Метаморфоза коснулась не только ей голоса: вся её фигура подёрнулась лёгкой дымкой, очертания тела расплылись и стали меняться, перетекать во что-то новое. Она становилась миниатюрнее, нежнее. Эльфийские ушки превратились в кошачьи - большие, редкостного серебристо-персикового оттенка. Коса сама собой расплелась, и пряди мягким облаком окружили алайку. Нежно-рыжие, они испускали чуть заметное лиловое сияние, как и глаза Алии.
- И зачем же вы засунули ему в голову эту девку? - поинтересовался Селорн, на долю секунды опередив Анара.
- Мы тут ни при чём, Селорн, - мягко улыбнулась Алия; она вообще всё делала мягко и чарующе-плавно, но без той слащавости, что свойственна томным красоткам. - Сей «дивный» образ породило его собственное сознание. Это его персональный кошмар. А мы лишь добавили несколько штрихов к портрету этой огненноволосой леди и показали его господину Ректору... в подходящий момент. Он как раз переправлял партию оружия и ядов в окрестности Линдорга, и, ах! господин Ректор не смог сохранить должную концентрацию и завершить заклинание. Он очень подвёл своих соратников, которым предназначался этот бесценный груз, и...
Конца этой фразы Анар не услышал - образы его собеседников стремительно таяли в белёсой дымке, тела своего он уже почти не чувствовал. Алай не стал даже пытаться отогнать подступавшее к его разуму видение, наоборот, он уже предвкушал, какое редкое зрелище - опозорившийся Ректор Линдорга - сейчас явится его внутреннему взору. Но, вместо холёного мужчины в неизменно белых одеждах, он увидел рыжеволосых алаев, ан Элиатанов, неподвижно лежащих на подушках в круглой комнате с задрапированными лёгкими расписными тканями стенами. Они были мертвы или умирали - широко распахнутые глаза кошек более не светились, на лицах застыло болезненное выражение. Их тела лёгким мерцающим саваном укрывал туман, и когда видение рассеялось, Анару показалось, что он остался в его голове...
- Не всё сразу, - прозвучал в его сознании голос Алии Аэн, - когда-нибудь ты сможешь вызвать к жизни именно тот момент, который пожелаешь. Не всё сразу, - уже вслух повторила она и чуть заметно подмигнула.
- Я буду стараться, - пообещал Анар. - Но тебе-то, кажется, задуманное удалось? - спросил он и, пошатнувшись от головокружения, ухватился за статую.
- Удалось, - проговорила она. Невысокой Алии пришлось вытянуться в струнку, даже встать на цыпочки, чтобы достать до головы Анара, и когда её пальцы пару раз легонько надавили за ухом, сознание алая заметно прояснилось. - Мы не только погубили груз, мы, что намного важнее, уронили авторитет Ректора в глазах его союзников. Хотя, - опустила она руку, - это лишь капля в море.
- Как говорят налары, море и состоит из капель, - сказал Анар.
- Да, конечно. Но за каждую из таких капель нам приходится жестоко расплачиваться. То, что ты видел, происходит с моими кошками каждый раз, когда мы пытаемся воздействовать на магов из Линдорга. Они умирают - и умирают мучительно, - упавшим голосом проговорила Алия Аэн.
- Зато ан Камианы озолотятся. Вы ведь у них новые тела заказываете? - усмехнулся Селорн.
- У них. Но они вряд ли озолотятся. Они уже несколько раз просили нас разрешить им поучаствовать в наших... путешествиях по снам линдоргских чародеев. Суммы, которые при этом назывались, позволят нам покрыть все расходы, - ответила Алия.
- Стоп. Ты сказала «Ректор переправлял»? Сам? - переспросил Селорн.
- Да. Груз был очень ценным.
- Тогда почему Ректор не поручил его доставку Кеттарону? Я думал - эти ублюдки давно спелись.
- Нет, патриарх, - покачала головой Алия. - И это настораживает.
Дракон Кеттарон, некогда служивший в «Крыльях Заката», ныне возглавлял компанию «Порванное Крыло», ставшую основным их конкурентом. И полной противоположностью: если «КЗ» гордились своей кристальной честностью, то «ПК» не гнушалось никакими заказами.
Воровство, контрабанда, похищения, убийства - все эти «услуги» значились в их прейскуранте. Кеттарону, за свои гнусные делишки с позором изгнанному из Драконьих Клыков и лишённому крыльев по приговору самого Изменчивого, должна была бы прийтись по вкусу предложенная Ректором работа.
- Ректор ведёт себя очень странно: обращается с Кеттароном как с грязью, - продолжала Алия. - Вплоть до того, что он принимает его чуть ли не в подвале, крохотном, без окон, прекрасно зная, что Кеттарон боится замкнутых пространств; и пытается заставить его работать за смешные деньги.
- Он рехнулся? Он так рассчитывает на союз с Драконьими Клыками? - хором спросили Селорн и Анар.
- Не думаю. Это прозвучит глупо, но у меня сложилось впечатление, что Ректор (а скорее - сам Тал, который руководит им) очень не хочет, чтобы хотя бы один из этих союзов был заключён. Он не может заявить об этом нежелании открыто, но оно сквозит во всех его действиях.
- Думаешь, тот колдун, Хираос... - начал Анар.
- ...не случайно решился исследовать содержимое головы одного из драконов Изменчивого рядом с Бриаэлларом, где мы без труда засекли его, - закончила за него Алия. - Ректор хотел, чтобы мы поймали телепата и выдали его драконам. Но зачем...
- Потому что иначе всё закончилось бы слишком быстро... - морщась, пробормотал Селорн.
- Патриарх?
- Будь у Тала драконы, армия, которую собирает для него Ректор, смогла бы расправиться с Элааном гораздо быстрее, чем ему бы хотелось. Не Элаан его настоящая цель... вернее, не только Элаан. - Селорн уставился невидящим взглядом куда-то за спину Алии.
- Но если Ректор не заключит союза с драконами, то есть шанс, что его заключим мы, и тогда всё опять же может «закончиться слишком быстро» и отнюдь не в пользу линдоргцев и компании, - заметил Анар.
- И это заставляет меня волноваться за судьбу Изменчивого и его драконов, - жутковато усмехнулся Селорн. - Пойдёмте, нас уже ждут.
Патриарх зашагал по коридору. За его спиной Алия и Анар обменялись тревожными взглядами.
* * *
Оставшись одна, Аниаллу с гордостью рассматривала наконец-то обретённый предмет своих многодневных поисков (правда, найти его оказалось всё же проще, чем уговорить Теолу не присутствовать при его прочтении). Находка выглядела не столь впечатляюще, как это можно было предположить по частоте взмахов хвоста сианай: всего лишь пухлый томик в переплёте из ярко-малинового шелка, щедро заляпанном чернилами. Алу повертела его в руках, и, сверкнув тёмным золотом, буквы на корешке сложились в длинное имя хозяйки дневника. Имя ничего ей не говорило, она не знала этой несостоявшейся жрицы Аласаис. Зато недожрица знала то, что было неизвестно самой сианай Аниаллу, и эту прямо-таки оскорбительную ситуацию надо было срочно исправить.
С видом гурмана, готового продегустировать необычный деликатес, Алу открыла дневник. Ей так не терпелось прочитать его, что она позабыла сесть и осталась стоять в шаге от распахнувшего свои бархатные объятия роскошного фиолетового кресла.
«Да я никогда и не задумывалась, что значит „служить Аласаис“. Может быть, Имлае права - меня тянуло в храм не служить, а разгадывать её тайны, - прочла Алу. - Что ж, придётся наступить на хвост своему любопытству, как это ни печально... - она пробежала глазами длинный абзац рассуждений недожрицы на эту тему, - ...но видимо, задавленное, оно вопило так сильно, что сама Аласаис послала ему (ну и мне - как его хозяйке) утешение в этот же день! Мне удалось посмотреть на так досадившую экс-царице Амиалис, этой собаке в алайской шкуре, троицу! Запись воспоминания довольно объёмная, и не смогла вставить её сюда (оставила только рисунок на следующей странице), но она есть в Галерее Памяти, в шкафу от Спиральной, большом таком, синем, который ещё со следами от когтей. „Привязана“ к маленькой картине „Моя первая охота“ - с дохлой мышью (Му, это я для тебя, в частности, пишу).
О своих впечатлениях напишу завтра, надо всё как следует перепарить. А то я сейчас совсем невменяемая: нарвалась во время своейавантюры на эту безумную Такрен Фай, которую сослали в Бездну ещё... бездну лет назад. Она вышла из подземелий мне навстречу. Жуткая личность. Заметила меня через всю мою защиту, заставила рассказать, куда и зачем я направляюсь (хотя, мне кажется, она ещё до этого прочла мои мысли, и расспрашивала, просто чтобы поиздеваться), а потом... взяла и отпустила. Странно!» - дочитала Аниаллу и перевернула страницу.
Со следующего листа на неё печально взглянули серые глаза незнакомой девушки. Видимо, той самой академской подруги Анара. Аниаллу никогда не встречалась с ней - Ланрисса (как назвали дочку изобретательные родители в честь знаменитой жрицы Тиалианны) перевелась к Агадару из другой школы магии уже после того, как Алу приезжала туда в последний раз.
Девушка на портрете, «застывшем воспоминании» недожрицы, была, что называется, довольно мила, однако её очаровательная внешность не помешала сианай сразу же признала в ней тот тип не обделённых интеллектом, целеустремлённых, но наивных, упрямых и упорно не желающих понимать своё место существ, с которыми она предпочитала не общаться. Это немного расстроило Алу - она ожидала увидеть кого-то похожего на юную Канирали ан Фейм или по крайней мере на леди Бериатт из Академии Агадара.
«Да наверняка, она и подбила этих двоих спасать Анара. Срочно, не успев хоть как-то спланировать экспедицию, потому... потому что не исполненный долг преданности другу не давал ей дышать... Интересно, какая она сейчас? И жива ли - может быть, она смертный человек? Хотя, нет, она не смертная», - подумала Аниаллу и... мешком рухнула на ковёр.
Она не лишилась сознания, просто вдруг потеряла контроль над своим телом. Словно волна магии, исторгнутая дневником, парализовала её. В полной мере ощутив удар о пол, сианай была не в силах пошевелиться, чтобы потереть ушибленный бок. Постепенно подвижность вернулась к ней, Алу встала и пошатываясь подошла к окну. Она отвела в сторону тяжёлую портьеру и, прижавшись щекой к её мягкой ткани, стала апатично смотреть на дождь. Водяные змейки танцевали на стекле, сплетаясь в мимолётные узоры. Голова Аниаллу гудела, словно на неё надели кастрюлю и с размаху дали по ней половником. Сианай пыталась сообразить, что же произошло, но мысли едва пробивались через этот протяжный гул. На дневник вполне могло быть наложено защитное заклятие, но как она умудрилась проглядеть его?! Алу всегда была ужасно педантична в подобных вопросах, а в этот раз - особенно. Она несколько раз проверила дневник на наличие магии, способной атаковать её или, что куда хуже, уничтожить сам дневник вместе с интересующей её информацией. А если она что-то и упустила - какой смысл накладывать на дневник чары, которые атакуют посягателя уже после того, как он прочёл всё, что ему было надо? Да и вообще - чтобы какая-то недожрица колдовала так, что даже Тень богини не убереглась от её чар?
«Вот тебе и недожрица», - задумчиво протянула Аниаллу.
Она стала прикидывать, кому первому лучше отнести эту злополучную тетрадку, но тут её внимание снова переключилось: появилось какое-то новое чувство, словно соринка в глазу, - мешающее, слегка болезненное.
Через несколько мгновений напряжённой тишины она поняла, что её волнует присутствие кого-то чужого, чьи мысли и эмоции - сильные, тревожные - она и ощущала. Это была не Теола, определённо не она. Ни один кот Аласаис не мог нести в себе такую бездну безысходности, злобы... Мысленно, не прибегая к магии, полагаясь лишь на свой тел алаит, дух кошки, сианай ощупала все углы комнаты, заглянула за её пределы... и вдруг буквально прилипла носом к окну.
Сквозь стекло, ставшее почти непрозрачным от потока стекающей по нему воды, было совершенно невозможно разглядеть, что делается в саду. Алу нетерпеливо постучала по окну ногтем, и дождевые занавеси раздвинулись. Перед сианай лежал тёмный, промокший насквозь сад. Ветер трепал на ветвях измученные листья. Трава была едва видна - земля уже совсем перестала впитывать воду, и лишь самые кончики травинок торчали над её чёрной поверхностью, вздувающейся пузырями от крупных капель.
Не обладай Аниаллу способностью видеть в магическом спектре, она так ничего бы и не разглядела: ледяной дождь мешал тепловому зрению, он же, вместе с темнотой и деревьями, практически лишал её и обыкновенного. Но удивительные глаза сианай уловили чуть различимую алую тень, ореол огненной магии, колеблющийся вокругкакой-то фигуры. И тут недоброе предчувствие сорвало Алу с места и погнало через библиотеку - туда, где трудилась её подруга. Уже на пол пути истошный крик Теолы и жуткий грохот подтвердили её опасения...
* * *
То, что глава дома Теней Наол Чутколап передал свои полномочия в Совете Бриаэллара юной и довольно взбалмошной дочери, было продиктовано не только нежеланием видеться с патриархом Селорном. Этот поступок полностью отражал отношение отца Эйтли «ко всему этому сборищу», и вот уже более года он вежливо, но твёрдо отклонял все просьбы членов Совета вернуться обратно.
Теперь же, когда он явился на это, пусть и неофициальное, заседание - сам, безо всяких упрашиваний и даже простого приглашения с их стороны, - собравшиеся могли только гадать, останется Тинойа в Совете или Наол снова займёт своё место в нём, признав наконец серьёзность ситуации и необходимость сообща искать выход.
Анар не знал, какое решение Чутколапа пришлось бы по душе Алии Аэн или Селорну, но сам он, безусловно, предпочёл бы первый вариант - этот серебряный котёнок нравился ему. Тинойа частенько забегала к Аниаллу - пожаловаться на очередную свою девчоночью беду или пересказать последнюю сплетню про Аэллу ан Камиан (которую почитала виновницей большинства своих несчастий), и Анар успел к ней привязаться.
С отцом же Эйтли он не был знаком и всего второй раз в жизни видел этого алая, сейчас вольготно расположившегося на низком диване. У Наола Чутколапа была такая же, как у дочери, грива пепельных волос, длинная переносица и проницательные, чуть насмешливые глаза, миндалевидные, зелёные, с сильно опущенными к носу уголками.
Завидев Селорна, первым вошедшего в комнату, где они с Эйтли дожидались остальных приглашённых, Наол плавно поднялся, оправил парой небрежных движений плащ, и с приветливой улыбкой как ни в чём не бывало пошёл навстречу эалу. Эал повёл себя не менее вежливо: он тихо поприветствовал старого врага и даже справился о здоровье его супруги Ферримелы. Мурлычущая Смерть, как поговаривали, во время своего последнего путешествия за пределы Энхиарга былаубита настолько жутким образом, что до сих пор не могла окончательно оправиться. Члены дома Теней тщательно скрывали обстоятельства этого дела, и посему их патриарх, не проронив ни слова, лишь печально покачал головой. Впрочем, ни он, ни Эйтли не выглядели особенно подавленными, хотя та, едва увидав Анара, и поспешила напустить на себя обиженный вид. Она скомкала листок пергамента, длинными полосками которого, со зверским выражением на хорошеньком личике, кормила толстую золотисто-жёлтую ящерицу, и, надув губы, устремилась к своему новому другу.
Друг понимал, что его сейчас ожидает, и ещё успел бы влезть в разговор патриархов и тем спастись от тяжкой участи. Однако он смиренно позволил отвести себя в сторонку, усадить на диван и обрушить на свою участливо склонённую голову целый поток кокетливых жалоб. Ему, с малолетства привыкшему выслушивать мрачные завывания жрецов в руалских храмах и многочасовые нотации наставников, щебетание Тинойи, жизнерадостное даже тогда, когда она делилась с ним своими «бедками», ласкало слух. Анара умиляли и сами «котёночьи» манеры Эйтли, и то, что она - принцесса одного из влиятельнейших домов, без сомнения, умная, смелая и одарённая кошка - считает возможным быть такой естественной, а иногда даже трогательно-беззащитной. Не из корысти, не из желания ввести кого-то в заблуждение - просто потому, что... ей нравится быть такой.