— Значит, то, о чем писал Майхуб, правда!.. Мы так и думали, но шла война, из Последних гор пытался вырваться Ройгу…
— Ройгу… Какое все же отвратительное имя. Слушай дальше. Даже если ты все знаешь, не мешает сравнить наши знания. Боги Тарры сумели обуздать отступника, затем явились Светозарные, и случилось то, что случилось. Шло время. Неведомый — так его назвал Ларрэн, так называю и я — сумел вызвать Ройгу из почти что небытия, передав часть своих знаний смертным и заставив их освобождать древнего бога.
— Ройгианцы? — отрывисто спросил Рене.
— Они. Я не совсем понимаю, как действует Неведомый. Просто кому-то, недовольному своим местом в этом мире, в голову приходят мысли, которые он почитает своими. От них и начинается его путь к Белому Оленю и дальше… Сейчас Ройгу отброшен, его воплощения по-прежнему не существует, а ряды жрецов поредели, но на силе Неведомого это не сказалось. Он переждет и вновь вмешается в дела Благодатных земель, готовя возвращение Ройгу, а значит, и свое. У этой сущности тоже есть избранники. Я знаю двоих…
— Михай Годой и Циала Благословенная?
— Ты действительно знаешь почти все. Самым страшным для нас стала потеря Эрасти, ведь он был тем мечом, который мы готовили, чтобы уничтожить не следствие, но причину, то есть Неведомого. Увы! Эрасти вывели из игры. Найти ему замену нельзя, меч был откован из единственного куска металла… Если бы Роману удалось освободить Церну, он стал бы гибелью Неведомого, но это, по-видимому, невозможно.
Каким-то образом ройгианцам удалось перекрыть дорогу в башню Адены, где и исчез Эрасти. Не знаю, как снять или обойти это заклятье, я даже его природы постичь не могу. Не утрать Герика силу, она, возможно, смогла бы освободить Эрасти, но сейчас Эстель Оскора ничто. Круг замкнулся. Когда Ройгу повержен, лишается силы и Эстель Оскора, когда он обретает мощь, ее силы нужны в другом месте…
— Мы говорим не о Геро.
— Да, хотя о ней говорить можно долго. Избавившись от Эрасти, Неведомый начал готовить то, что вы сумели разрушить. Из всех возможных орудий ему больше всего подходил честолюбивый и умный тарскийский господарь. Годоя поманили призраком империи, и он попался. Его дочь должна была стать Эстель Оскорой, и я, признаться, не понимаю, как случилось, что она вышла из повиновения. Вся история с ее родами, гибелью младенца и возвращением из-за Порога темна и неясна, но Неведомый своего не добился лишь чудом.
— Я понял. — Рене потер виски. — Ту тысячу лет, которую Ройгу будет зализывать раны, его хозяин будет трудиться не покладая рук, или что там у него есть. И к тому времени, когда тварь войдет в силу, Тарру не мытьем так катаньем доведут до того, что драться с Оленем будет некому?
— Скорее всего.
— Значит, их надо добить сейчас. Но как мы это сделаем, если даже эльфы не могут пробиться к Неведомому? Судя по тому, что ты говоришь, и по тому, что видел я, это не только мозг, но и клыки…
— Пожалуй, я погорячилась… Но я говорила об Арции, а там единственным оружием Неведомого является мысль. Здесь же, в Сером море, он дома. А мы даже не знаем, что за Запретом — остров, врата, подобные Вратам Ангеса, или же он укрыт под толщей воды…
— Значит, нужно узнать. Как?
— Очень просто. В тебе течет та же кровь старых богов, что и в Герике. Вы — потомки той, кого гоблины зовут Интой, аура древней силы у вас одна. О твоем происхождении Неведомый не знает, почитая тебя просто удачливым эльфийским отродьем. Когда он соизволил заняться тобой, и только тобой — а это было после Кантиски, ты уже не расставался с Герикой. Неведомый не заметил, что источников старой крови два. Я могу ошибаться, но, на мой взгляд, Неведомый уязвим. Если застать его врасплох.
— Ты так полагаешь?
— Да, я так полагаю, потому что противостоять Светозарным он даже не пытался. Значит, моя магия, магия Адены, усиленная талисманом, который я создам, нанесет этому существу серьезный ущерб, а в идеале — уничтожит. Но для этого мы должны подобраться к его логову.
— И ты знаешь, как это сделать. — Рене не спрашивал, а утверждал.
— Да, — жестко сказала женщина. — Туда отправится «Созвездие Рыси», на котором поплыву и я. Неведомый учует древнюю кровь, узнает твой корабль и, решив, что Эстель Оскора с тобой, постарается заманить вас как можно глубже в свои владения. Не забывай, он по-прежнему считает Герику куклой в чужих руках и уверен, что, попав к нему, она станет послушным и полезным орудием. И вот когда Неведомый протянет лапу к Эстель Оскоре, я ударю. Надеюсь, моей силы хватит, чтобы его уничтожить, даже без того, — она хищно улыбнулась, — чтобы сжечь в этот миг в огне талисмана настоящую Эстель Оскору.
Залиэль или ошибалась, или лгала, но возведенная ею башня стояла на песке. Темной звездой могла стать лишь женщина древней крови, а ройгианцы озаботились эту кровь уничтожить. Судя по всему, в живых осталось шестеро. Они с сыном, Рикаред, Илана, маленький полугоблин и Геро — круг не широк, справиться можно. Если поступить с Рикаредом, как положено государю, а остальных предупредить, обязав признавать любых детей от любых связей. Пусть люди забывают, у гоблинов память хорошая, а эльфы бессмертны, так что новая Темная звезда не попадет в ловушку, из которой чудом вырвалась Геро… Или все-таки попадет? Потому что в любой семье может появиться свой Рикаред. Потому что мужчина может на одну ночь потерять голову, а женщина рискнуть будущим всех, чтобы скрыть свои сегодняшние грехи. Потому что надежней и дальновиднее заткнуть дыру собой, а не перекладывать это на дальних потомков, да еще с неизвестным исходом. Тем более сейчас это, кажется, можно сделать надежно.
— Ты передумал? — спросила Залиэль. — Тогда скажи прямо. В доверии к своим потомкам нет ничего зазорного…
— Знаешь, — Рене внимательно посмотрел в лицо Светорожденной, — я начинаю верить не умом, а сердцем, что мы родичи. Твой план безумен, и именно поэтому он должен сработать. Когда отплываем?
— Мне нужно подготовиться. Чтобы создать талисман, нужно дождаться рождения луны, а потом мне придется не меньше недели отдыхать. Здесь, на земле…
— Значит, у меня еще есть время?
— Да, есть. Ты намереваешься его как-то использовать?
— Я намереваюсь его прожить, Залиэль, — улыбнулся Рене, — и прожить счастливо…
— В середине Лебедя они должны были миновать Острова Сиреневых Птиц. — Рене Аррой-младший указал кончиком кинжала место на видавшей виды карте, которую не отдал бы за все сокровища мира, ведь это был подарок отца. — Дальше не ходил никто, кроме отца и Эрика. Как бы я хотел быть с ним!
— Все бы хотели, — заметила Белка, внимательно наблюдавшая за манипуляциями своего друга. — В море не то что в этом дурацком дворце. Его даже замком не назовешь — ни оружейного двора, ни зверинца… А ведь было раньше! Хорошо хоть в башне Анхеля тряпок не навешали. — Девица Гардани возмущенно взглянула на шпалеры с какими-то фантастическими деревьями. — Глупость какая, не может на розах виноград расти…
— Это так называемый стиль Шабо, — вздохнул Рене-младший, — конец прошлого века… Отец велел разобраться в искусстве, вот я и разбираюсь.
— Бедняга, — посочувствовала Белка и тут же об этом забыла: — А у меня скоро брат будет. То есть, может, и сестра, но брат полезнее… Мне отец написал.
— Так прямо и написал, что полезнее? — поддразнил Рене.
— Нет, — честно призналась дочка Шандера, — он спросил, хочу ли я, чтобы… Ну, то, что они всегда в таком случае спрашивают. Можно подумать, я ничего не понимаю.
— И что ты ответила?
— То, что ему понравится. Как я рада и так далее. — Белка деловито запихнула высунувшегося было у нее из-за пазухи хомяка Фиделиуса, пойманного на поле боевой славы и торжественно нареченного в честь брата-церемониймейстера. — Отцу ведь здорово досталось… От Годоя этого… Так пусть у него сейчас все будет хорошо, он заслужил. Да и Ланка раньше ничего была. Хотя бы шпагу в руках держать умеет и не пищит, чуть что. Хотя лучше б он на Геро женился…
— Мне Геро тоже нравится, — задумчиво согласился Рене. — Только б они возвращались поскорее!
— Вернутся, — утешила Белка. — Твой отец всегда возвращается, а Геро с ним или… Ты чего-то боишься?
— Нет! То есть да! Вдруг они… Ну не то чтобы совсем не вернутся, но задержатся… Куда-нибудь еще нужно будет сходить…
— Значит, пойдут! — Девочка пожала плечами. — Пусть уж лучше все как следует разузнают. Раз и навсегда.
— Ты не понимаешь. — Рене отложил свою карту. — Если отец не вернется к весне, что я буду делать?
— То, что нужно, — отрезала Белка. — Ты сын императора, значит, будешь править. А я тебе помогу.
Терраса, на которой Рене нашел Геро, нависала над морем, переливавшимся всеми оттенками голубого и синего. Ползучие растения, усыпанные гроздьями бледно-желтых цветов, в аромате которых проступала нотка полынной горечи, создавали ажурный шатер, защищавший от горячего солнца. Остров с высоты казался сказочной миниатюрой в старинной рукописи и, как и положено зачарованной земле, выглядел безлюдным. Только в вышине парил орел, как и все его собратья не боявшийся глядеть на солнце, да звенели в траве большие зеленые кузнечики. Ни эльфов, ни моряков не было видно — и люди, и Светорожденные предпочитали коротать послеполуденные часы под прикрытием зелени в южной части острова.
Здесь же, в Белых скалах, обитала только Залиэль, но она, расставшись с Рене, направилась к небольшой базилике, возведенной у подножия господствовавшей над островом горной цепи. Рене не сомневался, что эльфийка пробудет там до вечера, а значит, они с Герикой сейчас одни, если не считать Преданного, развалившегося в тенечке. Рысь, лениво приоткрыв желтые глаза, следила за человеком, не выказывая ни малейшего желания вставать. Хорошо, что у Геро останется этот страж, когда…
Великий Орел, что за дурь на него накатила! Он уже хоронил себя загодя в Кантиске, и хватит! Даже чайки знают: маринер утонет, лишь утопив сам себя в глупых мыслях! Больше месяца можно не думать ни о чем и просто жить, как он и сказал эльфийской колдунье.
Герика улыбнулась и перевернулась на другой бок, разноцветные волосы сбились на сторону, обнажив нежную шею. Было странно думать, что совсем недавно одним мановением руки эта женщина могла уничтожить целую армию… Рене легонько коснулся разрумянившейся щеки; тарскийка снова улыбнулась, но глаз не открыла — Залиэль позаботилась, чтобы их разговору никто не помешал.
Странно, но Рене еще не видел Герику спящей; она спала очень чутко, и адмирала, даже если его поднимали в самый глухой час ночи, провожали тревожные серые глаза. Эта привычка смотреть так, словно он уходит навсегда, вызывала странную смесь нежности и раздражения, но теперь, увидав ее спящей среди бела дня, Рене почувствовал легкую обиду.
Разумеется, он не собирался рассказывать о разговоре с Залиэлью, Геро это не касалось. Пока. У них оставался месяц счастья перед войной. Не так уж и мало, а затем… Эльфийская волшебница справится с засевшей в Сером море дрянью. Будь та всемогущей, она б не пряталась от Светозарных, не подзуживала смертных, а нагло и открыто, как пристало уверенному в себе завоевателю, предъявила права на Тарру. Ройгу же сейчас отлеживается в своем логове и не сможет прийти на помощь хозяину. Ум — дело хорошее, но без рук и без ног голова беспомощна.
Счастливчик решительно отогнал противный холодок, помимо воли норовящий забраться в сердце. Странно, но он всегда знал, что подобный день придет, — ему слишком долго везло, а судьба хранит человека для дела, которое, кроме него, сделать некому. Судьба сорок с лишним лет оберегала Воля, в каких бы передрягах тот ни оказывался, а потом… потом была Рунская битва, выигранная ценой жизни великого короля. У каждого — свое Рунское поле, только и всего.
Раньше Рене казалось, что он раз за разом выживал, чтобы принять на себя заботу об Эланде, затем решил, что дело в Ройгу, но и древний бог оказался цветочком. Ягодки же, как и напророчила старая Зенобия, поджидали там, куда он, бродяга и искатель, рвался столько лет. Что ж, вот он и оказался у черты, переступив через которую вряд ли вернется…
Герика наконец соизволила проснуться и, с недоумением оглядываясь по сторонам, произнесла фразу, которую наименее умные барды вкладывают в уста своих героинь: