- Во имя аллаха! - воскликнул Ибн Яд. - Мы не демоны, чтобы охранять сокровища Ниммра. Считайте, что сокровища в наших руках.
- То, что дарует нам аллах, отыщется без труда, - проговорил Зейд, - а он дарует нам также сокровище Герие. Оно находится в одном дне пути в древних руинах города, обнесенного стеной. Там каждую пятницу из-под земли выкатываются монеты и катятся по пустыне вплоть до захода солнца.
- Когда придем в Ниммр, то найти сокровище будет не трудно, - ободрил собеседников Ибн Яд. - Труднее будет выбраться из Эль-Хабата с сокровищем и женщиной, а если она действительно так прекрасна, как говорил мудрец, то, надо думать, мужчины Ниммра будут защищать ее еще яростнее, чем защищали бы сокровище.
- Мудрецы могут и ошибаться, - проронил Толлог. Ибн Яд насторожился, устремляя взгляд вперед.
- Кто-то идет, - сказал он.
- Это Фахд с Мотлогом. Возвращаются с охоты, - отозвался Толлог. Аллах даровал им слоновую кость и мясо.
- Что-то они слишком рано, - заметил Зейд.
- Однако пришли не с пустыми руками, - сказал Ибн Яд, указывая пальцем на обнаженного гиганта, шедшего в сопровождении охотников.
Группа приблизилась к шатру шейха и остановилась.
Прикрыв лицо головным платком так, что осталась лишь щелка для воровато бегающих глаз, Ибн Яд принялся пристально разглядывать человека-обезьяну.
- Кто из вас шейх? - повелительно спросил Тарзан.
Ибн Яд открыл свое лицо.
- Я шейх! - ответил он. - А ты кто такой, христианин?
- Перед тобой Тарзан из племени обезьян, мусульманин.
- Тарзан из племени обезьян, - задумчиво повторил Ибн Яд. - Знакомое имя.
- Не сомневаюсь. Арабы, похитители рабов, меня знают. Зачем ты появился в моих владениях? За рабами?
- Не нужны нам рабы, - сказал Ибн Яд. - Мы лишь мирные торговцы слоновой костью.
- Наглая ложь, мусульманин, - невозмутимо произнес Тарзан. - Я заметил у тебя рабов из племени маниуэма и галла, и они, конечно, находятся здесь не по своей воле. А что касается слонов, то я собственными глазами видел, чем занимаются твои мирные торговцы слоновой костью. Это чистой воды браконьерство, и Тарзан из племени обезьян не допустит подобного на своей территории. Вы грабители и браконьеры!
- О, аллах! Мы люди честные, - вскричал Ибн Яд. - Фахд и Мотлог занимаются охотой с одной только целью - добыть мясо для пропитания. Если они и убили бы слона, то только потому, что не смогли подстрелить иного животного.
- Довольно! - повысил голос Тарзан. - Пусть меня немедленно развяжут. А ты приготовься вернуться туда, откуда пришел. У тебя будут проводник и носильщики до Судана, я сам позабочусь об этом.
- Но мы проделали огромный путь и хотим лишь мирно торговать, - гнул свое Ибн Яд. - Мы заплатим нашим носильщикам за их тяжкий труд и не возьмем рабов. Позволь нам идти дальше, а когда мы вернемся, то щедро заплатим тебе за то, что пустил нас в свои владения.
Тарзан мотнул головой.
- Нет! Вы уйдете немедля. Развяжите мне руки! Глаза Ибн Яда сузились.
- Мы предлагали тебе мир и заработок, христианин, - сказал он, цедя слова. - Но ты хочешь войны, и ты ее получишь. Ты у нас в руках. Помни лишь мертвый враг безопасен. Подумай об этом на досуге!
Затем Ибн Яд обратился к Фахду.
- Уведи его да свяжи ему ноги.
- Предупреждаю, мусульманин, - пригрозил Тарзан. - Руки у человека-обезьяны длинные, они дотянутся до тебя даже после моей смерти и придушат.
- Даю тебе время на размышление до темноты, христианин. И знай, Ибн Яд никуда не уйдет, пока не добудет то, за чем пришел!
Трое стражников доставили Тарзана в маленькую палатку недалеко от жилища Ибн Яда, где швырнули его на землю и с большим трудом связали ему лодыжки.
Тем временем в шатре шейха собрались бедуины. Попивая кофе с пряным ароматом гвоздики, корицы и других специй, они обсуждали случившееся.
- Пленника нужно убить! - заявил Толлог. - Представьте себе, что мы даруем ему жизнь, и что? Если его освободить, то он соберет своих людей и начнет нас преследовать. Если оставить его в плену, он может сбежать, и произойдет то же самое.
- Мудрые слова, Толлог, - одобрительно кивнул Ибн Яд.
- Я еще не все сказал. Утром его больше здесь не будет, а мы все станем говорить: "О, аллах, Ибн Яд заключил мир с чужестранцем, и он ушел к себе в джунгли, благословляя шейха". Рабы ничего не заподозрят. В общем так: иноверец лежит связанный. Ночь будет темной. Достаточно всадить острый нож ему меж ребер. Возьмем с собой верного Хабуша, он умеет держать язык за зубами. Он выроет глубокую яму, со дна которой мертвый Тарзан не сможет причинить нам вреда.
- О, аллах, видно, что в твоих жилах течет кровь шейха, Толлог, воскликнул Ибн Яд. - Мудрость твоих слов подтверждает это. Займись этим делом. Все должно быть шито-крыто. Да благословит тебя аллах!
Ибн Яд встал и прошел в гарем.
II. ЛЕСНАЯ ДРУЖБА
На лагерь шейха Ибн Яда опустилась ночь. Оставленный без надзора Тарзан продолжал сражаться с путами на руках, но прочная верблюжья кожа не поддавалась. Время от времени он замирал, вслушиваясь в звуки ночных джунглей, которые мало о чем поведали бы человеку неискушенному, Тарзан же получал полную картину о происходящем за пределами палатки.
Он слышал мягкую поступь прошедших мимо льва Нумы и пантеры Шиты, а спустя некоторое время ветер принес издалека клич слона, такой тихий, что казался шелестом.
Возле шатра Ибн Яда стояла, держась за руки, парочка - Атейя и Зейд.
- Скажи мне, что я твой единственный друг, Атейя, - молил Зейд.
- Сколько раз я должна это повторять? - прошептала девушка.
- А Фахд? Он тоже твой друг?
- О, аллах, нет! - запротестовала Атейя.
- Мне кажется, твой отец задумал отдать тебя Фахду.
- Отец хочет, чтобы я вошла в гарем Фахда, но я не доверяю этому человеку и не смогу принадлежать тому, к кому не испытываю ни любви, ни уважения.
- Я тоже не доверяю Фахду, - признался Зейд. - Послушай, Атейя! Я сомневаюсь в его порядочности по отношению к твоему отцу, как подозреваю в том же еще одного, чье имя не осмеливаюсь произнести даже шепотом. Мне часто доводилось видеть, как они шушукаются между собой, думая, что находятся одни. Не к добру все это.
Девушка грустно закивала головой.
- Знаю, можешь не называть его. Я ненавижу его так же, как и Фахда.
- Но ведь он из вашей семьи. Я помню его совсем еще молодым.