А вспомнил он о том, что Враг представлен на Тегле не в своем физическом плане, а виде проекции. И картина Третьей Печати тоже являлась лишь тождественной той, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не могла покинуть Разгор. По крайней мере, до тех пор, пока существует этот странный мир. Правда, вот Олкона… Но с выяснением истинной сущности Олконы Юрий решил обождать до лучших, более спокойных времен.
Итак, складывалась мозаика, в которой и Враг в образе Джироло, и картина Третьей Печати — лишь проекции, не существующие в реальном плане, но, тем не менее, обладающие чудовищными по своей силе возможностями. Что-то сродни астральным двойникам. Подобно тому двойнику, который создал Кондрахин в случае с радиоуправляемой миной. Что создал их Враг, не оставляло сомнений. И эти двойники, вне всякого сомнения, были полярны, дополняя друг друга, как полюса магнита. Это создавало новые возможности.
Юрий подробно обсудил их со своим напарником. Тот согласился, что такой вариант кажется ему вполне допустимым. А из этого следовало, что Джироло необходимо заманить обратно в Ватикан и дать возможность проникнуть к картине. А вот здесь и наступало самое сложное. Опальный кардинал должен быть каким-то образом вышвырнут в пространственную спираль, аннигилировать вместе с ней. Вот только хватит ли для этого сил? Не получит ли Джироло от непосредственного контакта с картиной еще большую мощь, которая и без того огромна? Даже страшно подумать, каким же потенциалом обладает настоящий Враг, против которого Просветленные бросили Юрия на Землю совсем недавно. Не представляли его возможностей? Вряд ли. Он подумал об этом, и не слишком теплые чувства шевельнулись в его душе в отношении своих наставников. Не играют ли им, словно механической куклой? Но Просветленный, который готовил его к нынешней операции на Тегле, заверил, что с проекцией Врага Юрию справиться вполне по силам. Неужели, Просветленные способны лгать?
Сомневаясь, и в то же время надеясь, Кондрахин решил пойти на риск. Ведмедь добродушно согласился на дальнейшее сотрудничество. Казалось, что вполне вероятная гибель его не особенно волнует. То ли знал он что-то высшее, то ли просто пребывание в застенках лишило его страха перед будущим.
Условились прежде всего расставить в папском дворце, во всех коридорах, ведущих к ныне замурованной комнате, специальные сигнальные метки, настроенные только на Джироло. Ведмедь подсказал, как сделать их незаметными. Для Юрия это оказалось чем-то новым, но достаточно простым. Эти метки не создавали цветных энергетических завитков, а походили, скорее, на механические детекторы. Заметить их можно было только в момент срабатывания. Конечно, это накладывало значительные временные ограничения — ведь надо было достичь Джироло до того, как он исполнит задуманное. А вилла, приобретенная Кондрахиным, располагалась на окраине Рима, далеко от Ватикана. В их распоряжении, правда, имелся автомобиль.
С превеликим удовольствием Кондрахин бы поселился в Ватикане под видом хоть мелкого клерка, хоть кардинала, хоть самого Папы. Астральные возможности Ведмедя это позволяли, но для самого нигилиста такое прикрытие было невозможным по моральным соображениям. Один же Юрий в предстоящую схватку с Джироло в одиночку вступить не рискнул бы — не то соотношение сил. Оставалось надеяться, что проникновение кардинала в замурованную комнату займет у того достаточно много времени.
Метки Юрий разместил во дворце самостоятельно. Одну поставил у входа, одну у ворот — все-таки пара лишних минут.
А вот дальше все было сложнее. Ждать ли появления Джироло или каким-то образом выманить его в Ватикан? В первом случае сработал бы эффект неожиданности. Но как долго ждать? Неделю? Месяц? Год? Если выманить, то каким способом?
Посовещавшись, решили прибегнуть ко второму варианту, а приманкой должна послужить сама картина Третьей Печати, точнее, попытка ею завладеть. Джироло не мог не знать, что все его ночные демоны и прочая нечисть исчезли из дворца. Значит, вмешался кто-то, знакомый с картиной и ее возможностями. Конечно, не в такой степени, как он. Но дай талантливому человеку достаточно времени, и он решит любую задачу.
Ближайшей же ночью сымитировали попытку проникновения в замурованную комнату. Она, якобы, была сорвана подоспевшей охраной. Об этом тут же раззвонили по всему миру римские газеты и Радио Ватикана. Прибегли к этому допотопному методу в связи с тем, что раньше положенного Джироло ни к чему знать об астральных способностях взломщиков-авантюристов.
Теперь оставалось оно — убивать время в ожидании кардинала. Не мог же Джироло оставить на произвол судьбы свою главную ценность, на которую покушается кто-то весьма искусный. Напарники старались не покидать виллы, а все заботы на закупки продуктов возложили на слугу — старенького, но еще бодрого итальянца. Ведмедь обучал Кондрахина некоторым приемам старинной магии, распространенным только в среде нигилистов. Юрий имел всего одно преимущество — весьма недурно владел приемами физического воздействия, но Ведмедя они абсолютно не интересовали. Вообще напарник иногда представлялся Кондрахину Просветленным: с их запретами на причинение вреда, с их непомерными знаниями и возможностями.
Однажды он напрямую спросил Ведмедя, не Просветленный ли он.
— Не понимаю, — ответил напарник.
В мире Тегле не было такого термина, как и многих других, прижившихся на Земле.
Часто они говорили и об истории. Юрия интересовал, по понятной причине, отрезок времени от нашествия Батыя по настоящее время. Именно тогда и возник мир Тегле, возник совершенно незаметно для его обитателей.
— Татаре и монголы, — неторопливо рассказывал Ведмедь, — покорили и Резань, и Суздаль, и Ярославль, и Киев. Крови пролилось много, еще большей ждали. Но завоевателями они оказались покладистыми. Данью, конечно, обложили, но посильной. Не то, что свои князья. А потом и вовсе породнились с русичами. Храмов не рушили, какой бы веры ни были. Нигилисты, вроде меня. Города укрепили. Тогда угроза с севера и запада была: шведы, тевтонцы. Не посмели напасть.
— А что, Александра Невского у вас не было? — спросил Кондрахин.
— Невский? Его Орда, кажется, утвердила на княжение, но он в монахи вскоре ушел. Зря.
Дальнейший ход истории все больше отделял Тегле от Земли. Уже оседлые завоеватели с Востока отказали потомкам Чингисхана в походе к Средиземноморью. Европа избежала завоевания и развивалась самостоятельно, по собственным законам. А на территории вроде бы поверженной, но вовсе не разоренной Руси, выросли вначале разрозненные, а потом объединенные, по типу конфедерации, государства: Астраханская Орда, ханство Московское, княжество Смоленское, ханство Крымское, республика Новгородская, вольный город Казань.
В ХVII веке к ним присоединились прежде независимые государства Сибири. Впрочем, их внешнеполитическая независимость осталась, вполне достаточно было согласовывать заранее свои намерения. Территория новой страны охватывала привычную Юрию Кондрахину РСФСР, восточную часть Украины, Монголию и Северный Китай. Белоруссию поделили между собой Смоленское княжество и Речь Посполитая. Баку отошел к Персидскому эмирату. Армения и Грузия попали под власть Турции, а северо-восточное Причерноморье делили между собой Румынское королевство и Балканский Союз.
Истекшие столетия ознаменовались войнами, неизвестными Земле, рождениями и смертями выдающихся деятелей, великими открытиями. Что-то опережало достижения земной культуры, что-то выглядело в глазах Кондрахина архаичным, почти средневековым. Так, уже почти сто лет на Тегле существовала техника пространственного видеоизображения, известная здесь под своим названием (иного Юрий и не знал), беспроводная телефонная связь, раньше, чем на Земле, начала развиваться авиация. Зато здорово отставало кораблестроение и разработка недр.
Чисто светских государств были единицы, но зато прочие — веротерпимы, вне зависимости от господствующей религии. Лишь бы подданные не становились нигилистами.
Как и на Земле, освоение Американского континента началось с испанской экспедиции, но почти с вековым опозданием. И назывался он не Америкой (Америго Веспуччи в истории Тегле не существовало), а Кетцайль — по первым, искаженным европейским произношением, буквам индейского бога. Испанцы были разгромлены коренным населением, их государства окрепли, благодаря угрозе чужеземного вторжения, и сохранились до нынешних лет. Нынешних — ибо время на всех планетах земной грозди течет одинаково.
На Тегле, как понял Юрий, в отличие от Земли, значительное развитие претерпело магическое искусство, хотя планета и не перешла из явленных в разряд сокрытых. То ли уровень его оказался все же недостаточным, то ли вариантные миры подчиняются иным законам — в этом Юрий до конца не разобрался.
Ведмедь этими вопросами не задавался. Всё свободное время — а у них его было предостаточно — он медитировал. Вполне вероятно, ведун-нигилист перемещался из мира в мир, оставляя на Тегле свой фантом. Кондрахин втайне завидовал ему, но чувство долга каждый раз перевешивало, и он поспешно настраивался на улавливание излучений от сигнальных заклятий.
"Интересно, — подумал Юрий однажды, — почему Ведмедь с его способностями позволил запереть себя в темнице? Конечно, там уйма всяких колдовских охранных штучек. Но что они для него, если он быстро управился даже с чудовищами Разгора?" Не выдержав, он напрямую спросил об этом напарника.
— Мне там никто не мешал, — спокойно, словно речь шла о послеобеденном отдыхе, объяснил Ведмедь.
— Но ведь ты мог исчезнуть оттуда?
— Конечно, но зачем? К тому же Кудеяр с сотоварищи неусыпно держали под контролем мою родню. Ты бы рискнул свободой своих близких?
"Да, Ведмедь, действительно не Просветленный. Те лишены привязанностей", — понял Юрий, и еще раз не слишком теплые чувства в отношении наставников шевельнулись в его груди. Разве что Лада, но та сама признавалась, что не сможет никогда переступить порог, отделяющих обычных людей от Просветленных.
И еще один интересный разговор состоялся у Кондрахина с Ведмедем днем позже.
— Я часто думаю о Разгоре. Почему этот странный мир входит в состав земной грозди?
Ведмедь на несколько минут вышел из обычного для него состояния рассеянной задумчивости.
— Разгор — самый древний мир, породивший и Землю, и Тегле, и прочие обитаемые планеты. Тогда только такие существо и обитали, если ты имеешь в виду ночных демонов.
— Нет, погоди! — воскликнул Юрий. — Тут ты заблуждаешься. Землю сотворили демиурги, и первоначально она была заселена именно людьми. Причем, не просто людьми, а выдающимися магами. На протяжении долгих веков она существовала как сокрытый мир…
— Не знаю, о чем ты говоришь, — ворчливо возразил Ведмедь. — По-моему, все это поповские байки.
Кондрахин надолго задумался. С одной стороны, его учеба среди Просветленных и их помощников, с другой — нигилист Ведмедь, в грош не ставящий ни Просветленных, ни церковников, ни колдунов своего мира. Кто прав? Если сведения о творении обитаемой Вселенной демиургами — лишь красивая сказка, выдуманная, возможно, специально для него, не является ли Нечто только частью этой сказки? Тогда в чем его истинная миссия? Или же ошибается Ведмедь?
— У кого ты учился? — спросил он.
— У кого?.. У природы, у деревьев, у животных.
— Нет, но были же у тебя наставники! Все эти магические приемы, которыми ты искусно владеешь, нельзя изобрести самостоятельно.
— А кто тебе сказал, что я их изобрел? Они существовали вечно, и пребудут такими. Надо всего лишь прикоснуться к ним, открыть душу.
Ведмедя роднило с Просветленными привычка говорить так, словно собеседнику абсолютно понятна его речь. Как если бы первокласснику учитель пытался объяснить теорию относительности в профессиональных терминах физики. Но, общаясь с наставниками в сокрытых мирах, он всегда имел в виду, что его готовят к будущему великому испытанию, к Предназначению, которое когда еще свершится. Сейчас же предстояло выполнить конкретное и не терпящее отлагательства дело, и Кондрахин честно пытался разобраться и в устройстве мира, и в напарнике, и в самом себе.
Порою ему казалось, что не было никакого московского следователя, ни жестоких в своей бессмысленности побоев во внутренней тюрьме Орловского НКВД, ни Иоракау, ни всего прочего. Он — по-прежнему подающий надежды студент, а завтра предстоит сложный экзамен. Вот и снятся ему кошмары. Но придет утро, и он поспешит в институт, начисто позабыв содержание фантастических сновидений.
Однако, долгожданное утро, хоть убей, не наступало. В теперешней — нереальной — жизни его окружал многомиллионный Рим, лишь отчасти схожий с тем Вечным Городом, о котором он читал в школьных учебниках. И Юрий Николаевич Кондрахин, сын простого орловского рабочего, являлся владельцем виллы и автомобиля, а рядом неотлучно находился совершенно странный человек с не менее странным именем.
Говорят, что трудно ждать и догонять. Ерунда! Погоня — это азарт, адреналин. А вот ожидание… Можно было бы убить время с пользой для себя, например, побродив по городу, наслаждаясь великолепными видами, рассматривая памятники архитектуры, или просто, пользуясь чудесной погодой, дегустировать непривычные для русского человека итальянские блюда в бесчисленных уличных кафе. Но напарники не решались отлучаться с виллы. Ведмедя, похоже, вовсе не интересовали римские красоты, да и небезопасно были экскурсии в его ситуации. Кондрахин же не забывал о том, что Джироло может объявиться в любую минуту, и едва лишь сработают сторожевые заклятия, необходимо немедленно выводить машину за ворота и мчаться в Ватикан.
— Ведмедь, как ты полагаешь, может ли Джироло забрать с собою каритину Третьей печати? Да, я помню, что ты уже говорил мне: нет. Но, может быть, существуют некие охранные заклятия, о которых мы не имеем представления? Или же ему надо только оказаться рядом, чтобы вновь овладеть папским дворцом? Или принять другой облик, в котором его никто не узнает?
— Мы узнаем, — лениво возразил Ведмедь. — Астральные отпечатки надежнее, чем отпечатки пальцев.
Они вели разговор на русском: Кондрахин вполне сносно мог объясняться с коренными римлянами, а вот Ведмедю приниматься за иностранный язык было просто лень. Иногда казалось, что ему вообще ни до чего нет дела, так бы и просидел сиднем сто лет. Но Юрий понимал, что на самом деле это не так. Взять хотя бы заботу о безопасности родственников, оставшихся в далеком Московском Ханстве. Насколько вероятно, что охранка оставит их в покое, если Ведмедь исчезнет навсегда? Он хотел задать этот вопрос, как вдруг Ведмедь насторожился и быстрым неслышным шагом приблизился вплотную к закрытой двери комнаты. Он вытянул ладонь и принялся оглаживать в воздухе что-то невидимое.
Кондрахин напрасно всматривался и обычным и астральным зрением. Пустота она и есть пустота. Ни малейшего намека на энергетические завитки.