможности замены дальних бомбардировщиков палубными ударными самолетами разбивались авиаторами с помощью одного неопровержимого факта – отсутствия у моряков самолета с необходимой дальностью полета и грузоподъемностью. – Пока атомная бомба представляет собой трехтонную громадину, для ее перевозки требуется именно тяжелый бомбардировщик, – заметил генерал Спаатс.
«Резонно», – оценил тезис генерала Трумен, одновременно отметив про себя, что предложение армейцев о развитии дальнобойного ракетного оружия является на настоящее время полной фантастикой, хотя возможно и требующей финансирования. На перспективу, так сказать. Не зря же разведке пришлось приложить столько усилий, чтобы захватить и этого немецкого инженера Брауна и большую часть документации и строящиеся пусковые установки. Но даже все эти документы, по мнению специалистов еще не дают возможности создать дальнобойные ракеты с необходимой грузоподъемностью и эффективностью. Но денег армии на эти исследования выделить можно, США достаточно богаты.
Совещание закончилось победой авиаторов. Президент согласился с их позицией и теперь самолетостроительные компании должны были получить самый большой и жирный кусок бюджетного пирога. Поменьше получили и развивающиеся атомные заводы и лаборатории, за ними свою долю выцарапали моряки и лишь армия, словно бедная родственница получила остатки. Впрочем, даже эти остатки были достаточно велики и позволили бы содержать вооруженные силы такой страны как Германия.
А через час после совещания состоялась встреча президента и посла СССР в США А. Громыко. Протокол встречи не велся и лишь позднее воспоминания близкого к президенту сенатора Генри Джексона позволили узнать правду.
Вызванного посла президент с ходу огорошил требованием немедленного вывода советских войск из Северного Ирана, не позднее чем через сорок восемь часов. На ответ посла, что они будут выведены в соответствии с планами Советского правительства, Гарри Трумен напомнил, что у США имеется могущественное оружие в виде атомной бомбы: – Мы не остановимся перед тем, чтобы сбросить ее на вас, – добавил он. В ответ ничуть не изменившийся в лице Андрей Андреевич ответил, что сообщит о полученном пожелании Правительству СССР и, прощаясь, заметил, что по сообщению ТАСС атомная бомба есть и у СССР.
Едва посол отъехал от Белого Дома, как взбешенный Трумен приказал немедленно вызвать к нему начальника Центрального Разведывательного Управления Аллена Даллеса и начальника Разведывательного Управления МО генерала авиации Л. Кэррола. При этом он произнес что-то вроде: – Я им покажу Алису в Стране Чудес...
«из документов Объединенного Комитета Начальников Штабов США, 1945 год :
1. 19 сентября. „Основы для формулирования военной политики США“.
– [...] мы должны сохранять подавляюще мощные вооруженные силы во время мира, которые должны быть в состоянии сделать неразумным для любой крупной агрессивной нации начать большую войну вопреки воле США. [...]Наше правительство должно оказывать давление с целью быстрого разрешения спорного вопроса политическими средствами, в то же время осуществляя все приготовления для того, чтобы нанести первый удар. [...]
2. 3 ноября. „Стратегическая уязвимость России для ограниченного воздушного нападения“.
– [...]Отобрать приблизительно двадцать целей, пригодных для стратегической ... бомбардировки в СССР и на контролируемых им территориях.[...] ... в настоящее время Советский Союз не располагает возможностью нанести аналогичные разрушения промышленности США. [...] ОКНШ рекомендует начать воздушное нападение с применением обычного, атомного и химико-бактериологического оружия не только в случае явной угрозы красной агрессии, но и если создастся впечатление, что СССР в конце концов обретет потенциал либо для такого нападения, либо для отражения такого нападения [...]».
Стоящие в бетонном, специфичных обтекаемых форм, бункере офицеры рассматривали окружающую их степь в специальные, подготовленные для такого случая, стереотрубы. На объективах заметны были необычные насадки с откидными черными заслонками – бленкерами, в настоящее время поднятыми. Сидевший у телефона сержант в полевой форме внезапно встрепенулся и громко сообщил всем: – Самолет над полигоном. Будет виден через две минуты. Направление – ориентир номер один.
Сергей Иванов развернул свою стереотрубу в указанном направлении и начал разглядывать небо. Через некоторое время он заметил серебристую точку, плывущую на высоте, среди редких облаков. Подкрутив верньер усиления, он увидел, что точка превратилась в маленький, словно игрушечный самолет с четырьмя моторами, медленно и неумолимо приближающийся к их убежищу. Неожиданно в уши ворвался громкий голос, почти крик сержанта: – Опустить бленкера! – и размеренный, повторяемый сержантом вслед за словами в трубке счет: – Десять, девять, восемь...
Сергей схитрил, опустив защитный бленкер не сразу, а на счете «восемь» и успел заметить распустившийся в небе белое пятно парашюта. Затем опущенная защита превратила день в ночь, но не успели глаза адаптироваться к темноте, как ее разорвало сияние, обжигающее глаза даже сквозь темный, практически ничего не пропускающий, светофильтр. Сергей, предусмотрительно сощуривший глаза, оторвался от стереотрубы и посмотрел на окружающих. Большинство из офицеров, не столь предусмотрительных или не внимательно слушавших инструктаж, оторвались от своих стереотруб и сейчас терли покрасневшие глаза. Кое-кто, включая маршала Конева, довольно громко выражал свое отношение к происшествию старым русским способом, с использованием ненормативной лексики. Спустя мгновение бункер здорово тряхнуло, словно при землетрясении, а в узкие бойницы ворвалась ослабленная расстоянием ударная волна, снеся несколько непрочно установленных стереотруб, разбрасывая бумаги и растрепав прически присутствующих. Буквально сразу удар повторился, пришла отраженная от земли часть ударной волны. Сергей только улыбнулся и снова прильнул к стереотрубе. Однако сквозь фильтр уже практически ничего не было видно и он рискнул откинуть бленкер. Его примеру последовали сначала ближайшие к нему, а затем и все остальные офицеры.
Над равниной уже вырос огромный, сюрреалистический, невиданный в природе гигантский гриб, у макушки которого, ясно видимые в стереотрубу, то и дело сверкали молнии. Расположенные вокруг эпицентра остатки снесенных ударной волной зданий горели, сквозь клубящуюся пыль виднелись уничтоженные самолеты и разбитые орудия. Вверх вздымались столбы черного дыма от горящих складов с нефтепродуктами. Меньше всех пострадали танки и тяжелые бронетранспортеры, внешне многие из них выглядели абсолютно исправными, хотя на ближайших к эпицентру машинах даже издали можно было заметить сорванные навесные баки, отсутствие зенитных пулеметов, антенн и вообще любых прикрепленных снаружи предметов. Заметивший это генерал Сыч, представитель Главного Бронетанкового Управления, озабоченно нахмурился и записал что-то в блокнот.
– Как ваши впечатления, товарищ полковник? – незаметно подошедший сзади к Сергею Лаврентий Павлович, поправляя песне, внимательно смотрел на повернувшегося к нему Иванова. Сергей, невольно вытянувшись, ответил: – Все как положено, товарищ Берия. – Расслышавшие этот разговор соседи с удивлением посмотрели на этого, ранее не замечаемого ими среди присутствующих, полковника в танковой форме с васильковыми петлицами. Увидевший это Иванов нахмурился. Берия, заметив реакцию Сергея, обернулся и строго взглянул на окружающих. Офицеры сделали вид, что ничего интересного не произошло, поспешно отворачиваясь или разглядывая голые стены и пол бункера.
Отвернувшись, Берия еще раз поправил пенсне и приказным тоном предложил Сергею следовать за ним. В соседней комнате за столом сидел Мельниченко и что-то сосредоточенно писал. Увидев входящих, он начал приподниматься, но, остановленный жестом Берии, снова присел и продолжил работу.
– Товарищ Мельниченко тоже считает, что взрыв прошел, как вы сказали – как положено. Значит, будем считать, что все получилось. Сейчас заполните свои отчеты и собирайтесь, поедем в Москву. Товарищ Сталин ждет наших личных докладов, – сказал Лаврентий Павлович.
– Товарищ Берия, а посмотреть на местности? – немного нахально спросил Сергей.
– А зачем вам смотреть? Рисковать получением дозы радиоактивности запрещаю, – голос заместителя председателя Совета Министров, начальника управления «Ф» при правительстве Советского Союза, председателя Научно-технического комитета построжел, – посмотрите съемку.
Пока шел этот разговор, на испытательное поле выползли две гусеничные машины, переделанные из танков ИС. Защищенные от радиации всеми способами, которые смогли разработать в специальных лабораториях и конструкторских бюро, тяжелые машины, оснащенные измерительной аппаратурой, медленно ползли по выжженной степи. Танки пересекли эпицентр взрыва и замерили радиоактивность на испытательном поле. Тут же на поле выехала группа службы радиационной безопасности и оградила флажками границы опасной зоны. Выехавшие вслед за этим группы исследователей проверили результаты воздействия взрыва на технику, вооружение, инженерные сооружения, постройки, животных.
Песок в радиусе нескольких сотен метров оплавился до стекла, кругом валялись изуродованные орудия, бронеавтомобили, грузовики, другая боевая техника. Ближе к эпицентру встречались сильно поврежденные танки и тяжелые бронетранспортеры. Некоторые машины были отброшены от места установки на десятки метров.
«Проведенный эксперимент показал, что атомный взрыв соответствует теоретическим представлениям и результатам подземных испытаний. Советский Союз стал полноценной ядерной державой», – записал в своем отчете И. В. Курчатов.
«16 ноября 1943-го года вышло постановление Совмина о создании дальнего бомбардировщика „85“ с двигателями АШ-2К или М-253К. ОКБ-156, возглавляемому А.Н.Туполеым, предстояло построить воздушный корабль, способный забросать бомбами вероятного противника даже за океаном и вернуться домой, пролетев без посадки 12 000 км.
Создание двигателей А.Швецова АШ-2К сильно отставало от графика, и на машине установили двигатели В.Добрынина, впоследствии получившие обозначение ВД-4К, созданные на основе идей, реализованных в двигателе М-250, начатом разработкой еще до войны. К началу 1945-го ВД-4К с четырьмя турбокомпрессорами ТК-36 и реактивными патрубками прошел стендовые испытания. Вторым важнейшим направлением работ по обеспечению получения требуемых данных самолета „85“, наряду с совершенствованием силовой установки, стало совершенствование его аэродинамики и мероприятия по повышению весовой отдачи. В ЦАГИ проводились аэродинамические исследования на моделях Ту-85 по оценке работы различных вариантов механизации крыла (закрылков) и поведению самолета на различных режимах.
9 января 1946-го экипаж в составе летчика-испытателя А.Перелета, штурмана С.Кириченко, бортинженера А.Чернова выполнил на Ту-85 первый полет. Ведущим инженером по машине на этапе заводских испытаний был Н.Генов. Но заводские испытания самолета продолжали отставать от графика. Этому в значительной степени способствовала ненадежная работа двигателей ВД-4К, особенно на большой высоте из-за помпажа турбокомпрессоров. Сам самолет обладал недостаточно продольной устойчивостью и управляемостью, что не позволяло летать в сложных метеоусловиях. На второй машине, предложенной Туполевым в качестве эталона для серийной постройки, уменьшили максимальную бомбовую нагрузку с 15 000 до 12 000 кг, кроме того в конструкцию были внесены многочисленные изменения.
12 сентября 1946 г. в 7 часов 15 минут с аэродрома ЛИИ Ту-85 отправился в первый дальний полет. Предстояло пройти маршрут Москва – Киев – Харьков – Сталинград – Москва по заданному графику на высотах 3000 – 6000 – 8000м. Спустя 14 часов 15 минут над полигоном в районе Сталинграда, закрытым плотным слоем облачности, с высоты 6000 м сбросили 12 бомб общим весом 5000 кг и повернули домой, самолет при свете прожекторов совершил посадку на аэродроме ЛИИ. За 20 часов 38 минут было пройдено расстояние около 9500 км. После полета по остатку топлива в баках определили, что реальная дальность полета при средней скорости 475 км/ч превысит 12 000 км. Таким образом, можно констатировать, что в 1946-м в Советском Союзе создали межконтинентальный бомбардировщик, подготовленный к серийному производству.
А 1 июля 1947 года летчик-испытатель, командир полка боевого применения, полковник В.И.Жданов, впервые в СССР сбросил с самолета Ту-85 атомную бомбу на Семипалатинский полигон.
Стратегический бомбардировщик Ту-85. Страница рус: бви: стратегическая авиация: история: самолеты: ту85»
По брусчатке Красной площади к мосту у Кутафьей башни шли и шли люди. Гражданские и военные, женщины и мужчины, представители практически всех народов огромной страны, одетые в самые лучшие, праздничные пальто, полушубки и шубы, с обязательным значком делегата партийного съезда на груди. Направляемые расставленными вдоль трассы патрульными милиционерами и сержантами госбезопасности, они шли прямо к высокому, построенному в стиле эпохи Ивана Грозного, зданию Дворца Съездов. Несмотря на архаичный внешний вид, внутренность здания имела вполне современный интерьер. Вошедших делегатов встречали высокие просторные залы, широкие лестницы и эскалаторы.
Постепенно заполнялись ряды мягких кресел, занимавшие обширный зал. Сверкали ордена, на кителях парадной формы и на пиджаках, блестели погоны на форме и отблескивали сережки в женских ушах. В зале стоял неумолчный гомон голосов. Внезапно гомон стих, и присутствующие в зале дружно зааплодировали – на сцене появились члены президиума. Жданов, Булганин, Суслов, Микоян, Берия, Маленков, Молотов, Ворошилов, Косыгин один за другим под аплодисменты проходят по сцене и занимают свои места за столом. Постепенно зал успокаивается, но внезапно опять взрывается аплодисментами. Аплодирующие люди встают и, стоя, аплодируют, пока Сталин идет к своему месту. Наконец, он садится и аплодисменты постепенно стихают. Делегаты рассаживаются, поудобнее устраиваясь в креслах, готовясь слушать выступления ораторов.
Сергей Иванов и Андрей Мельниченко, разместившиеся рядом, переглянулись и дружно посмотрели в лежащие на коленях повестки дня. Сергей мысленно чертыхнулся – предстояло прослушать три доклада и прения, до того как начнет выступать Сталин. Вспомнив скучнейшие отчетно-выборные партийные собрания и телетрансляции съездов КПСС своей реальности и мысленно махнув рукой, он приготовился высиживать положенное время.
Как и положено, съезд начался со вступительной речи, с которой выступил Андрей Андреевич Жданов. Были выборы президиума и комиссий, утверждение порядка дня и прочие организационные вопросы, но для Сергея все они пролетели незаметно. Отчетный доклад ЦК, прочитанный Маленковым, прения по нему, оставили его абсолютно равнодушными. Единственное, что привлекло внимание Сергея – пассажи о том, что новые задачи, стоящие перед страной в послевоенное время, в связи с переходом к мирному строительству, требуют серьезного улучшения внутрипартийной и идеологической работы.
Куда интереснее было послушать отчет Центральной ревизионной комиссии и, особенно, прения по директивам съезда по пятилетнему плану. Особенно интересно было слушать отдельные выступления, примерно зная будущую речь Сталина.
Наконец зал очередной раз взорвался аплодисментами, оглушающими и все усиливающимися. К трибуне, неся в руках бумаги с тезисами доклада, шел Иосиф Виссарионович. Сергей поерзал в кресле, взбадриваясь и готовясь внимательно слушать выступление. Подождав, пока стихнут аплодисменты, Сталин заговорил. Начало и вводная часть его речи особого удивления не вызвали, зато по мере ее продолжения лица некоторых членов президиума выглядели как у людей, нечаянно проглотивших большой кусок лимона.
– ... У нас не было в то время другого выхода. Мы вынуждены были использовать старых дореволюционных специалистов, привлекать старую, дореволюционную интеллигенцию, пропитанную предрассудками, часто враждебную нашему строю, нашей революции. Мы вынуждены были опираться на кадры пролетариата, малограмотные, а иногда и неграмотные, на беднейшие слои крестьянства, на кадры, которые часто не понимали и не осознавали текущего момента, которые руководствовались своим мировоззрением, своими взглядами в решении неотложных задач, часто действуя в ущерб общенародным интересам. Поэтому наша партия, партия большевиков, вынуждена была взять на себя контроль за государственным аппаратом, вынуждена была дублировать функции этого аппарата, вынуждена была брать на себя часть этих функций и выполнять не свойственные партиям административные функции.
Мы не имели тогда своей советской интеллигенции – теперь мы ее имеем. Мы не имели тогда поголовно грамотного рабочего класса и крестьянства – теперь в нашей стране имеется грамотный, образованный, советский рабочий класс и советское колхозное крестьянство. Мы только начинали строить свой, советский, социалистический государственный аппарат – теперь мы имеем не просто такой аппарат. Теперь государственный аппарат проверен и закален в условиях тяжелейших военных испытаний, доказал свою способность решать самые сложные задачи. Поэтому дублирование его функций, подмена государственного аппарата партийным, решение государственных задач партийными органами в настоящее время не нужно. Теперь партия может сосредоточиться на своем основном назначении, заняться своими непосредственными задачами, идеологическими. Идеология, овладевшая миллионными массами, как мы уже убедились, становится весомым материальным фактором. Поэтому идеологические вопросы, вопросы воспитания и образования в коммунистическом духе, вопросы идеологической борьбы с антисоветскими, буржуазными силами выходят сегодня на первый план, становятся, как я уже отмечал, основной и первоочередной задачей партии, ее органов.
Иосиф Виссарионович «продолжал дозволенные речи», последовательно излагая план решающей перестройки государственной системы Советского Союза. Тот самый план, который он пытался реализовать в реальности Сергея в послевоенные годы, но не успел. Или ему не дали? Второе предположение показалось сейчас внимательно разглядывающему президиум Сергею более чем верным. Как говорилось в одном из любимых им фильмов, аналог которого снимался сейчас в Ленинграде: – Это не факт, это больше чем факт. Так оно и было на самом деле. – «Похоже, так оно и было на самом деле» – подумал Сергей, аплодируя вместе с делегатами.
«[...]Затем, для постоянной работы в июне 1941 была образована „Государственная штатная комиссия – состоит при Совете Министров СССР, в ее обязанности входит разработка общегосударственной номенклатуры должностей и должностных окладов, упорядочение штатного дела; упразднение искусственно созданных звеньев аппарата и устранение параллелизма в работе учреждений... Советам министров союзных республик и министерствам запрещено производить какие-либо организации аппарата, изменения наименования должностей и должностных окладов без разрешения Г.ш.к.“ [3.22. С. 300].13 августа 1946 г. вышло Постановление Совета Министров СССР „О преобразовании Государственной Штатной Комиссии в Государственный Комитет по Штатам и совершенствованию государственного управления [...]“
А.П. Шевякин. „Структура государственного управления и ее развитие“ М. 1975 г.»
Несмотря на помощь СССР и прибытие немецких, китайских и корейских добровольцев, положение на фронтах практически не менялось. Захваченные персами в начале конфликта области по-прежнему удерживались ими, а мощь ударов американо-английской авиации даже возрастала. Курдские, азербайджанские, китайские, корейские части вынуждены были передвигаться ночами, а на линии фронта закапываться в землю.
Уступавшая в численности, авиация курдов могла вести только оборонительные бои и прикрывать наиболее важные районы страны. Большим ее преимуществом было наличие трех групп новейших реактивных истребителей МиГ, «закупленных» в Китае и отлаженное взаимодействие между частями ВВС и наземной ПВО. Так что налеты вражеских «Виндекейторов», «Суперфортрессов» и «Инвейдеров» отнюдь не напоминали действия на полигоне. Не раз в воздухе вспыхивал очередной неудачник, получивший попадания многочисленных поражающих элементов в корпус от близкого разрыва восьмидесяти пяти или стотридцатимиллиметрового снаряда с дистанционным радиовзрывателем. Атаки же небольших юрких истребителей, пилотируемых «азербайджанскими» летчиками стали для американских и английских экипажей настоящим кошмаром. Попадание одной неуправляемой ракеты или очереди из пушек – и гордость американского авиастроения, четырехмоторная летающая сверхкрепость Боинг Б-50 превращалась в падающую к земле, пока еще целую, но уже готовую развалиться на части груду металлолома. Поэтому приходилось привлекать все больше и больше авиационных частей, сокращая военную помощь Южному Китаю. Некоторые генералы даже требовали послать в Иран не только советников, но и сухопутные войска.
Зато сегодня... Сегодня Соединенные Штаты возьмут реванш за все, поставив убедительную точку в этой длящейся уже полтора года войне. Конечно, шах Реза будет не очень доволен, получив в подарок вместо города, одного из крупнейших на севере страны, груду радиоактивных развалин. Но куда ему деваться? Зато остальная часть наверняка сдастся без боя. Да и Советы вряд ли будут помогать своим ставленникам после такого предупреждения.
Полковник Гриффитс, командир огромного шестимоторного «Конкистадора», прозванного журналистской братией «Писмейкером» , с надписью «Микки Маус» на борту, не торопясь встал, прошелся по кабине и, подойдя к шкафчику, достал бутылочку специальной «Эйрколы». Напившись он опять уселся в свое, честно признаться немного надоевшее ему за время почти двухсуточного перелета, кресло. Да, сначала из АФБ Рэндольф на АФБ Кларк-Филд, затем Диего-Гарсия, Бендер-Аббас и, наконец, настоящий боевой вылет. Полковник подсоединил ларингофоны и привычным жестом подтянув их поплотнее вокруг горла, включил тумблер внутрисамолетной сети.
– Билли, ответьте. Как дела?
– Игрушка готова, сэр, – доложил Уильям Лоуренс, инженер Комиссии по атомной энергии, ответственный за подготовку Бомбы к применению.
– Сэм, сколько осталось? – продолжил опрос полковник.
– Десять минут полета, сэр, – ответил штурман.
– Всем десятиминутная готовность, парни! – циркулярно объявил полковник по внутрипереговорному устройству.
Тебриз, столица независимого курдско-азербайджанского государства, мирно спал, если конечно можно применить слово «мирно» к столице ведущего войну государства. Но сегодня налетов не было, одинокий самолет, идущий на большой высоте, очевидно разведчик, опасности не представлял, поэтому воздушную тревогу не объявляли и большинство горожан продолжали мирно почивать в своих постелях. Поднимались только ранние пташки – водоносы, рабочие и полицейские.
Подумав, дежурный по РЛС ПВО соединился с КП и еще раз доложил о высотной цели, подлетающей к городу.
– Не волнуйся, Шаро, – ответил майор Али Мирзоев, – Они же регулярно в это время летают уже неделю. Думаю, железнодорожную станцию фотографируют, сколько и чего прибыло.
Разговор на Земле еще шел, когда на летящем Б-36 штурман Кен Ферреби услышал в наушниках условный сигнал системы радионавигации «Лоран» и нажал на кнопку сброса. Трехтонная бомба плавно пошла вниз, принимая в полете вертикальное положение, вниз – точно на центр города.
Когда после сброса бомбы облегченный самолет дернулся вверх, Гриффитс заложил его в крутой правый вираж и приказал всем надеть темные очки. Досчитав до сорока, полковник спросил у заднего стрелка Роберта Ганнера: – Ну как там, Боб, видно что-нибудь?
– Никак нет, сэр.
И в этот же миг ослепительное сияние ворвалось в кабину, а Ганнер увидел чудовищную шарообразную массу воздуха, взметнувшуюся вверх. Бомбардировщик подбросило, потом еще раз, когда его настигла отраженная воздушная волна. Пока Тебриз исчезал в пелене дыма и гари, полковник Гриффитс надиктовал радисту сообщение:
– Цель визуально накрыта бомбовым ударом с хорошими результатами.
Радист едва успел передать сообщение, как загрохотали оборонительные установки. Два МиГа, возвращавшиеся на аэродром с патрулирования, настигли бомбардировщик, набиравший скорость снижением. Истребители, увернувшись от оборонительного огня, выпустили по четыре неуправляемые ракеты каждый. Две из них попали в двигатели и крыло. Поврежденный самолет стал терять высоту.
Тем временем на земле воцарился филиал ада.
Ослепительная зеленоватая вспышка, сменившая полумрак рассвета, волна горячего ветра, и в следующий момент все вокруг загорается. Тишина, наступившая вслед за грохотом ни с чем не сравнимой, дотоле не слыханной силы, нарушается треском разгорающегося огня. Под обломками рухнувших домов гибнут люди, гибнут в огненном кольце очнувшиеся и пытающиеся спастись... Миг – с людей падает вспыхнувшая одежда, вздуваются руки, лицо, грудь, лопаются багровые волдыри, лохмотья кожи падают на землю. Похожие на зомби из появившихся позднее фильмов ужасов, люди движутся толпой, оглашая воздух криками боли. На земле лежит грудной ребенок, рядом – мертвая, полузасыпанная обломками мать. Ребенок заливается плачем. Но ни у кого нет сил прийти на помощь. Оглушенные и обожженные люди, обезумев, сбились ревущей толпой и слепо тычутся, ища выход. Немного погодя на искалеченных людей обрушиваются черные потоки дождя. Потом ветер приносит удушающий смрад...
Тем временем горящий, избитый снарядами МиГов, бомбардировщик теряет высоту, падая на острые отроги гор. Возмездие, пусть и запоздалое, но неотвратимое, настигло кричащего от страха Лоуренса, матерящегося, выпускающего последние снаряды из кормовой установки Ганнера, пытающегося выпрыгнуть с парашютом второго пилота Билли Хенске, бессильно распластавшегося в пилотском кресле раненого Гриффитса.
«[...]Применение атомного оружия неожиданно для президента вызвало гневное возмущение во всем мире, включая и Соединенные Штаты. Уже 10 августа в Нью-Йорке, Вашингтоне, Чикаго и ряде других американских городов прошли демонстрации под лозунгами: „Нет массовому убийству!“, „Гарри! Сколько сегодня убил ты детей?“. Во многих кинотеатрах, а также на канале СБН 11..12 августа показали документальный фильм, снятый на месте падения бомбы, что вызвало еще один вал массовых демонстраций с требованиями сенатского расследования и импичмента президента.
Вполне ожидаемо с нотами протеста выступили СССР и Китайская Народная Республика. Правительство Советского Союза в своей ноте предупреждало, что оно „оставляет за собой право адекватного ответа на действия американского правительства у своих границ“, а также „вынуждено помочь правительству Федеративной Демократической Республики Курдистан и Южный Азербайджан“, поставив ему вооружения, „способные защитить народ республики от применения варварского оружия массового поражения“. Кроме того, представитель СССР в Совете Безопасности ООН потребовал проведения расследования и наказания виновных, а также введения санкций против агрессора. США наложили вето на эту резолюцию, что вызвало еще больший взрыв возмущения во всем мире. Антиамериканские демонстрации и пикетирование американских посольств прошли в большинстве стран мира. В Индии были блокированы все американские консульства, причем впервые в объединенных пикетах стояли плечом к плечу члены Индийского Национального Конгресса и Мусульманского Конгресса Индии.
14 августа смертники из мусульманской группы „Воины Джихада“, действуя совместно с азербайджанскими подпольщиками, напали на авиабазу США в Бендер-Аббасе и уничтожили большую часть технического персонала и несколько бомбардировщиков Б-50. При этом базирующиеся на том же аэродроме английские авиачасти практически не пострадали.
Шах Моххамед Реза Пехлеви, разогнав с помощью полиции и гвардии демонстрации, и подавив выступления некоторых армейских частей, вынужден был объявить о разрыве сотрудничества с американским правительством. Воспользовавшись моментом, усилили свое влияние англичане, прислав дополнительных советников и выкупив часть акций американских нефтедобывающих фирм. Оставшаяся доля американского капитала была шахом национализирована.
Последствием этих событий стал кризис правительства Бивербрука в Британии. В результате к власти пришли лейбористы во главе с Эттли. Правительство лейбористов начало проводить социально-ориентированную политику внутри страны, а во внешней политике перешло от конфронтации с СССР к налаживанию дружественных и экономических связей со странами СЭВ.
Страны СЭВ объявили бойкот большинству американских фирм, связанных с производством оружия. К ним фактически присоединились, объявив частичный бойкот американских товаров, Аргентина, Гватемала, Мексика и Перу в Латинской Америке, некоторые доминионы Британской Империи, Франция и Швеция.
Во Франции это событие отозвалось политическим кризисом, в результате которого в правительство вернулись представители коммунистической партии. [...]
Ю.Т. Емельянов „США – империя зла“, М, 1958 г.»
Стоявший у трапа самолета представитель Итальянской Народной Армии отдал честь, приветствуя спускающегося по трапу Андрея Мельниченко, и удивленно застыл, разглядывая появившуюся за ним на трапе самолета процессию. Кажется, его сильно впечатлили два пса, один из которых, черный с сединой, явно не молодой, по-хозяйски гавкнул на щенка, пытавшегося обнюхать итальянца. Зато появление Елены с ребенком моментально вывело итальянца из ступора. Галантно помогая Елене спустится, он представился по-русски и даже добавил несколько комплиментов, правда, почти сразу перейдя на итальянский.
Улыбаясь, Андрей с семейством под непрерывный аккомпанемент комментариев разговорчивого итальянца сели в «Фиат». Машина оказалась маловата, особенно с учетом двух псов, поэтому встречавший их майор, личный порученец военного министра, сел в машину вместе с итальянской охраной.
Проскочив дорогу до города, колонна свернула к коттеджу, окруженному живой изгородью. У входа их уже ждут двое.
– Товарищ генерал, здравствуйте. Третий секретарь посольства Мир-Багиров. Извините, что не встретили в аэропорту – только что освободились. Сами знаете, очередной кризис. А это начальник вашей охраны, капитан Александр Исаакович Мортов.
– Здравствуйте, товарищи. Рад познакомиться. Раз уж ситуация критическая, давайте сразу к делу перейдем. Елена, ты устраивайся, а я с товарищами в посольство. С собой возьму Ленга, Тэнгу оставляю...
Посол, немолодой уставший, замотанный текучкой, встретил Мельниченко не слишком приветливо, но с явным облегчением:
– Хорошо, что вы приехали. Поможете. Местные товарищи слишком привыкли надеяться на наши войска и после их вывода растерялись. Местные военные никак не могут справиться даже с несколькими бандами, просочившимися из Франции.
– Неужели положение настолько тяжелое? – удивленно спросил Мельниченко.
– Положение у нас хуже губернаторского, – отвечает посол, – вчера южане захватили остров Монте-Кристо и тут же выяснилось, что отбить его назад просто нечем. Из флота выйти в море может только один линкор. Большинство эсминцев требует ремонта, экипажи не укомплектованы. В армии действительно боеготовы только две бригады берсальеров, занятые борьбой с бандами. Попытки решить кризис дипломатическим путем наталкиваются на противодействие американцев и англичан. К тому же некоторые местные ультрареволюционеры готовы развязать войну по малейшему поводу, планируя пройти победным маршем на Рим. По многим признакам, кроме левацких перегибов, для создания таких настроений неплохо поработала СИС. Так что будьте внимательны, обстановка сложная и противоречивая. Предыдущий советник не заболел, как мы объявляли официально, а был отравлен. Вот такие дела, товарищ Мельниченко.
Андрей ответить не успел, в кабинет вбежал встрепанный мужчина в новом, очень модном, но теперь сильно испачканном и порванном костюме:
– Товарищ посол, только что неизвестные бросили бомбу у ворот посольства. Ваша машина повреждена, из персонала никто не пострадал.
– Черт возьми, мне через двадцать минут надо быть на приеме у товарища Тольятти. Кстати, а как машина советника? Надеюсь, товарищ Мельниченко разрешит ей воспользоваться?
– Да конечно! – мгновенно отреагировал Андрей, одновременно пытаясь переварить все услышанное. Это что же получается, дела в ИСР настолько плохи? Такого он точно не ожидал, хотя последнее время ему и не до того было, он больше делами своего округа занят был. Не зря на него член военного совета наезжал, что за международной обстановкой плохо следит. Да, а он все отшучивался, что зато положение каждого батальона за границей наизусть помнит. Но все-таки совсем непонятно, что тут происходит? Такое впечатление, что кто-то специально все обостряет и хаос вносит. Неужели никто не замечает? Или специально провоцируют? Черт, что-то он последнее время совсем в своей среде замкнулся, ничего не знает. Надо было у Сергея проконсультироваться, тот в МГБ давно свой человек, подсказал бы что-нибудь.
– Андрей ... , так что, вы даете машину?
– Да, извините, задумался. Пойдемте, а то у меня там еще и мой пес.
Не успели они подойти к машине, как из внезапно распахнувшейся двери автомобиля выскочил похожий на черную молнию пес и сбил с ног одного из стоящих неподалеку карабинеров. Рявкнули два выстрела из пистолетов – ТТ и «Беретты», заглушенные непроизвольным криком загрызаемого насмерть человека. Андрей, сбив с ног и накрыв телом посла, приподнял голову, одновременно пытаясь нащупать вытащенным пистолетом неведомую цель. Но цели не было, перед ним, прикрывая телом, стояли два охранника. За ними был виден краешек столпившихся кругом чего-то, лежащего на земле, карабинеров. Андрей поднялся, помог встать и изрядно помятому послу, с удивленным видом крутящему головой. Стало видно, что в круге взволнованно о чем-то кричащих и жестикулирующих людей лежит мертвый, но так и не расцепившим челюстей, Ленг, придавив человека в карабинерской форме с выпавшим из откинутой правой руки ТТ.
– А ведь этого карабинера никто не знает, – повернувшись к Андрею, откомментировал бурное обсуждение появившийся словно из воздуха Мортов: – И мы ошиблись, признаю. Отвлеклись на взрыв.
Андрей не ответил, он прошел вперед, отодвинул от Ленга пытавшихся оттащить его от убитого карабинеров, присел рядом на корточки и погладил мёртвого пса по спине:
– Что ж ты, малыш? Постарел, да? Не успел... увернуться.
«[...]части Итальянской Народной Армии, первоначально формировавшиеся в соответствии с принципом „вооруженного народа“ и представлявшие собой слабообученные ополченческие войска, за исключением двух добровольческих бригад берсальеров, были реорганизованы с помощью советских военных советников и к началу пятьдесят третьего года представляли собой современную регулярную армию. В составе ИНА были сформированы танковые и артиллерийские бригады, пехотные дивизии, горнострелковые альпийские бригады. ВВС ИНА получили на вооружение реактивные истребители и бомбардировщики, бронированные штурмовики и боевые винтолеты. [...]
Большой вклад советских специалистов в строительство вооруженных сил отмечал в своем выступлении на Восьмом съезде ИКП министр обороны, коммунист Луиджи Лонго. [...]
История Итальянской Народной Армии, М, 1958 г.»
«[...] Объединение Италии, если оно будет происходить, должно осуществляться постепенно. Военное могущество Итальянской Республики нужно постепенно заменять на повышение уровня жизни. Представляется, что объединение будет осуществляться в течение 10-15 лет и проходить в три этапа.
В рамках первого этапа необходимо будет „разрушить лед недоверия“, как между лидерами Северной и Южной Италии, так и между гражданами обеих стран. Первый этап будет завершен созданием выборного Совета по объединению Италии, в который войдут наиболее мудрые и терпеливые представители двух стран.
Второй этап будет заключаться в выработке всестороннего плана по объединению, устраивающего лидеров двух стран. Данный этап будет завершен проведением референдума, как в Северной, так и в Южной Италии.
Третий этап будет заключаться в практических шагах по реализации плана объединения Италии, поддержанного народом. Третий этап завершится принятием Конституции страны, в которой будут закреплены все основополагающие принципы объединения и прописаны эксклюзивные права граждан Южной Италии на сохранение своей историко-политической самобытности, если подобные требования будут поддержаны гражданами Итальянской Республики. [...]
Несомненно, что одной из главных причин развала Южной Италии [...]стал экономический фактор. К настоящему времени резко сократилась эффективность хозяйственной деятельности, дефицит бюджета достиг критической отметки, стала очевидной разбалансированность внутреннего рынка, катастрофически упал жизненный уровень населения, резко возросла преступность. Экономический застой и последовавший коллапс уже не могут быть объяснены временными трудностями, происками внешних врагов, социалистическим заговором. [...]»
Газета «Унита», 1 апреля 1996 г.
Зазуммерил телефон и я в полусне, еще досматривая сон, в котором мы втроем – я, Андрей и Семен, на «Рыжем», грохоча мотором и гусеницами, проскальзывавшими по мокрому камню, преодолевали Саланг, поднял трубку и поднес к уху. Услышанное сразу выдуло из головы остатки сна: – Ягуар! – не произнес, а именно прокричал в трубку знакомый голос дежурного по бригаде майора Шимского.
Умывшись, одевшись и, достав из сейфа свои табельные АС и ПМ, я пытаюсь оценить сложившуюся обстановку. Тэкс, Сталин уехал отдыхать в Крым, Берия – на Тюра-Таме, проверяет пусковые для «семерки», Меркулов вчера выехал за город на дачу. Классический случай! Интересно, правильно я посчитал, или нет – кто есть ху, как говорится. Нет, не зря полгода назад Жданов так настаивал на том, чтобы передать пост военного министра Еременко. Добился своего. А Еременко точно с партией по пути. Да и многие из тех, кто Жукова и Хрущева поддержал в нашем пятьдесят третьем, на тех же постах сидят. Профессионалы, ничего не поделаешь. Это только в сказках наших якобы либералов говорится, что в сталинские времена считалось будто «незаменимых людей нет». На самом деле профессионалов берегли, продвигали и уважали. Ладно, что-то опять меня не туда занесло. Волнуюсь, похоже. Так, вот и машина. Поехали!
– Какие новости? – спрашиваю у сидящего в машине подполковника Кактусова, командира штабной роты. Он докладывает:
– Готовность бригады – военного времени, расчетное время согласно переданного Евграшиным, – Петр смотрит на часы, – ровно четыре ноль ноль, через пятнадцать минут. Обстановка: два танковых батальона Кантемировской танковой бригады подняты по тревоге и начинают движение к Москве. Кремль окружен ротой десантников из Тульской воздушно-десантной бригады и двумя-тремя ротами батальона охраны Главного Штаба войск ПВО, а также первой ротой осназа ГРУ «Сокол». Попытка прорыва «соколов» внутрь отбита частями охраны. Потери большие. К этим войскам, по поступившим сведениям, в ближайшие полчаса присоединится первый батальон осназа из ОДОН . Остальные части ОДОН, по тем же данным, к возмущению не примкнули.
– Петр Алексеевич, ты же не дипломат, говори прямо, – замечаю я, и он продолжает:
– По тревоге подняты большинство частей Войск ПВО, четвертый гвардейский механизированный корпус и тринадцатый гвардейский стрелковый корпус. Линии связи МГБ и МВД частично блокированы или уничтожены, за исключением специальных. Радиосвязь глушится «семами» войск ПВО.
– Понятно, – я стараюсь улыбнуться, но, кажется, гримаса получается еще та, если судить по ее отражению – оскалу на лице Кактусова: – Какие получены приказы?
– Генерал Судоплатов приказал выдвигаться к Москве, блокировать возможность прорыва танковых батальонов и, по возможности, осназа в город.
– Ясно, – отвечаю, прокручиваю полученные данные, потом говорю сидящему на переднем сиденье сержанту, – Связь со штабом есть?
Тот еще раз пытается связаться по рации, но тут же прекращает бесплодные попытки – все доступные диапазоны заглушены воем помех, слышимым даже нам.
Несколько минут дороги тянуться томительно долго, как в кошмарном сне, тем более, что откуда-то с южной стороны городка сквозь шум мотора доносятся звуки перестрелки. Них.. себе, и сюда добрались, видимо блокировать пытаются! Пока подъезжаем к штабу, стрельба затихает. Смотрю на Петра, а тот, уже весело улыбаясь, докладывает:
– Я выдвинул своих на угрожаемые направления сразу. Оба взвода мотострелков и сводный взвод из дежурных танков и ЗСУ.
Машина останавливается и мы в темпе заскакиваем в здание штаба. Ага, часовой сразу показывает вниз, на спуск в подземный запасной командный пункт.
Внизу обстановка вполне привычно напоминает развороченный муравейник. В центре водоворота, у большого планшета с планом Москвы и ближайших окрестностей – начштаба бригады, полковник Евграшин. Заметив меня, он прерывает разговор по телефону и докладывает:
– Готовность бригады к выдвижению полная, первый и второй танковые батальоны выдвинуты в районы сосредоточения... Мотострелки заняли оборону... Артдивизион силами первой и второй батарей ... Получен доклад с аэродрома – винтолеты с десантом к вылету готовы.
Отлично. Не зря мы готовились. Вообще, как я читал в какой-то хорошей книжке, настоящий мятеж устроить очень трудно, надо же не только все подготовить, но и собрать всех плохих парней в одно место. А то что недовольство зреет и рано или поздно прорвется догадаться после девятнадцатого съезда было не сложно. Особенно с учетом того, что партия за последние два года все больше и больше отстранялась от управления кадрами. После последнего указа Совета Министров партийный аппарат мог заниматься только своим партийными кадрами, тасовать их, как карты в колоде, до полного посинения. Естественно, такое полное отстранение от реальной власти, да еще с учетом ухудшения состояния здоровья Сталина, не могло не спровоцировать попытку взять власть в свои руки. Первый заход они в конце июня сделали, пытаясь на заседании Совмина поднять вопрос об увеличении числа замов у Председателя, читай – у Сталина, и заменить не справляющегося со своими обязанностями из-за большой нагрузки первого заместителя предсовмина Берию на Вознесенского. Маленкова они не боялись или не принимали в расчет. Не прошло. Тогда, видимо, решили от отчаяния военный переворот устроить. А что, Сталина в Крыму блокировали, Берию могут или переманить, или убрать на обратной дороге, а остальные так, мелкие сошки. Не учли только, что Судоплатов, министром госбезопасности Самим назначенный, против них выступит. Охрана Кремля ему подчиняется. Как и наша Первая Гвардейская Харьковская тяжелая танковая бригада имени Ф.Э. Дзержинского, впрочем. Когда МВД и МГБ делили, то бывшую ОМСБрОН милиции оставили, а нашу танковую бригаду МГБ придали.
Пока эти воспоминания кружатся в голове, я отдаю приказы и все вокруг начинает вертеться с ускорением.
Выходим во двор и садимся в кашеэмку. Размещаемся и тяжелая бронированная двухкорпусная махина, по существу – вагон на гусеницах, медленно набирает скорость. Тем временем связисты все же подбирают диапазон, не подавленный мятежниками. Ага, должны же они свои приказы передавать. Да и постановщики помех пэвэошников в основном на противодействие самолетным рациям и радарам рассчитаны. Тем лучше, значит без управления не останемся. Начштаба уже оформил приказы и сейчас ждет докладов. Судя по всему, блокировать армейские танки мы не успеваем. Черт побери, придется действовать жестко. Приказываю связать меня с аэродромом.
– ... Левый, «мельницы» раскрутились?...
– Так точно. Один бат уже нырнул. Для его сопровождения поднимаю всех «крокодилов».
– Отставить всех. Половину «крокодилов» в квадрат шесть-восемьдесят по улитке пять. Остановить чемоданы, разрешаю открывать огонь первыми. Как поняли? Прием.
– Первый, Левый принял.... Разрешено открывать огонь первыми. Прием.
Голос авиатора явно глохнет. Что, не верится, что по своим стрелять придется? Вот и я не очень верю. Но если их не затормозить, то бои в городе начнутся. А что такое мои «топтыгины» ИС-3 в городе, я по Берлину представляю. Разнесем все к екарной бабушке. Нет, лучше уж малой кровью. Солдат конечно жалко, они только приказ выполняют. Ну, а приказ начальника, как в уставе написано, закон для подчиненного. И правильно, конечно, армия – не место для дискуссий. Если кто жив останется, то отвечать только начальникам. Бой же, увы, есть бой.
«Говорит Сева Славкин, Радио Свобода.
По поступившим к нам сообщениям из достоверных источников в Москве начались очередные масштабные чистки, своим размахом превосходящие даже репрессии тридцать седьмого года. Стало известно, что сталинско-бериевские опричники из Эн-Ка-Ве-Де окружали целые кварталы, врывались в квартиры и арестовывали всех проживающих в них. Размах и жестокость происходящего возмутили даже многих соратников по партии кровавого тирана. Известно, что против репрессий выступили такие видные партийные функционеры, как Жданов, Булганин, Вознесенский. Их поддержала часть армейских чинов и даже некоторые руководители Эн-Ка-Ве-Де. ... Сообщают о введении в Москву танков из бригады имени Дзержинского, боях в районах Сокольников, Красной площади. Очевидцы рассказывают, что внутри кремлевских стен видны дымы многочисленных пожаров...»
Ну, что? Вроде все затихло. Да, похоже, закончилось.
– Петро, докладывай!
– Товарищ генерал, штаб взят. В ходе штурма убито пятьдесят и ранено сто пять солдат и офицеров. Несколько человек застрелились, не желая сдаваться в плен. Наши потери – безвозвратные: один танк сгорел, двенадцать убитых, кроме того: два танка подбиты, подбита одна ЗСУ и ранено до шестидесяти человек. Задержано триста десять человек.
Подбиваю итоги. Что же, потери. Можно сказать минимальные. С учетом того, что брали мы штаб Войск ПВО. Да, и сейчас, как в нашем мире, они поддержали партийных бюрократов. Вот только здесь мы оказались, а вместо пятьдесят третьего года получился пятьдесят первый. Надеюсь, теперь уже девяносто первого точно не будет.
Прошу радиста связаться с КП.
– Кремль, я Медведь. Докладываю, объект семь наш. Встретили ожесточенное сопротивление, но потери минимальные. Выдвигаюсь к центру, медвежат отправляю в берлогу. Прием.
– Медведь, здесь Третий. Медвежат расставить по периметру, как поняли, периметру «Кольца». В берлогу не отводить. Второй ранен, с Первым связи до сих пор нет. Как поняли? Прием.
– Первый понял. Распределяю медвежат и иду к вам. Прием.
Вот так. Связи с Иосифом Виссарионовичем нет, а Берия ранен. Н-да, не ожидали мы, что все так серьезно будет. Я и не знал, что Жукова в Одесский округ Еременко перебросил. Вот теперь с Крымом и связи нет, и что там твориться непонятно. Вообще мы словно какую-то приманку задели, и капкан резко закрылся. Медвежий, ага. А мы на крысоловку максимум рассчитывали. Не думал я, что до боев дойдет, а тут даже танки, сгоревшие на улицах Москвы. Как там написано у классиков – ни один класс не отдаст свою власть добровольно? Вот и номенклатура партийная не отдает. Правильно писал югослав, как его, Джилас, кажется, что они в класс успели превратиться. И этот класс постепенно строй разъедал, все больше и больше власти и привилегий себе отхватывая. А в нашем мире сдал таки страну в девяносто первом, чтобы свои привилегии открытыми сделать, а власть в собственность превратить.
Ну вот, указания даны, едем к Кремлю. Передвижной командный пункт, урча дизелем, не торопясь ползет по улицам. Время пока есть и можно спокойно подумать...
Тэкс, будем думать, что же происходит. Неужели Жуков решится на что-нибудь серьезное? Большая часть армии, авиация, флот, низовой аппарат партии, госбезопасность и основная часть милиции мятеж не поддержала. Жуков... Нет. Не станет он ничего серьезного предпринимать. Не пылал он любовью к партийным вождям. Если только со Сталиным что-то случилось и ему пообещали карьерный взлет. Ну, тогда. Перекроет связь, выставит части у правительственных дач и все. В случае чего – усилил охрану, на всякий случай. А связь – я не виноват, заговорщики прервали. Точно. Интересно, Судоплатов с Василием Сталиным, к тем же выводам пришли? Черт, как Андрюхи не хватает. Надеюсь, главного военного советника в Италии наши пертурбации не затронут.
Но все же и от этого бесславного действа кое-какую пользу извлечь удалось.
Во-первых, испытали в бою вертолеты, то есть, тьфу, ударные штурмвинтолеты Камова с противотанковыми управляемыми ракетами. Ага, ПТУР «Малютка». «Малютка», это конечно ирония, при почти двадцати пяти килограммах веса. Зато полуавтоматическое управление, пусть и по проводам, впервые в мире, и дальность стрельбы за два с половиной километра. Винтолетчики ухитрились ими танки в основном в двигатели и ходовую бить. Лишь один танк сгорел полностью. Жаль погибших, «ибо не ведали они, что творят». Но оружие классное. Правда переносной комплекс тяжеловат будет, но для винтолетов и самоходных установок – самый цимес.
Во-вторых, впервые в мире высадили вертолетный десант. Причем под обстрелом, с висения и прямо в центр Кремля. Усилили гарнизон, ага. Так что теперь «парашютисты» примолкнут немного, перестанут палки в колеса вставлять. Надо реорганизовывать авиадесантников, надо. Парашюты, конечно, не отменим, но десантно-штурмовые действия, по-моему, намного надежнее.
Тэкс, приехали. Какие новости, пока едем, появились? Как там Иосиф Виссарионович? Эта кодла просто так выступить не могла, однозначно. Значит либо случилось что со Сталиным, либо покушение устроили. Впрочем, в покушение не верю, кишка у этих «тонкошеих вождей» тонка. А вот инсульт или инфаркт вполне реальны. Только бы жив был, без него сейчас трудно будет.
Отлично, хотя бы кто-то появился! Не успеваем подъехать к Кутафьей, как я замечаю знакомый ЗИС. Точно, Лаврентий Палыч, вижу, из машины вылазит. Хех, прямо Щорс израненный, только знамени и не хватает.
– Здравия желаю, товарищ маршал!
– Здравствуйте, товарищ генерал-майор. Закончили?
– Так точно. Захвачен штаб и ЗКП войск ПВО. Потери ...
Пока я докладываю, мы проходим усиленные посты охраны и оказываемся внутри кремлевских стен. Навстречу нам уже спешат комендант Кремля, полковник Смирягин и министр госбезопасности Судоплатов.
Слушаю доклад Судоплатова и наконец-то узнаю общую обстановку. До этого она меня особо и не интересовала, в Москве задач хватало выше крыши. Н-да, а ситуация тяжелая. Мало того, что в Москве замятня, так еще эти сволочи ухитрились беспорядки в Новороссийске и Донецке устроить, расстроив снабжение, а в Средней Азии вообще беспредел. В Ферганской долине натуральные бои из-за воды и земли, горнострелковая дивизия с трудом города удерживает. Кроме того, чтобы нам жизнь совсем уж медом не казалась, с Персии несколько банд прорвались. Одну наши штурмовики на марше подловили, зато еще парочка сумели на нашей территории раствориться и сейчас беспредел устраивают. Басмачи, чтоб им ни дна, ни покрышки. Поэтому войск в Москву и не смогли быстро подвести – основная часть сил быстрого реагирования в те регионы отправилась, еще когда моя бригада только по тревоге поднималась. Вот оно оказывается что, а я все никак понять не мог. Да, здорово подготовились наши номенклатурщики, получше, чем ГКЧП в девяносто первом. Не растеряли еще хватки, не растеряли.
Так вот что оказывается спусковым крючком послужило! У товарища Сталина инсульт, причем сильный. Понятно, наши волки решили, что это их шанс и решились. Не удивительно, если бы Сталин умер, а Судоплатов менее решительным оказался...
Ого, оказывается Павел Анатольевич хитрее, чем я думал. Сумел вычислить сторонников номенклатуры в министерстве и не стал их информации доверять. Вот так, как говорил капитан Копылов : – А по внешнему виду и не подумаешь.
Странно, почему услышав фамилию Андропова среди всей этой братии, я не удивлен? Может потому, что мне друг один по секрету рассказывал, как этот деятель власть любил? Что же, здесь ему не повезло, принял не ту сторону. Так что теперь некому будет выдвигать
Только теперь впереди куча грязной работы. Не хотелось бы лезть в эти дела.
Отлично, Лаврентий Палыч оправдал доверие!
– Есть, товарищ маршал, принять командование десантно-штурмовой группой и отправиться на помощь маршалу Коневу!
Тэкс, вспомним все про аэромобильные операции. Как там, «Молот и наковальня», кажется? Вот и опробуем на деле винтолетные десанты и штурмвинтолеты против партизан. Так, берем свой десантно-штурмовой батальон, второй батальон осназа из ОДОН, винтолетный полк из Чкаловска...
«[...] в связи с этим ТАСС уполномочен заявить, что восемнадцатого – девятнадцатого августа сего года группа бывших партийных и военных деятелей Советского Союза, в составе – членов ЦК КПСС Жданова, Булганина, Суслова и примкнувшего к ним Микояна, кандидатов в члены ЦК КПСС Вознесенского и Андропова, маршала Еременко, генералов Москаленко и Батицкого – воспользовавшись ухудшением здоровья Председателя Совета Министров СССР, секретаря ЦК КПСС товарища Сталина, пыталась захватить власть в СССР. Дезинформировав часть правительственного и партийного аппарата, используя подчиненные войска, они, прикрываясь лозунгами о возврате к истинно ленинскому курсу и партийными билетами, пытались утвердить в стране собственную диктатуру. Эти перерожденцы, карьеристы и взяточники планировали, захватив власть, постепенно свернуть проводящиеся в стране реформы, под видом партийного руководства насадить власть никем не проверяемой, безответственной бюрократии. Их планы привели бы к постепенному выхолащиванию реального содержания из социалистических основ нашего общества. Затем они сбросили бы свои маски, выбросили партбилеты и в открытую правили бы своими уездами как феодалы и крепостники...
Планы антипартийной группы встретили сопротивление здоровых сил в партии и государственном аппарате. Органы министерства государственной безопасности, министерства внутренних дел своевременно вскрыли существование антипартийной группы, но даже их сотрудники не ожидали, что данная группировка в своем стремлении к власти прибегнет к вооруженному восстанию...
Глава антипартийной группы Жданов... избежал ареста. Девятнадцатого августа, когда провал планов стал явным, он умер от апоплексического удара.
Арестованные члены антипартийной группы в настоящее время находятся под следствием».
Страна и столица в трауре. Приспущены флаги, по радио транслируют пронзительно-печальную классическую музыку. Миллионы людей у репродукторов, радиоприемников слушают официальные скорбные сообщения о происходящем на Красной площади. Накануне огромные толпы народа прошли мимо гроба вождя в Доме Союзов, отдавая последние почести великому гражданину страны. Но сегодня, в день похорон Охотный ряд, площадь у гостиницы «Москва» и Красная площадь пустынны – кроме нескольких почетных гостей, членов правительства и ЦК, армейских частей на них нет никого лишнего.
Из здания Дома Советов офицеры выносят гроб и устанавливают на орудийный лафет. Звучит траурная музыка. Начинается движение. Медленно-медленно под музыку тянется лафет с установленным на нем гробом. За ним также неторопливо идут несущие на алых сафьяновых подушках награды Иосифа Виссарионовича офицеры. Следом идут родственники, соратники, руководители правительства и партии, гости. Сергей внимательно вглядывается в идущих, отмечая, насколько же изменились после мятежа высшие эшелоны власти. Похоже, Сталин и Берия воспользовавшись моментом, отодвинули старые кадры, выдвинув вперед молодых, перспективных.
Кортеж подходит к Мавзолею и останавливается у входа. На трибуну Мавзолея поднимаются руководители. Траурный митинг открывает Лаврентий Павлович Берия: – Дорогие товарищи, друзья! Трудно выразить словами чувство великой скорби, которое переживают в эти дни наша партия и народы нашей страны, все прогрессивное человечество. Не стало Сталина – великого соратника и гениального продолжателя дела Ленина. Ушел от нас человек, самый близкий и родной всем советским людям, миллионам трудящихся всего мира. Вся жизнь и деятельность товарища Сталина является вдохновляющим примером верности ленинизму, примером самоотверженного служения рабочему классу и всему трудовому народу, делу освобождения трудящихся от гнета и эксплуатации... Товарищ Сталин воспитал и сплотил вокруг себя когорту испытанных в боях руководителей, овладевших ленинско-сталинским мастерством руководства, на плечи которых пала историческая ответственность довести до победного конца великое дело, начатое Лениным и успешно продолженное Сталиным. Народы нашей страны могут быть уверены в том, что Правительство Советского Союза не пощадит своих сил и своей жизни для того, чтобы крепить нерушимую дружбу народов Советского Союза, крепить могущество Советского государства, неизменно хранить верность идеям марксизма-ленинизма и, следуя заветам Ленина и Сталина, привести страну социализма к коммунизму. Вечная слава нашему любимому, дорогому вождю и учителю – товарищу Сталину!
За ним выступают Молотов, Машеров и Рокоссовский.
Берия, Молотов, Василий Сталин, Ворошилов, Машеров, Рокоссовский, Каганович, Маленков, Брежнев и Судоплатов сходят с трибуны, поднимают гроб с телом И.В. Сталина и медленно несут мимо Мавзолея к вырытой неподалеку от него могиле, около которой возвышается закутанный в чехол памятник. Гремит артиллерийский салют. Первый, второй... тридцатый залпы. Под его грохот гроб опускают в могилу, все присутствующие по очереди подходят и бросают в нее комки земли. Часы на Спасской башне бьют двенадцать, когда последний из присутствующих отходит в сторону и несколько солдат в простой полевой форме с траурными повязками закапывают могилу и трамбуют образовавшийся холмик. Тут же из-за памятника еще несколько солдат выносят и укладывают поверх холмика мраморную плиту.
В этот момент над шестой частью суши включаются гудки фабрик, заводов, паровозов, автомобилей, в море звучат сирены кораблей. Пять минут разносятся над миром пронзительные звуки прощального салюта СССР своему великому вождю и на это время останавливается работа всех предприятий. В скорбном молчании прощаются с товарищем Сталиным миллионы людей в Европе, Северном Китае, Корее, во всех странах народно-демократического лагеря.
Замолкают сирены и оркестр, непрерывно играющий траурную мелодию, смолкает тоже. Несколько секунд и тревожная тишина прерывается величаво-торжественными звуками гимна Советского Союза. С памятника медленно сползает закрывающий его чехол и перед всеми присутствующими предстает гранитный бюст с простой надписью пронзительно-черными буквами – И.В. Сталин, 1879 – 1953 г. Многие из присутствующих плачут, не стесняясь окружающих.
Тем временем руководители правительства и партии опять поднимаются на трибуну Мавзолея. Звучит несколько коротких прощальных речей, оркестр опять начинает играть, на этот раз «Прощание славянки». Под эту музыку по Красной площади проходят войска. Четким шагом идут в пешем строю офицеры двух сводных полков московских военных академий, полк военно-морского училища, батальон «кремлевских курсантов» училища имени Верховного Совета. Грохоча моторами и гусеницами, проходит парадный расчет танковой бригады имени Дзержинского. Впереди шестерки ИС-3 идет командирский легковой вездеход ГАЗ, на котором стоит Сергей Иванов, за танками едет шестерка гусеничных и колесных БТР с мотострелками. За танкистами бригады расчетами по-батарейно проходит артиллерия, от легких полковых орудий за гусеничными тягачами до восьмидюймовых тяжелых самоходок. В небе над площадью проносятся звенья истребителей, пролетают штурмовики, неторопливо проходят, заглушая все звуки ревом моторов, тяжелые стратегические бомбардировщики.
Отправив колонну в расположение, Сергей на служебном автомобиле поехал по непривычно пустынным улицам к Андрею и Галине в гости. Закончилась эпоха и, хотя он вместе со всеми сделал многое, чтобы появился в конце туннеля свет, но будущее продолжало тревожить.
«Жаль, что так и не удалось уговорить Иосифа Виссарионовича поберечь свое здоровье. Не тот человек, чтобы мирно сидеть в стороне, давая советы», – думал Сергей.
Андрей, устроившийся за столиком летнего кафе и успевший уже сделать заказ, приветливо махнул рукой разыскивающему его Сергею. Оба они были одеты по-летнему легко, в шорты, недавно вошедшие в моду и рубашки – апаш. Сергей в таком, экстравагантном для своего возраста, наряде, вызывал удивление у некоторых прохожих, но не обращал на провожающие его взгляды никакого внимания. Подойдя к столику, он поставил рядом с ним небольшой портфель и присел. Подошедший официант вопросительно посмотрел на него.
– Мне два светлого пива и чехонь, – заказывает Сергей, мелком глянув в меню, и, когда адъютант отходит, спрашивает Андрея: – Как Елена? Дети?
– Вчера прислала телеграмму. Добралась до Днепропетровска благополучно, сейчас у родных. Ты-то как?
– А что я? Нормально. Знаешь ведь, что бригаду передал Кактусову. Справится. В центральном аппарате спокойнее, но как-то не по мне. Ты же помнишь, я никогда штабы не любил. Тем более такие.
– Перестань. Знаю твою нелюбовь к канцелярщине, но ты-то ведь в спецуправлении. Разве не так?
– Так, – покосился Сергей на подходящего к ним официанта и замолчал. Тот быстро расставил на столике две кружки с пивом, блюдо с наваленной горкой рыбой и отошел. Сергей быстро поднял кружку и проговорив: – Прозит! – ополовинил ее, в тоже время незаметно для окружающих, но не для Андрея, осматриваясь вокруг. Андрей, тоже отпивший пива, встревожено прошептал: – Ты чего?
– А, тут перед отпуском напрягли. Похоже англичане у нас еще одного крота расконсервировали.
– И что? Там же эта... «пятерка» работает. Найдем.
– Работает, работает. Только вот пиндосы его инфу тоже получили, а он по нашей королёвской программе кое-чего успел слить. Ну и мы засветились, как эксперты. Во всяком случае, я – точно. А учитывая позавчерашний запуск спутника... в общем, сам понимаешь. Вот и смотрю теперь, кто ж меня охраняет, вычисляю. Бл.., так надоело под вечной охраной жить, а тут снова. «Открытое общество, наглядно показывающее преимущества социализма», блин. Лучше бы по-прежнему границу на замке держали. Понаехали тут...
– Да ладно, не переживай так. Первый раз, что ли. Привык, наверное, за четырнадцать-то лет. Я вон уже и не замечаю, да и Елена с детьми привыкли.
– Ладно, не обращай внимания, это я по-стариковски ворчу. Спина вчера побаливала, да и голова что-то кружает временами. Старость потихоньку подбирается, как не сопротивляйся.
– Э, так может...
– Никаких может. Решили отдыхать, значит будем отдыхать. Сегодня предлагаю Эрмитаж. Стыдно, в Пергамоне аж два раза был, в Третьяковке тоже, а Эрмитаж лишь на картинках видел. А вечером в ресторанчик какой-нибудь?
– Вечером и решим. Я в принципе, лучше бы по Летнему саду прогулялся, но там наверняка толпы народа будут. Все на летающую звездочку смотрят.
– Да, спутник... на два года раньше. Представляешь, что у пиндосов сейчас творится. Они ж уже успели тысячу с лишним бомбардировщиков наклепать. Рвали пупа как в войну, особенно после того как на похоронах Иосифа Виссарионовича наши «тушки» пролетели. Ты-то у себя в Италии об этом и не думал, а тут такое творилось...
– Ну конечно, не думал. До похорон что ни день, то провокации на границе. То обстрел, то контрабандисты с оружием. А тут как отрезало. Мне генерал Луиджи Лонго сразу сказал, что они наших бомбардировщиков испугались.
– Испугались, как же. Тэкс, допиваем пиво и идем в Эрмитаж, нечего тут на воздухе секретами разбрасывать. Не поймут, Азия-с, – улыбнулся Сергей.
Друзья, обсуждая погоду, Ленинград, проходящих мимо красивых женщин, неторопливо допили пиво, расплатились с официантом и фланирующей походкой направились к остановке автобуса.
Вечером, отдохнув после прогулки по Эрмитажу, друзья решили все же вместо ресторана погулять по Летнему саду. Как ни удивительно, гуляющих было не слишком много, возможно потому что деревья заслоняли звездное небо, на котором, присмотревшись, можно было увидеть быстро перемещающийся огонек первого в мире искусственного спутника.
– Интересно, кто-нибудь знает, что на самом деле виден не спутник, а вышедшая на ту же орбиту вторая ступень? – спросил Сергей, следя за посетителями сада, азартно разглядывавшими небо невооруженным взглядом, а также в бинокли, и подзорные трубы, и даже в откуда-то принесенный небольшой телескоп.
– А разве это важно? Главное, что наша страна сумела первой выйти в космос. И теперь над миром летает наглядное подтверждение наших успехов. Представляешь, что сейчас в Америке творится. Они даже Курта Танка из Аргентины переманили, чтобы свою истребительную программу выполнить, бомберов тучи наклепали, передовые базы в Англии, Алжире, Индии, Гоминдановском Китае понастроили. А теперь это все коту под хвост. И все их утверждения о нашей технической отсталости туда же. Правда Бредбэри говорил, как помнится, «ведь тот маленький огонёк, стремительно двигающийся от края и до края неба, был будущим всего человечества. Я знал, что хотя русские и прекрасны в своих начинаниях, мы скоро последуем за ними и займём надлежащее место в небе». Да, ты же больше знаешь, а что они в этой области предпринимают? – Андрей, внимательно посмотрел на Сергея, откупоривающего в этот момент бутылку пива.
Глотнув и передав бутылку Андрею, Сергей огляделся и ответил:
– В этом они здесь здорово отстали. Слишком увлеклись авиацией и эй-бомбами. На шутихи, как докладывают, лишь армия тратилась. Так что зенитные у них будут в следующем году, есть некоторые прорывы в оперативно-тактических. А со стратегами швах. Они и спутник-то первый лишь где-то в шестидесятом запустить планировали. Теперь конечно будут догонять, только и мы не лыком шиты, вперед двинемся.
– Слушай, а ты не слишком разговорился? – улыбаясь, заметил Мельниченко.
– Нет. А-а-а, ты же еще не в курсе. После отпуска жди приказа. Тебя в ГКОТ замом ставят. Так что все это будешь знать даже лучше меня и многих членов правительства.
– Лаврентий Павлович сказал?
– Он. Просил тебя подготовить, заодно с отдыхом. Тебя ж из Москвы не зря убирали, кое-кто из Группы на тебя зуб имел. Зато теперь ты у нас «номенклатурным» работником будешь, – подмигнув и иронически улыбаясь, Иванов допил пиво и выбросил бутылку в стоящую рядом со скамейкой чугунную урну: – А пиво все-таки чехи варить умеют. Даже из нашей воды отлично получается. Неплохую программу переселения ты придумал, Андрюха.
– Я придумал, я придумал. Читал где-то в Инете, вот и вспомнилась. А с учетом более жесткой политики к «репрессированным» придуркам, то есть народам, надо же было чем-то нехватку людей компенсировать. И вроде неплохо получается, как считаешь?
– Рано пока говорить, лет через пять посмотрим. Хотя пока нормально. Жесткая политика говоришь? По-моему, вполне нормальная. Что просили, то и получили. Все строго по закону – кто с оружием – расстрел, кто помогал – лагеря. Зато теперь никаких «репрессированных народов», одни осужденные преступники. А что крымские татары в Крыму отсутствуют как класс – кто же их заставлял восстание поднимать, к тому же на Кавказе пустыннее и спокойнее стало.
– Да знаю я это все, Серега, ни кипятись. Пойдем лучше в гостиницу. Поздновато уже.
«Сообщение ТАСС .
В течение ряда лет в Советском Союзе ведутся научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по созданию искусственных спутников Земли...
В результате большой напряженной работы научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро создан первый в мире искусственный спутник Земли. 22 августа 1955 года в СССР произведен успешный запуск первого спутника. По предварительным данным, ракета-носитель сообщила спутнику необходимую орбитальную скорость около 8000 метров в секунду. В настоящее время спутник описывает эллиптические траектории вокруг Земли, и его полет можно наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солнца при помощи простейших оптических инструментов ...
Спутник имеет форму шара диаметром 58 см и весом 83,6 кг. На нем установлены два радиопередатчика, ... Мощности передатчиков обеспечивают уверенный прием радиосигналов широким кругом радиолюбителей...
Искусственные спутники Земли проложат дорогу к межпланетным путешествиям и, по-видимому, нашим современникам суждено быть свидетелями того, как освобожденный и сознательный труд людей нового, социалистического общества делает реальностью самые дерзновенные мечты человечества.
„Правда“, 23 августа 1955 г.»
Блин, опять разбудили. Вроде никаких тревожных сигналов не было, да и выходной у меня сегодня. Кому же я понадобился?
– Иду, иду! – открываю дверь, за которой стоит Колодяжный, улыбаясь во все тридцать два зуба. – Спишь? – спрашивает он, и достает из-за спины полную бутылок с «Чешским» пивом сетку. – Сплю, – признаюсь ему и с удивлением поглядываю на пиво. Что-то не припоминаю за Евгением особой любви к спиртному, особенно к пиву.
– Наши в космос человека запустили! Включай свой ВЭФ, слушать Левитана будем и пиво пить.
Запустили все-таки. На четыре года раньше. Еще один прорыв. Так, глядишь, при мне и на Луну слетают. А что, в нашей реальности не смогли только из-за бардака, что в космической отрасли творился, да отсутствия электроники. Здесь же вовсю Каманин «Главкосмосом» рулит, да так, что ни Королев, ни Челомей, ни Глушко лишний раз не дернутся. Так что того бардака, когда небольшие сравнительно деньги СССР на несколько проектов полета на Луну тратил, точно не будет.
– Заходи, сейчас включу.
Квартира у меня небольшая, но уютная, стандартная для здешней реальности «однокомнатная сталинка». Зал, спальня и кухня, не считая подсобных помещений. Небольшие по площади, это так. Да и много ли мне одному надо? Половинкой я не обзавелся, это Андрей здесь прирос, а я перекати-полем так и остался. Почему? Черт его знает, если честно. То ли не попался никто подходящий, то ли горький осадок от неудачного брака там помешал.
Располагаемся в зале, кухня у меня маловата для посиделок. Включаю радио и вдвоем с Евгением, чокаясь кружками «богемского хрусталя», производства завода в Гусь-Хрустальном, слушаем Левитана:
– Двенадцатого апреля одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль – спутник «Восход» с человеком на борту. Пилотом космонавтом космического корабля является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик – майор Андриан Григорьевич Николаев! ...
Ну вот, очередной прорыв в будущее. Правильно писал какой-то русский писатель-фантаст в моем времени, что у нас, русских, все получается тогда, когда мы все вместе делаем что-то большое, или, как говорил капитан Копылов: – Водку и ту вместе пить легче.
Во, опять звонок. Наверняка Андрей приехал.
Точно, да еще и всем семейством и с собакой. Тэнгу приветствует меня и Евгения и скромно устраивается в уголке, лежа поглядывает за нами и девочками. Смешно, но и здесь у Андрея две дочки. Ириша, постарше, и Мариша, которая сейчас мирно посапывает на руках у матери. Ну, теперь в моем двенадцатиметровом «зале» совсем не протолкнуться. Пока Андрей и Елена здороваются с Евгением, спешу на кухню, достаю из холодильника «что Бог послал». Так, где у меня тут тарелки? Ага, сейчас разложим нарезку...
– Дядя Сережа, а можно я тебе помогу?
Иришка. Так, отдам ей нести хлебницу.
– Сейчас, Ириша, только хлеб разложу.
– Дядя Сережа, а почему у тебя телевизора нет? Сейчас по телику старт ракеты показывают, а потом мультик новый будет. Про Алису Селезневу!
– Ну, Ириша, мне и радио хватает. Мультфильмы я не смотрю, а старт ракеты всегда в киножурнале посмотреть можно.
Обиделась. Старается не показать, но вижу, как надулась. Эх, не умею я обращаться с маленькими девочками. Ладно, пройдет.
– Пойдем лучше все на стол отнесем.
Выносим все в зал. Вместе дружно сервируем стол, Андрей достает бутылку коньяка «Двин». Хороший коньяк, по мне – намного лучше даже тех трофейных французских, что мы пили на фронте. Разливаем по первой, а Иришка тем временем подбирается к радио и крутит ручки. Ну, поехали. Пьем, под аккомпанемент песни из новейшей рок-оперы «Юнона и Авось»:
– Вместо флейты поднимем флягу
Чтоб смелее жилось!
Под российским небесным флагом
И девизом «Авось»!
Черт возьми, как специально подгадали. Теперь еще «Сагу» передать, ага. Я и не знал, что под гипнозом столько интересного вспомнил. О, вот и она, одна из моих любимых песен:
– И качнуться бессмысленной высью
Пара фраз, залетевших отсюда:
Я тебя никогда не забуду
Я тебя никогда не увижу.
Конечно, молодой Володя Высоцкий и Майя Кристалинская исполняют эту песню не совсем так, как я привык, но за душу хватает. Пожалуй, их дуэт звучит даже лучше, чем запомнившийся мне.
Ладно, посидели и хватит. Выходим на улицу, попрощаемся и прогуляемся.
Надо провериться, да и подумать не мешает. Интересная ситуация складывается, черт побери. Американцы еще от спутника отойти не успели, а тут им новый подарочек. Причем про межконтинентальные ракеты мы особо не кричали, как при Хрущеве, а просто устроили групповой запуск в определенный квадрат Тихого Океана. Ага, с официальным извещением ТАСС, с практическими боеголовками, с оцеплением из наших кораблей. Одно американское судно, смешно сказать – «Пуэбло» , даже в этот квадрат пробраться ухитрилось. Угу, уцелел один человек. Причем все абсолютно случайно вышло. Ну кто ж знал, что они прямо в район падения боеголовок сунутся и под одну из них попадут. Скандал жуткий был. Некий сенатор Барри Голдуотер даже требовал немедленно войну объявить. Но обошлось. Особенно когда мы сообщили, что собираемся по этому же квадрату опытным ядреным фугасом стрельбу провести. И провели. Договора о запрете на такие действия нет, заражение незначительное, да и от наших границ вдалеке, так что провели. Рвануло знатно. После этого все разговоры о войне как-то самой собой затихли. Да и тяжелее американцам с нами бодаться. Бреттон-Вуда нет, в Европе наши понемногу все страны финляндизируют. Особенно если учесть поставки нефти, газа и новой техники. Не, без косяков конечно не обходится. Миколайчик вон в Польше вовсю пытается с нами и немцами поругаться. Но вот только выясняется, что на одни американские кредиты не проживешь, а некоторые образцы техники только у нас купить можно. Про нефть я вообще молчу. А еще... Хе, с тех пор как сверхсекретный отдел «С» (тсс!) Старинова в Аравии поработал, саудиты с США никаких дел иметь не хотят. Вот так-то! К тому же геморроя в Латинской Америке у американцев никто не отнимал. Вон с правительством Арбенса уже сколько времени возятся, Перрон вовсю в сторону СЭВ поглядывает, особенно после очередной стычки с англичанами за Фолкленды.
Что же получается в итоге? А ведь неплохо выходит. Пока американцы непрерывно «отбиваются от комаров», то есть от наших мелких гадостей, мы можем спокойно продолжать свое развитие, да еще с привлечением дополнительных европейских ресурсов. Так, может быть, и коммунизм построим, в отдельно взятой стране. А почему бы и нет? Но даже если и не коммунизм – то уже имеющийся социализм, издание исправленное и улучшенное, вполне меня устраивает.
Главное – не транжирить ресурсы направо и налево, даже в мелочах. Как вон с униформой для армии придумали. Не стали кучу форм делать, не стали вводить, а потом отменять. Сделали всего два вида формы – полевую, для боя, со старыми знаками различия на петлицах и повседневно-парадно-выходную, с погонами и орденами-медалями. И все. Вроде бы мелочь, а кучу денег экономим. И танков теперь шестьдесят тысяч выпускать не будем, и межконтинентальные ракеты десятками разновидностей тоже. Зато в электронику серьезно вложились, а академик Лосев через пятилетку обещает первые «мелкосхемы» выдать.
«Предупрежден – значит вооружен» – говорили древние римляне. А СССР благодаря нам предупрежден о многом.
«Информационная борьба может рассматриваться как одна из разновидностей военных действий. Но в отличие от вооруженного противостояния, информационная борьба не прекращается и в мирное время. Особенно усиливается информационная борьба во время обострения классовой борьбы и настоящее время, при противостоянии различных социально-политических систем.[...]
Информационная борьба может быть условно разделена на три разновидности:
1. Агитация и пропаганда от имени правительства и официальными органами массовой информации, условно именуемая „белой ИБ“
2. Агитация и пропаганда в органах массовой информации, ведущаяся якобы независимыми источниками, но поддерживающая и совпадающая с официальной информацией. Условно обозначается – „серая ИБ“.
3. Агитация и пропаганда из неофициальных источников, путем распространения слухов и использования нелегальных средств массовой информации, или „черная ИБ“.
[...]Основными принципами ИБ должны быть инициативность, атакующий характер, комплексное применение всех доступных методов. Следует помнить, что оборона в информационной борьбе является залогом поражения.[...]
Учебное пособие „Информационная борьба“, Академия МГБ СССР, 1946 г.».
Давно закончился и парад, и демонстрация в честь Дня Победы, но ветераны еще продолжали праздновать свой День и вспоминать друзей, не вернувшихся с войны. Одна такая группа, ехавшая в нескольких такси, подъехала прямо к ресторану «Космос». Стоявший в дверях швейцар, увидев висящие на кителях и пиджаках ордена и медали, вытянулся в струнку и пропустил компанию в зал. Сразу у входа компанию друзей встретил метрдотель. Узнав номер заказа, он проводил группу к столику и вызвал официанта.
Подошедший официант вежливо, но без подобострастия, выслушал заказ, делая пометки в блокноте. Мельниченко и Иванов переглянулись, одновременно вспомнив официантов из «своего» будущего, либо хамоватых, либо лизоблюдствующих. Ничего похожего на них, человек просто выполнял свои обязанности и, судя по его виду, работа была ему вполне по душе. Сергей подумал, что не зря вторую пятилетку подряд в управлениях кадров вводят должности психологов, вот и результаты появились. Вспомнился ему и один из его знакомых, курсант, уволившийся со второго курса военного училища, потом закончивший техникум и работавший официантом. Как он радовался своей работе, объясняя, что главное в ней – создать настроение людям.
А здесь с этим неплохо справляются. Официант вежлив и предупредителен, ансамбль в углу играет, а не бьет музыкой по ушам. Курить, а вот курить в ресторанах нельзя, в СССР идет борьба с этой вредной привычкой. На пачках папирос и курительного табака – надписи «Курение убивает», по радио и телевизору идут передачи, где ненавязчиво напоминается о классической капле никотина и лошади, в учреждениях курить можно только в специальных местах. На некоторые работы, например учителем-воспитателем в интернат, стараются брать только некурящих. Тут Сергей оторвался от своих мыслей и прислушался к разговору Мельниченко и Номоконова.
– ...Бригадиром стал, однако. Плохо одно, командир, старею. Охотиться уже не могу, глаз не тот. Два года назад в Чите попросили пострелять на празднике. Однако плохо вышло, командир. Еле в мишень попал...
«Да, старость не радость» – подумал Сергей. Он хорошо понимал Семена Даниловича, в последнее время здоровье подводило довольно часто. Хорошо, что в Советском Союзе медицина была бесплатной. В этой реальности врачи к тому же не скурвились, как в его времени и по-прежнему выполняли свою работу не за дополнительную оплату, а по совести. Сергей хорошо помнил, как на его глазах уходило старое поколение докторов, которые внимательно относились к каждому больному и относились к своей работе, как к служению, меняясь новыми, получиновниками, полунедоучками. Правильно про таких сказал один сатирик: «Мы бы еще лучше наладили работу больницы, если бы нам не мешали больные». Да, здесь до этого не дошло и, возможно, не дойдет.
Иванов снова отвлекся от своих мыслей, почувствовав, как ему в руку ткнулся холодный влажный нос. Это Тэнгу наконец-то вымолил у Андрея разрешение подойти к своему «хорошему другу Сергею». Потомок Ленга еще щенком включил в свой круг не только семью Мельниченко, но и Иванова. Не уступающий размером своему героически погибшему бате, Тэнгу отличался только белым галстуком на груди и более игривым характером. Сергей начал гладить пса, но тут же отвлекся – привезли заказ. Тэнгу понятливо вздохнул, отошел к хозяину и прилег.
Началось все, как и положено с тостов. Выпили за победу, за «товарища Сталина», третий, армейский тост, молчаливый и печальный, вспомнив про всех, кто не дошел. Потом пили еще, разговаривали, вспоминали смешные и не очень истории, хвастались успехами в послевоенной жизни. Колодяжный показал фото своего старшего сына, заканчивающего в этом году военное училище, отличника боевой и политической, стоящего на плацу, в лихо заломленном берете и с кучей значков на груди. Потом Сергей Олегович рассказывал смешную историю про то, как он неожиданно стал кандидатом в депутаты местного Совета от общества «Знание», потом... потом все слилось для Сергея в единый праздничный вихрь, аккомпанементом к которому звучали то песни о войне, то джазовые и танцевальные композиции, исполняемые ансамблем.
Возвращаясь домой на такси, Сергей смотрел на встречающиеся группы веселых, празднично настроенных людей, на гуляющих по улицам детей и думал о том, как ему повезло. Помочь людям избежать ошибок, которые они могли сделать просто по незнанию – для этого не надо быть гением. Человек навечно запоминает все, о чем думал и читал, что видел. Вот это-то и было его с Андреем и Семой вкладом в лучшее будущее этого мира. Остальное все сделали сами люди, гиганты, которые и без их помощи смогли бы разбить нацистов, выйти в космос, и даже противостоять мощи всего капиталистического мира, проиграв только из-за предательства элиты.
«Зато теперь все будет по-другому», – с удовлетворением думал Сергей, выходя из такси у своего дома и привычно замечая горящую напротив витрину дежурного универмага.
Вокруг тянулись вверх большие тропические деревья. Их опутанные лианами кроны смыкались в вышине, образуя сплошной зеленый навес. Внизу царили влажные зеленоватые сумерки. Тонкие стрелы пробившихся сквозь разрывы в лиственном покрове солнечных лучей рассеивали таинственную полутьму на небольших участках подлеска. Душный и жаркий воздух пронизывали запахи сырой земли и гниющих листьев. Кружащиеся вокруг стволов, лиан и над пробивающимися сквозь лежащую на земле массу цветами насекомые заполняли воздух своим назойливым гулом, разрываемым на части неумолчными криками попугаев и внезапными воплями неизвестных животных. Свисающие вниз обрывки лиан, иногда касающиеся самой земли, временами вздрагивали, непонятно от чего и продолжали раскачиваться, словно от отсутствующего в лесу ветра.
Стоящая неподвижно у ствола одного из лесных гигантов еле различимая фигура в тропическом камуфляже внимательно изучающая окрестности, внезапно ожила и подала сигнал. Отодвигая свисающие лианы, из леса выскользнули еще несколько таких же фигур. Все они, кроме одного, были вооружены разнообразными вариантами коротких автоматов. Один, самый крупный и массивный, но двигающийся также легко, как и все остальные, нес казавшийся в его руках небольшим, ничуть не тяжелее оружия других, но на самом деле тяжелый и мощный универсальный пулемет Калашникова. Впрочем, это оружие, как и автоматы его напарников, пользовалось большой популярностью во всем мире, что никак не позволяло идентифицировать государственную принадлежность его владельца. Это мог быть и наемник, и спецназовец из «зеленых беретов», и французский легионер и даже русский осназовец из террор-группы. Но если знать, что недавно здесь, в джунглях Катанги, были захвачены в заложники инженеры из Франции и СССР, то все становилось абсолютно понятным. Уж слишком профессионально действовали двигающиеся по лесу, не походя ни на повстанцев, пусть даже и знающих местность, ни на солдат правительственной армии Конго. Честно говоря, на последних они походили меньше всего, после прихода к власти «выдающегося деятеля национально-освободительного движения» Патриса Лумумбы, армия Конго, как и все государство, переживала отнюдь не лучшие времена. Трайбализм, сепаратизм, черный расизм, противодействие иностранных монополий и бойкот собственных чиновников сделали жизнь в этой африканской стране немногим отличной от той, что была при колонизаторах. Вот и носились по здешним джунглям «борцы за свободу Нижней Мукомбы и Верхней Мумбы-Юмбы», мало отличимые от разбойников, добывая себе пропитание банальным грабежом и захватом в заложники европейцев. За них платили... часто, но не всегда. Иногда дело заканчивалось смертью заложника, иногда – появлением французских легионеров или бельгийских парашютистов и гибелью «борцов за национальное освобождение». Но впервые в заложники взяли граждан Советского Союза, работавших по совместному контракту с французским горнодобывающим синдикатом. СССР старался не иметь дела с такими странами, но в данном случае дело было выгодное – впервые появлялась возможность проникнуть на богатейшие урановые месторождения планеты. Да и французская сторона и даже правительство Лумумбы, заинтересованное в притоке валюты, уверяло что в этой области наведен полный законный порядок, а охрану рудников осуществляет одно из лучших подразделений иностранного легиона. Только вот и лучшего подразделения оказалось недостаточно, «повстанцы» не только захватили и разграбили один из поселков, но и увели с собой заложников – граждан СССР профессора Амикова, его помощника Токарева, двух горных инженеров, одного русского и одного француза, французского директора рудника и индийского инженера Рам Чарана.
Французы направили в район этот район роты маринеров и парашютистов, но те так и не смогли никого найти. К тому же инсургенты пообещали при малейшей опасности убить всех заложников, а получившие эту новость французские средства массовой информации, большинство из которых и так занимало антидеголлевскую позицию из-за Алжира, подняли страшный шум. Одновременно зашевелились и противники президента в парламенте. В результате де Голль был вынужден дать указание попытаться, действуя исключительно мирными средствами, договориться о выкупе и предложил принять участие в переговорах представителям СССР и Индии. Индийцы согласились сразу, а Союз пока раздумывал. Впрочем, время пока терпело, похитители не настаивали на немедленном ответе, убежденные в неуязвимости своей позиции. Прошла уже неделя с момента нападения и все ждали, что же сделает Советский Союз, ранее публично заявивший, что никогда не пойдет на переговоры с террористами. Пока же, в газетах появились статьи о запуске в СССР нового космического корабля – спутника, на этот раз трехместного. Некоторые англо-американские газеты тут же заявили, что таким образом «коми» пытаются отвлечь мир от печальной участи заложников. И мало кто, даже в штабах стран, считающих СССР потенциальным противником, обратил пристальное внимание на уведомление о начале учений воздушно-десантных войск «Прыжок на север-67». Что особенного, вполне обычное дело в последние годы для Красной Армии. Так же незаметно, в суматохе учений, прошел и взлет новейшего транспортного Ан-22, в который погрузилось всего лишь группа из батальона сорок пятого полка (осназ). А уж полет аналогичного самолета, только с другими регистрационными знаками, в сторону Аргентины, с посадкой в Дакаре, не привлек ничьего внимания.
Точно так же, не привлекая внимания даже возбужденно голосящих о чем-то в вершинах деревьев мартышек, группа обогнула полянку по периметру и скрылась в джунглях. Внезапно идущий впереди подал сигнал рукой, и, нажав тангенту радиостанции, коротко сообщил: – Кол, Лису. Три часа, блеск. Часовой.– Через несколько секунд в наушниках прозвучали команды лейтенанта Колодяжного: – Гром, Кобра – прикрытие. Лис – наблюдать. Кот, Рысь – обойти, готовность пять, группой обходим на девять, – после которых группа, разбившись на несколько пар, растворилась в джунглях, сменив направление движения.
Небольшой поселок из восьмерки хижин, расставленных по поляне у небольшой реки так, чтобы кроны деревьев прикрывали от наблюдения с воздуха даже с низколетящих вертолетов, жил своей жизнью. Сновали вооруженные и невооруженные люди, сидел у одной из хижин на корточках вооруженный часовой, жующий какую-то жвачку, еле слышно стрекотал мотор-генератор, от которого тянулись провода к одной из хижин побольше. Рядом с этой хижиной, прикрывая доступ к поселку с реки, был сооружен редут. Из-за насыпи грозно выглядывал ствол двадцатимиллиметровой скорострелки. Второй укрепленный пункт, с установленным крупнокалиберным пулеметом, перекрывал единственную тропинку, выводящую к поселку из джунглей.
Колодяжный, закончив рекогносцировку, привычно нажал тангенту и короткими условными фразами довел до группы положение дел и приказ. Еще пару часов прошли в томительном, в прямом смысле парном, из-за обильно стекающего по телам пота, ожидании. Но вот наконец-то лагерь притих. «Сиеста», она и в Африке «сиеста». Жарко и сонно. Только неслышными привидениями мелькают непонятные фигуры неподалеку от часовых и громкое пение насекомых глушит непонятные звуки и вздохи.
Внезапно обычный шум джунглей заглушили два мощных взрыва. А затем раздалось характерное «хаканье» выстрелов и серия разрывов осколочных гранат, выпущенных из десантного автоматического гранатомета Барышева, перекрывшие громкие вопли и команды в толпе выскакивающих из хижин бандитов.
Бывшие заложники, которых люди в камуфляже, с раскрашенными лицами, внезапно проникшие в хижину через заднюю стенку, отвели и заставили укрыться в небольшой грязной яме, с испугом прислушиваясь к доносящемуся треску выстрелов и грохоту разрывов, косились в оставшуюся для их охраны пару бойцов. Но те лежали спокойно и невозмутимо, словно отдыхали на пляже. Постепенно успокоились и освобожденные. Еще через несколько минут стрельба затихла и появившаяся на краю ямы еще одна фигура в камуфляже жестом предложила всем подниматься и идти следом...
Построение батальона. Ровными рядами стоят в одном строю лейтенанты, старшины и сержанты. Ни одного рядового. Форма обычная, расцветкой указывающая на принадлежность к воздушно-десантным войскам.
– Батальон, равняйсь! Смирно! Товарищ командир, второй батальон сорок пятого воздушно-десантного полка...
Все понятно. Сегодня у ребят из осназа какой-то праздник. Если посмотреть на календарь и подумать – скорее всего награждение, так как никаких других поводов для торжественного построения в этот день нет. Точно, вот раздается команда:
– Лейтенант Колодяжный, младший лейтенант Громов, старшины Котов, Лисов, Багиров, старший сержант Коваленко, сержанты Доржаев, Бурденко, Васильев,... – выйти из строя!
И через некоторое время:
– Приказом Министра Обороны, на основе Указа Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение задания командования награждаются...
Вот и все. «Финита ля комедиа». Исчезла из выпусков новостей некая «Боевая группа освобождения племени маджонго». А на обложке секретного досье одного учреждения заокеанской державы прямо под фамилией чернокожего сержанта Рэмбо появилась отметка большими буквами «КИА» .
«Образование системы народно-демократических государств стало одним из важнейших итогов Второй Мировой войны. Впервые в мире возник союз государств, спаянных не стремлением ограбить кого-то, а строительством нового общества, общества равных возможностей, истинно народной демократии и социальной справедливости. Несмотря на разницу в политическом устройстве, в классово – социальном устройстве общества, все они имели одинаковые черты, а именно – социальную направленность внутренней политики государства, полное устранение или резкое ограничение капиталистической эксплуатации.
К странам народной демократии в настоящее время относятся: СССР, Германская Демократическая Республика, Австрийская Социально-Демократическая Республика, Аргентинская Социальная Республика, Итальянская Социалистическая Республика, Демократическая Республика Вьетнам, Венгерская Народная Республика, Румынская Народная Республика, Народная Республика Болгария, Народная Республика Греция, Народная Республика Куба, Китайская Народная Республика, Корейская Народно-Демократическая Республика, Демократическая Республика Никарагуа, Польская Народная Республика, Королевство Швеция, Королевство Дания, Королевство Голландия, Федеративная Социалистическая Республика Югославия, Чехословацкая Народно-Демократическая Республика.
Обществоведение. Учебник для 7 класса. М, 1972 г.»
Сидящий в кресле немолодой человек с модными длинными волосами, собранными в косичку, в костюме для отдыха от гламурного израильского кутюрье Шкина, протянул руку к журнальному столику и взял высокий хайболл с безалкогольным коктейлем. Сделав глоток, он поморщился. Немного виски, а еще лучше – русской водки, для вкуса, и этот напиток стал бы совсем хорош. Но увы, вот уже год, как личный врач запретил ему все спиртное. Человек печально вздохнул и кривовато усмехнулся, вспомнив, как на фронте они пили, все что горит. Эх, молодость, молодость. Впрочем, тогда он и не думал, чем и где ему придется заниматься всю остальную жизнь. Простой советский начфин бригады Леха Самохин, ставший американским мультимиллионером Сэмом О'Хантом. Узнай об этом директор ЦРУ Уильям Колби, на стенку бы полез от неожиданности. Советский разведчик в логове врага, блин. Впрочем, финансовый рынок и экономика – это и есть самое логово основного врага Советского Союза. Поэтому задача С. О'Ханта, по прозвищу Уайлд Хантер (Дикий Охотник) и заключалась не только в его проникновение, но и в использование возможностей этого «логова» для укрепления экономики своей страны.
Да, славные были денечки. Вживание в новую среду, использование открывшихся возможностей, первые успехи и неудачи. Всего пять лет и молодой подающий надежды биржевик из Нью-Йорка, используя кризис сорок восьмого – пятидесятого годов становится одним из столпов «Бэнк оф Нью-Йорк», а еще через пятилетку прибирает его к рукам. Десятки спекуляций, тысячи решений... И вот «миллионер-невидимка», чье лицо не появляется на страницах газет и экранах телевизоров уже много лет, который властвует в своей финансово-промышленной империи, звоня по телефону и рассылая телеграммы, сидит в одиночестве в пентхаусе и раздумывает о превратностях жизни и тратит время на бессмысленные, с точки зрения обычного американца, самокопания. Но жизнь продолжается и даже это ленивое времяпровождение не может длиться вечно. Звонит телефон и приятный женский голос сообщает, что лимузин подан к пандусу, охрана готова и можно ехать на аэродром. Что же, пора. Да, лимузин готов. Пора ехать. Сэм (или все же Леха) поморщился, вспомнив, сколько самого лучшего бензина жрет этот бронированный длиннющий, в американских традициях, «членовоз». При нынешних ценах на нефть – чистое разорение. А что делать, положение обязывает.
Что-то налоговая стала слишком пристально присматриваться к его счетам и предприятиям. Неужели все-таки отследили утечку золота и долларов? Конечно, на всякий случай готовы пути отхода, надежные люди при необходимости перехватят бразды правления фирмами так, что никто и ничего не заметит. Но береженого, как известно, бог бережет. Поэтому лучше временно уехать на Сейшелы. Благо, один из островов давно числится собственностью его концерна. Хорошая база для советской разведки, не находите? Человек еще раз усмехнулся, поставил недопитый хайболл и ответил в трубку:
– Выхожу, Мэри. Передайте Джиму – все по варианту один.
Стоящий у Кремлевской стены старик, не смотря на возраст сохранивший военную выправку, хотя и опирающийся на трость, медленно наклонился и поправил лежащий у стены букет. Разогнувшись, он несколько минут постоял в стойке «смирно» и повернулся к подбежавшему к нему в этот момент вместе с большой, черной, с белым галстуком на груди, азиатской овчаркой, подростку. Подросток внимательно посмотрел на стену, отдал пионерский салют и спросил у старика:
– Дед, ты все? Поговорил? Идем?
– Идем, Сергей, идем. Мама где?
– Они с бабушкой нас в машине ждут. А ты мне вечером расскажешь про войну?
– Обязательно расскажу, Сережа. Только ведь ты мои рассказы наизусть уже помнишь, или нет?
– Что ты, дед, разве все запомнишь. К тому же мальчишки в интернате обязательно будут новых историй ждать, про тебя, про твоих друзей, про Ленга и ваш танк. Ты же мне не все рассказал, наверное?
– Ладно, вспомню что-нибудь новенькое.
– Вот и хорошо. У тебя все равно интереснее выходит, чем в «Трех танкистах и собаке».
– Неужели тебе такой хороший фильм не нравится?
– Не-а. Лучше бы вместо поляков вас показали, а вместо немецкой овчарки – нашего Тимку. Он же любой из этих овчарок умнее в сто раз! Да и вы с дядями Сережей и Семеном с нацистами здорово воевали! Дед, а почему про вас фильма нет?
– Да какой фильм Сережа? Мы ведь просто выполняли свои обязанности. Чем мы лучше героев Перекопа или защитников Брестской крепости? Вот про них да, надо фильмы снимать.
– И про вас тоже надо, дед. Нам учитель недавно про электронику рассказывал. Про идеи дяди Семена. Он же гений, реально. Академик Лосев считает, что он большинство современных направлений развития электроники предугадал. Жаль, что погиб глупо.
Мельниченко резко остановился, так что Сергей проскочил по инерции несколько шагов и недоуменно повернулся в его сторону. Так же резко застыл и пес, слегка оскалив зубы и пытаясь найти возможный источник угрозы.
– Запомни, Сергей, – ого, такого злого голоса у деда притихший внук не слышал, кажется, ни разу,– никто никогда не гибнет в боях за Родину глупо. А Семен Бридман погиб за свободу нашей Родины. Понятно? – и дождавшись ответного кивка, слегка остывшим голосом спросил: – Неужели это вам учитель так сказал?
– Не-а, дед, это мы сами так потом решили. Ну, останься он в живых, сколько еще нового придумать бы мог. А он от работы у академика Минца отказался.
– Да, отказался, Сережа. Потому что не мог бросить свое место в строю. Понимаешь?
– П-п-..понимаю. Тогда он просто не смог бы себя уважать, да, дед?
– И это тоже. Да к тому же война на уничтожение шла. Потому что если бы нацисты победили, нас бы просто напросто уничтожили. Не нужны мы им были, Сережа. Разве что как рабы.
– Дед, да понял я. Не расстраивайся, я ребятам все расскажу и объясню. Вон, видишь, такси наше стоит.
– Вижу, Сережа. Вон и бабушка рукой машет. Пошли поскорее, а то они нас заждались уже.