В зале зашумели, вспомнили, что в Хмелевке есть БРИЗ, там наверняка регистрируют такие вещи хотя бы для отчета, можно оформить заявки на изобретения задним числом или как-то по-другому…
Межов, чтобы улеглось возбуждение, объявил десятиминутный перерыв.
Анька Ветрова, с благословения предусмотрительного Заботкина — не часто случаются здесь такие собрания, — завезла в буфет бочонок пива и несколько банок кильки пряного посола.
— Рыбья мать, на рубль сто штук, — хвалил Заботкин, помогая Аньке закрутить насос в бочонок.
Мужчины заметно нервничали, торопились: перерыв короткий, кто-то может не успеть. Правда, народу немного, некоторые в буфет даже не заглянули. Владыкин уже дряхл, Мигунов не научен выпивать школьной обстановкой, Сеня сроду не прикладывался, Веткин, кажется, курит у крыльца с Огольцовым — тот переживает свое разногласие с начальством, считая Веткина единомышленником.
А начальство — Балагуров, Межов и Мытарин — сбежало в контору совещаться, оставив в красном уголке Сеню в окружении сочувствующих женщин.
— Ты не прав, — говорил Балагуров Межову, прижав его животом к бухгалтерскому столу. — Ты ведешь собрание на слишком тугом серьезе, надо свободней, легче, с шуткой.
— Все равно разгромят.
— Разгромят. Но Сеня убедится в своей ошибке, вернется к работе и между делом придумает что-нибудь путное, а мы через отношение к этому курьезу выступающих уточним их деловые и человеческие качества. Так? Нет? Ручьев вот поддакивает из убеждения в нашей с тобой непогрешимости. Веткин тоже всегда поддакивал, но по своей алкогольной виноватости. Теперь не виноват и уже выпрямляется, держится самостоятельно.
— Вот еще Мытарина расколем… — Балагуров хохотнул и похлопал громоздящегося рядом Мытарина по локтю, не достав до плеча.
— Я вам не Огольцов и не Зоя, так легко не поддамся, — пробасил тот.
— Да, Межов, Зоя-то у тебя вон куда рванула! Вроде всегда была иронична, а тут взлетела за облака. Ты, Степан, брат ей, не объяснишь ли?
— Спросите что-нибудь полегче.
— Хватит обсуждать мою жену, пошли.
— Пусть мужики пивка попьют, не торопись. Как-никак, после трудового дня заседаем, во вторую смену.
— Тогда на досуге отгадайте старинную загадку, — предложил Мытарин. — У старика было три сына, а из имущества — девятнадцать овец. Перед смертью он завещал старшему половину овец, среднему — четвертую часть, младшему — пятую. Сколько овец досталось каждому?
— Ну это просто. — Балагуров вынул ручку и записную книжку, начал делить.
Межов вычислял в уме. Мытарин с улыбкой предупредил, что цифры должны быть целыми, овцы — живыми. Но так, если соблюдать завещание, не получалось, хотя Мытарин тут же заверил, что сыновья благополучно разделили овец живыми.
Межов пожимал плечами. Балагуров хмыкал и вертел бритой головой, но решение не приходило. Мытарин отвернул рукав сорочки и, посмотрев на часы, объявил, что время для блиц-ответа кончилось, пора идти на собрание.
— Утром бы решили, — сказал Балагуров со вздохом. — А после рабочего дня какой блиц, только совещаться годишься, только в коллективе жив.
Они опоздали на несколько минут, но мужчины из буфета еще не пришли, а женщины хлопотали возле переодетого Сени. Его Феня оказалась неотступной и за время перерыва переодела его и представила ученым женщинам на обозрение.
В синем суконном костюме, в белой рубашке и красном с белыми полосами галстуке, в узконосых черных туфлях, Сеня был неузнаваемо строен, ярок, громадная лысина в венчике белокурых волос влажно блестела, а на розовом, смягченном детским кремом — крем Феня не забыла для шелушащейся кожи — круглом лице чисто голубели открытые, доверчивые глаза.
— Базисный мужчина! — сказала Вера Анатольевна.
— Хоть куда! — подтвердила Зоя Яковлевна. — Голова только непропорционально велика, такие сейчас не носят.
— А у твоего Межова меньше, что ли?
— У него тоже немодная, но Сережа крупный, квадратный, а твой Сеня худенький, голова у него должна быть небольшой.
— Это она расширилась от систематического процесса мыслительных дум, — объяснил Сеня.
— Другие, по-твоему, меньше думают?
— Меньше. Я думаю всегда, в беспрерывной постоянности времени. Феня может подтвердить очно.
— А чего подтверждать, и так все знают, — сказала Феня. — Дай тебе законный диплом, не то что за Веткина — за директора сработал бы.
Тут подошли начальники и тоже стали удивляться необычному Сене: никто не видел его в праздничном костюме. Вечно на нем замасленный комбинезон или халат да кепка, зимой поверх одета стеганая фуфайка, а вместо кепки — малахай, одно ухо которого вздыблено вверх, другое бессильно мотается у подбородка. В праздники его назначали дежурить по ферме или мастерским, в выходные дни с утра до вечера он возился дома с железками, что-нибудь конструируя, совершенствуя. В доме, в сенях, в сарае у него стояло бесчисленное множество самоделок, и действующих и годных к действию: часы, играющие каждый час разные мелодии: «Калинку», «Во саду ли, в огороде», электропрялка и вязальная машина для Фени, велосипед с парусом, водный мотоцикл, автоснегоход…
— Вот теперь перед нами настоящий изобретатель, — сказал Балагуров, улыбаясь. — Только почему ты переоделся сейчас, а не до обсуждения?
— Я не хотел, это они, — Сеня показал на довольных женщин. — Я не имел досуга времени.
— Ладно, на других не сваливай, — сказал Мытарин. — Признайся уж, почуял решительный час. Что ж, мы понимаем. В старину наши предки перед смертельным боем тоже облачались в чистые рубахи.
— Посмотрим, поможет ли ему новый костюм, — сказал Межов, занимая место за председательским столом. — Зовите людей из буфета.
И грянул бой, неравный, беспощадный, на полное истребление страшной МГПМ. Добросовестный Митя Соловей подробно зафиксировал этапы ее уничтожения и увековечил имена разрушителей. Вот выписки из этого документа.
Виктор ШАТУНОВ, шофер: Сеня тут пудрил мозги насчет того, что создает нашему брату-шоферу облегчение, а на самом деле он убивает нас. Ведь его хваленый оператор — не шофер, а всего лишь вшивый моторист. Всю жизнь он будет сидеть у своих моторов, глядеть на один и тот же столб или куст, и мимо него, как мимо того столба или куста, будет ехать транспортер с грузом и людьми. Всю жизнь! А я и другие шофера не просто сидим в кабинках и вертим баранку — мы едем по родной земле, мы управляем послушной машиной, мы везем людей и грузы, и мимо нас мелькают столбы, кусты и деревья, навстречу нам поворачивается родная земля, под нас стелется любимая дорога! Чуете разницу? Плохая дорога — снижаю скорость, хорошая — жму на всю железку, увидел препятствие впереди — объезжаю. И встречаюсь я с разными людьми, вижу разные деревни, села, города… А твой оператор — это смотритель машины, ее придаток. И ты хочешь, чтобы я, развеселый хмелевец, ударник пятилетки, истратил свою единственную жизнь на операторство, прожил придатком машины? Нет, я останусь ее повелителем, руководителем, ее полновластным хозяином! Спасибо за внимание, дорогие товарищи. (В зале улыбки, смех, аплодисменты.)
Ф. Г. ЗАБОТКИН, председатель райпотребсоюза: Правильно говорил Витяй, одобряю. Он хоть и бужевольник, но местами действительный молодец и голова у него не только для беретки. На его грузовике мы везем товары без тревоги, хоть ширпотреб, хоть дефицит. Надо завезти по пути в Выселки — завозим, надо прямо на склад — везем на склад. А с твоей, Сеня, магистралью как? Она что, к областной торговой базе будет подходить? И к каждому, значит, учреждению, предприятию, заводу, фабрике, складу? Это что же такое получится в городе — грузопассажирское метро на поверхности? И стало быть, без вагонов, одни транспортеры? И как же я повезу на тех транспортерах дефицит? Под охраной? Но ладно, допустим, повез. И вот на пути от областного города у нас один районный поселок, четыре деревни и два села — всего семь остановок. Стало быть, там сходят люди, сгружаются грузы, И, значит, пока идет высадка-посадка, разгрузка-погрузка, вся дорога должна стоять, а то ведь задние секции накидают на остановленные передние людей и грузы, сделают затор, пробку… Нет, Сеня, не прогневайся, не сойдемся. (Разрозненные хлопки.)
И. ЛОМАКИН, строитель: Если Заботкину не подходит, то нам и вовсе гибель. Сборный железобетон без перегрузки на этой магистрали не подвезешь, цементный раствор, жидкий бетон, кирпич — тем более. Соображай хоть малость, Сеня! Тут ведь все равно самосвалы понадобятся, панелевозы, автокраны. Зачем же лишний раз грузить да разгружать. Или ты к каждому строительному объекту будешь вести свою магистраль? Смешно же!..
Начальник пожарной охраны т. БАШМАКОВ: Не смешно, товарищ Ломакин, а преступно. Изобретение новой дороги сделано, понимаешь, без всякого соблюдения (?), без учета (?) (Здесь и далее оратор допускает, с одной стороны, недоговоренности, с другой — лишние слова.) Может, понимаешь, возникнуть очаг на данной магистрали от замыкания или, извини-подвинься, от неисправности, небрежности? Может, понимаешь. А магистраль, извини-подвинься, закрыта в трубу от станции до станции, понимаешь. А раз закрыта и случится, извини-подвинься, пожар, как могут спастись пассажиры и что будут делать грузы, которые, понимаешь, не умеют бегать и даже двигаться самостоятельно? Извини-подвинься, но они погибнут. Все вместе, понимаешь, и каждый в отдельности. Где же безопасность нового объекта? Ее, понимаешь, забыли изобрести. Будете вы строить эту магистраль, понимаешь, или не будете, а приемный акт я вам, извини-подвинься, не подпишу.
Ф. В. ПУГОВКИН, участковый милиционер: Я информировал гражданина Буреломова до собрания о чем? О том, что по этой бегучей дороге я преступника не поймаю. Почему? А потому: если я преследую нарушителя встречь движения магистрали, я буду бежать как? На одном и том же месте или даже назад. А если нарушитель побег по ходу движения, и кругом грузы, народ, я его тоже что? Не достигну, вот что. У меня же не будет мотоцикла, а ноги, они у нас с нарушителем какие? Разные. Молодые и старые, длинные и короткие, резвые и какие? Усталые, вот какие. Мне шестой десяток, не мальчик в фанерных джинсах. А насчет наличия нарушителей и преступников не сомневайтесь.
Ф. ФОМИН (кличка — Федька Черт), рыбак: Если у нас отымут моторы, планов не ждите, не выполним. На весельной бударке мы с Ванькой (с Иваном Рыжих) бурлачить не станем, прямо говорю. Я в кулак шептать не люблю. А дадите «Вихри» заместо «Ветерков» — перевыполним, прямо говорю. На пятнадцать процентов. Или на все двадцать. А мотодору пора списать или отдать инспектору. Прямо говорю. Я в кулак шептать не люблю.
В. Т. СИДОРОВ-НЕРСЕСЯН, инспектор рыбнадзора; Не верьте им, слушай. Зачем мне тихоходная мотодора, если у них будут «Вихри»? Я же их не догоню, слушай! Они же браконьеры, они для своего «плана», слушай, и в нерест ловят, сетки — во-от такусенький ячея! Ай, какое безобразие! Поймаешь — просят: пусти, Вартан Тигранович, пожалуйста, семья, дети. Сетки отберешь — грозят: смотри, Тигран Мордан, встретим в темном месте, костыли поломаем. Грозят, слушай! Кому грозят, мне? Я же инспектор, я — персонал, понимаешь, нет?! Давайте права стрелять браконьера — застрелю, слушай! (Аплодисменты.)
Майор ПРИМАК, райвоенком: Данный проект мной рассматривался с двух точек зрения: стратегической и тактической. И с обеих точек он не годится. Если мы ликвидируем дороги, то войска и на марше будут двигаться по бездорожью, по пересеченной местности, замедленно. Если же технику и живую силу будем перебрасывать по данной магистрали, ее уничтожат с воздуха. Вообще наземная магистраль как легко поражаемая открытая цель не годится для тыла даже. Современная авиация и ракетные средства позволят поразить такой объект глубоко в тылу, а если магистраль будет выведена из строя, трудовая деятельность тыла по обеспечению фронта всем необходимым будет парализована. Выход один — зарываться в землю. Но это уже другой вариант транспортного средства общего пользования, а над ним я не думал.
А. ВЕТРОВА, буфетчица: Сколько ни исхитряйтесь, ни изобретайте, а воры все одно воровать не бросют. И утят и яйца. Потому как порядка на нашей ферме нет. Тащат яйца, ложут под курицу, и вот тебе свой выводок. А то маленьких утяток уносют. Тут же сколько чужого народу ходит: шофера и грузчики с фуражом, плотники загоны ладят, молочницы творог с МТФ привозют… А потом Вера Натольевна с Зоей Яковлевной ищут, на кого списать — на падеж, на ворон, па котов… Построже надо глядеть за нашим братом. (Аплодисменты.)
С. МЫТАРИН, директор совхоза: Тут все время о магистрали говорили, критиковали. В общем, доказательно, однако я думаю, что в проекте Семена Петровича много доброго, выгодного для нас и для природы. Об этом вы уже слышали от самого изобретателя. Но я не слышал ни от него, ни от вас, выступавших, даже упоминания о тракторах и комбайнах, о земле. Как тут быть? Магистраль сработает вместо автобусов и грузовиков, а как с сельским хозяйством, с землей? Хлеб сам не родится, Семен Петрович, и корм скоту не с неба падает. Значит, тракторы и комбайны оставляем. Но тогда надо оставить и дороги, автомастерские-«летучки», автозаправщики горючим, водой, грузовики для подвоза семян в поле… Много надо. И если это многое оставим, магистраль будет ох как невыгодна. Такие вот пироги, Сеня.
Т. Н. ВЛАДЫКИН, главный бухгалтер: Говорили вы много и по-разному, но ваши речи непросто разнести по балансовым счетам затрат, подытожить и дать рентабельную правду. Не вижу я ее. Наверное, потому, что в нетерпеливых улучшениях люди спешат, жадничают: увеличим КПД, нарастим мощности, добьемся высоких скоростей — звуковых, сверхзвуковых, космических, световых.
Если говорить откровенно, я против любых машин, пусть человек больше надеется на свои ноги и руки, пусть возвращается к естественной природе, к надежным лошадкам, своим помощницам, — они еще никогда не приносили нам вреда, как машины. А КПД, говорят, у них чуть ли не сто процентов, у растительной же природы только полтора процента. Задумайтесь над этим. Конечно, я старик, ретроград, консерватор, вы улыбаетесь над моими словами, у нас, мол, атомные станции работают, спутники летают, космические корабли… Кто же отрицает, летают. Что ж касается дороги, то дебет с кредитом давно не балансируются, человек как неблагодарный сын забыл о своей матери-природе и стремится неизвестно куда.
С. И. МЕЖОВ, зам. начальника сельхозуправления: Подводит итоги обсуждения, считая его очень интересным, полезным для всех присутствующих. Выступления товарищей выявили не только недостатки проекта механика С. П. Буреломова, но и некоторые недостатки в нашей жизни и работе. К сожалению, мы не самокритичны, и со стороны может показаться, что если проект Буреломова, направленный к улучшению нашей жизни, отвергнут так единодушно, то никакие изменения, улучшения нам не нужны. Это неверно, товарищи. Мы всегда будем приветствовать любой творческий труд, любые созидательные усилия, направленные на совершенствование нашей жизни. В заключение, делая замечания по отдельным выступлениям, т. Межов, как ни странно, подтвердил невероятно высокий (92–94 %) КПД лошади и необычайно низкий (1,5–2 %) КПД фотосинтеза, о которых говорил т. Владыкин. Что касается обсуждаемого проекта, то, поскольку большинством выступавших он был отвергнут, тов. Межов высказал надежду, что наш уважаемый изобретатель творчески учтет эту критику в своей дальнейшей работе и создаст такой проект, который был бы достоин нашей требовательной эпохи НТР.