В этот же день японцы предприняли еще один авианалет на Порт-Морсби. Правда, в этот раз налет противника был какой-то слабый. Подозрительно слабый. Всего восемь бомбардировщиков «Бетти» и семь «Зеро». Несерьезно как-то. Хотя летели они не со стороны Рабаула, а из Лаэ. И это натолкнуло меня на мысль, что, несмотря на наши атаки на воздушные и морские транспорты, противник все же смог привести припасы и топливо в Лаэ. И разместил там свои самолеты. Но Лаэ — это вам не Рабаул. Тут размер аэродрома не впечатляет. Потому и авиагруппа там у японцев базируется не очень большая. Но все равно как-то глупо японцы поступили, послав в бой так мало своих самолетов. Они же примерно уже представляют наши силы. И знают, что эту мелкую воздушную армаду мы легко разберем на запчасти. А для прорыва к нашей авиабазе «Седьмая миля» нужна толпа побольше. Хотя это все можно списать на неистребимый армейский бардак. Он царит во всех армиях мира. И их ВВС не исключение. Даже такие аккуратисты как немцы иногда могут действовать не согласовано. Я сам это видел неоднократно. Война полна случайностей и глупых сюрпризов. И глупости командиров. Видимо, сейчас после того как мы отбили в разгромным счетом утренний авианалет японцев, их командованию требовались хоть какие-то победы? Может быть, наши враги пытались проскочить под шумок? Быстро ударить и отойти? В принципе, у самураев могло получиться. Ага! Хитрое азиатское коварство. Типа, мы их ждем со стороны Рабаула. А они из Лаэ прилетят. Тоже по-своему красивый тактический ход. Если бы не одно «но». Наша радарная станция. Она подлетающие самолеты противника засекла на дальнем рубеже. И пока враг не знает о таком нашем бонусе, то мы имеем в воздушной войне явное преимущество. Согласитесь, что заранее знать о появлении самолетов врага, бывает очень полезно для здоровья.
На перехват этих японских самолетов я отправил Джона Джексона. Сам не полетел. Если честно, то у меня очень не вовремя нога разболелась. Как-то неловко я ее подвернул, спрыгивая в крыла своего истребителя после утреннего вылета. И теперь она отдает болью, зараза, при каждом шаге. В общем, в таком состоянии мне лучше в кабину не садиться. Поэтому сейчас Старый Джон будет командовать воздушным боем. А я останусь на земле и буду слушать, что там творится в эфире. Да, и пора уже приучать своих людей к самостоятельности. Хватит их опекать. Воевать под моим присмотром они уже научились. Теперь настал черед более свободных действий. Впрочем, в старшем Джексоне я уверен на все сто процентов. Если со мной вдруг что-то случится, то он уже сейчас сможет очень толково рулить нашей 2-й истребительной группой. Навыков у него для этого вполне хватит. Уже сейчас его можно отправлять на повышение и давать свое авиакрыло под командование. Но я этого не сделаю. Мне «такая корова нужна самому»! Толковые заместители на дороге не валяются. И грамотный командир должен их сам выращивать и учить.
Следующий час проходит в волнении и слушании эфира. Что там сейчас творится в воздухе? Это я понимаю только по редким репликам наших пилотов, улетевших с Джоном Джексоном. Потом радиообмен резко усиливается. Начинается воздушный бой. Блин, если бы не нога, то я бы сейчас был там. Вот так сидеть на земле и слушать по рации, как кто-то из твоих товарищей где-то там в небе сражается не на жизнь, а на смерть. Это тяжело. Слышать вопли о помощи. Предупреждающие крики. Приказы прыгать. Это невыносимо. Впрочем, победных воплей на английском языке там сейчас гораздо больше. И судя по всему, наши там в данный момент рвут японцев на британский флаг со страшной силой. Уф! Это безобразие в эфире продолжается минут двадцать. После чего слышу приказ Старого Джона на отход. А потом он докладывает мне, что все враги уничтожены. А потери небольшие. В этом бою сбили только один наш «Динго». Его пилот, вроде бы, выпрыгнул с парашютом. В принципе, нормально повоевали. Для первого самостоятельного боевого вылета нормально.
Правда, после приземления, когда все наши самолеты вернулись на базу. Выяснилось, что не все так радужно. Еще три Р-51 получили повреждения в этом воздушном бою. И один наш летчик получил ранение в левое плечо, но все же смог долететь и посадить свой «Динго». Жаль, но этот боец пока выбыл из строя. Хотя он и хорохорится. Типа, царапина. Но пока летать ему нельзя. Надо подлечиться в госпитале на материке. Завтра его туда и отправим на попутном грузовом самолете. А вот наш попрыгунчик. Тот что выпрыгнул из своего горящего истребителя во время боя с парашютом. Довольно скоро вернулся на нашу авиабазу. Его к нам с почетом на грузовике, замызганном по самую крышу, привезли австралийские пехотинцы, которые его подобрали в джунглях. Этот бой наших Р-51 против японских самолетов они хорошо видели во всех подробностях. Поэтому нашего бравого парашютиста встретили с восторгом и напоили его от души. И совсем не водой. Так потом и привезли нам его храпящую и воняющую перегаром тушку. При этом пехтура обращалась с героическим летуном очень бережно. Как стеклянную вазу несли, блин! Я его даже ругать не стал. Я же не дурак и все понимаю. Человек сегодня такой стресс словил. Уцелел, выпрыгивая из горящего самолета. Проскочил между струек и разминулся со смертью. Я тоже был когда-то на его месте. Потому ничего говорить не стал, а распорядился, чтобы этого пьяного героя отнесли в его палатку. Чтобы он там проспался хорошенько. Надеюсь, что это пойло, которым его поили австралийские пехотинцы, не паленое. И завтра мой человек не будет мучиться сильным похмельем. Пехотинцы, услышав мою команду и стараясь не дышать в мою сторону перегаром, покачиваясь потащили упившегося пилота в палатку. А весело они там живут в своих джунглях на передовой.
12 апреля 1942 года с раннего утра в сторону Лаэ улетает пара «Динго». На разведку. Не понравилась мне вчерашняя активность вражеской авиации в том районе. Разведчики долетели до Лаэ и порадовали меня не самыми приятными новостями. Аэродром японцы восстановили. Правда самолетов противника на нем не очень много. Четверка «Зеро» пыталась перехватить нашу воздушную разведку. Но пара Р-51 легко от них ушла, нырнув в облака. Молодцы, ребята. Выполняют мой приказ. Я им перед этим разведывательным вылетом категорически запретил нарываться и лезть в бой с вражескими истребителями. Их задача все там рассмотреть, сфотографировать и вовремя смыться. А геройствовать и сбивать японцев они потом будут. В составе своей эскадрильи. Когда мы прилетим бомбить Лаэ. А мы прилетим. Обязательно! Этот вражеский аэродром находится у нас под самым боком. Нервирует он меня. Это вам не далекий Рабаул, до которого пилить аж восемь сотен километров. Из Лаэ можно наносить внезапные удары по Порту-Морсби и нашей авиабазе. Не очень это удобно, когда враги смогут прилетать к нам с разных сторон. Хорошо, что вчера они не догадались ударить по нам одновременно со стороны Лаэ и из Рабаула. Вот тогда у нас бы точно проблемы возникли. Пришлось бы дробить свои силы. А это чревато потерями. А я не люблю нести большие потери. Я считаю это непрофессиональным и глупым. Ненавижу командиров, которые предпочитают побеждать, заваливая врага телами своих солдат. Для меня такие кадры являются некомпетентными дураками, несоответствующими занимаемой должности. И их надо гнать поганой метлой из вооруженных сил.
Наши разведчики находились еще на обратном пути, а я уже отдавал приказ «Динго» на вылет. Американские пикирующие бомбардировщики из 8-й эскадрильи тоже летят с нами. Аэродром в Лаэ — это подходящая цель для них. Американцы были в восторге. А то они тут уже успели немного заскучать. В воздухе то только наши истребители воевали. А пикировщики все это время сидели на земле. Не было для них целей нормальных. Не бомбить же им японские окопы, спрятанные в джунглях. Американцы уже один раз попробовали это сделать. Больше не хотят. Теперь то вы понимаете, почему они так радовались?
На подходе к Лаэ нас встречают шесть «Зеро». Это даже не смешно. С собой в этот вылет я взял восемнадцать «Динго» и девять «Баньши». Думаю, что этого должно хватить, чтобы раскатать авиабазу в Лаэ в кровавый фарш. В принципе, пилоты тех шести «Зеро» это тоже понимали. Но все же ринулись в безнадежную атаку. Чуда не случилось. И долго они не продержались против наших Р-51. Японцы дрались упорно, но ни один из них так и не смог прорваться к американским пикировщикам. И все погибли героической смертью. Правда, не нанеся нам никаких потерь. Простреленное крыло одного из «Динго» серьезной потерей считать нельзя. Так мелкая неприятность. Бывает. А при подлете к Лаэ нас ждет сюрприз. Очень неожиданный. Сразу и не поймешь. Плохой или хороший? В гавань входят два японских корабля. Транспорт и эсминец.
Приходится на ходу менять план нашего налета. Быстро посовещавшись с капитаном Галушей, приказываю его пикирующим бомбардировщикам, атаковать японские корабли. Сейчас они стали приоритетной целью. Аэродром наши истребители своими пушками и пулеметами обработают. Там я увидел несколько японских самолетов. Их еще не успели хорошо замаскировать или спрятать. Видимо, недавно прибыли сюда. Штабеля ящиков с припасами тоже видно хорошо. Не успели их спрятать в подземные укрытия. Не было у японцев на это времени. Мы слишком рано прилетели. Быстро раздаю приказы своим летчикам, а сам с ведомым остаюсь на высоте. Буду отсюда руководить боем. А то как бы опять какая-нибудь неожиданность не приключилась. В этот раз японские зенитки по нам начинают палить еще на подлете. Тут даже и новогвинейскому ежу понятно, что о нашем приближении на аэродроме в Лаэ все уже знали. И ждали нас. Не зря же нас японские истребители встречали. Ну, понеслась!
«Динго» с ходу гасят обе вражеские зенитки, стоящие возле взлетной полосы. Хорошо научились стрелять мои парни! Молодцы! С одного захода уничтожили гадов. Теперь можно работать спокойно. Наши истребители деловито ныряют вниз, расстреливая кучи припасов, сложенные на земле. Что-то там загорелось и начало взрываться. Видимо, боеприпасы? Перевожу взгляд в сторону гавани и невольно чертыхаюсь. У американцев то дела идут не так хорошо. А-24 «Баньши» поделились на две группы и пытаются поразить своими бомбами вражеские корабли. А те стреляют по ним своими зенитками. И хорошо стреляют. Довольно метко. Уф! Прямо на моих глазах в один из американских пикировщиков следует прямое попадание. Он вспыхивает и начинает падать вниз в неуправляемом полете. Из него выпадает одна фигурка. Летчик? Нет, похоже — бортстрелок выпрыгнул. Вот раскрылся парашют. Второго не видно. Пилот, скорее всего, погиб. А вон второй А-24 уходит вниз. За ним тянется дымная полоса. Тоже попали, черти узкоглазые. Это с эсминца стреляют. Там сразу четыре скорострельные зенитки работают на расплав стволов. На японском транспорте только одна зенитка стоит. Но она мажет безбожно. Это и понятно. Там же небось гражданские морячки сейчас стреляют. А у них то выучка никакая. Потому и мажут. А вот зенитчики с эсминца — это уже профессионалы. Есть у них сноровка при стрельбе по воздушным целям. Это чувствуется. Вот еще один американский бомбер заходит в пике и бросает сразу две бомбы по сто тринадцать килограмм в японский эсминец. И… позорно мажет! Эсминец то сейчас на ходу. Он, как и транспорт не стоит на якоре, а двигается. Заходит в гавань из открытого моря. И скорость у него приличная. Да, и маневрирует этот вражеский военный корабль довольно шустро, идя зигзагами. Что сильно затрудняет прицеливание американским пилотам. Они же у нас не опытные асы, а все еще слегка обстрелянные новички. И боевого опыта у них пока маловато. Вот и мажут. Блин, второй пошел. Опять мимо! А на выходе из пике его настигают снаряды вражеских зениток с этого долбанного эсминца. Да, они же так всех американцев нам сейчас перебьют. Кто же тогда воевать будет? Кто потом на бомбежки летать станет?
Не выдержав такого издевательства над своей психикой, ныряю с переворотом вниз. Надо загасить хотя бы пару зениток на том долбанном эсминце. Эх, надо было на них все наши истребители натравить. Сначала бы «Динго» проштурмовали все зенитки на японских кораблях. Для наших 20-мм пушек это довольно легко сделать. Зенитчики там стоят, ничем не прикрытые. Да, их даже пулеметами можно спокойно выкосить. Хорошо, неспокойно! Но если атаковать сразу с нескольких сторон, то можно все с одного захода сделать. А уже после того как все зенитки на кораблях были бы подавлены, то можно было натравить на них пикировщики с бомбами. Эх, не продумал я этот момент. Я в японских кораблях плохо разбираюсь. Это же не авиация. А я даже не морской летчик. Специфика у меня другая. Но кто же знал, что на этом долбанном эсминце будет так много скорострельных зениток? И они будут так метко стрелять, сбивая один «Баньши» за другим. Короче — это был мой косяк. Вот сейчас и буду его исправлять. Пока я пикировал, еще один пикирующий бомбер бросил бомбы. Которые опять легли в воду с недолетом. Мазила! Зато он отвлек внимание вражеских зенитчиков на себя. И сразу три зенитки с эсминца долбят по нему, пытаясь сбить А-24 при выходе из пике. «Япошки» быстро просекли, что так по пикировщику проще попасть. И сейчас стараются вовсю. Но и меня тоже заметили. Я же сейчас весь такой героический лечу прямо на эсминец. И матерю себя за эту дурость. Я же не люблю так вот рисковать. Экстремально. Не люблю, но делаю. Есть такое слово «надо». И поэтому я сейчас лечу, вовсю рискуя жизнью. Своей и своего ведомого. Ему задачу этой самоубийственной атаки я уже объяснил. И Бен мне ни слова не возразил. Он же у нас фаталист. Типа, командир сказал, значит, надо сделать! Сейчас мой ведомый без колебаний выполняет мой самоубийственный приказ. И я за это на себя в данный момент и злюсь. Сам подставляю свою дурную башку под японские снаряды. И Бена Конори за собой тащу. Мимо проносятся огненные трассы. Японская зенитка ведет по нам суматошный огонь. Я маневрирую, стараясь избегать встречи с вражескими трассерами. Но упрямо продолжаю пикировать к цели.
От снарядов в небе тесно,
я пикирую отвесно,
исключительно красиво иду,
три секунды жить осталось,
и неважно, что так мало,
зацветут мои деревья в саду…
Слова этой песни Розенбаума почему-то вдруг начали звучать в моей голове. Он, конечно, не Высоцкий (а какой же попаданец без Высоцкого), но я этого певца уважаю. Нравятся мне песни Розенбаума. И все тут! А Высоцкий? Нет, его песен я не знаю. Да, вот такой я неправильный попаданец. Не смогу перепеть песни Высоцкого, как это делают мои коллеги-попаданцы в книгах про войну. Не знаю я песен этого русского барда. И на гитаре играть не умею. Все как-то некогда было, чтобы научиться. Не музыкант я ни разу. Мне в детстве медведь на ухо наступил. Поэтому и пою я отстойно.
Не добраться им до порта,
вот и все касаюсь борта,
и в расширенных зрачках отражен,
весь мой долгий путь до цели,
той, которая в прицеле,
мне взрываться за других есть резон.
Самоубийственный мотивчик про японского летчика-камикадзе продолжает звучать под моей черепной коробкой. Мы заходим на цель в пикировании под углом в сорок градусов к оси корабля. Считай, почти с кормы нацеливаемся. Сначала я планировал начать обстрел с крайней к корме зенитки. Но когда уже хотел открыть огонь, то внезапно понял, что надо делать. Это было как откровение Божье. Как-будто внутренний голос мне сказал: «Делай так!» И я сделал. На одних инстинктах слегка довернул нос своего разогнавшегося истребителя и открыл огонь сразу из всех стволов по скоплению черных бочек на корме японского эсминца. Вспышка! Нет! ВСПЫШКА!!! Меня ослепило на какое-то время. Ни черта не вижу, но инстинктивно тяну ручку управления на себя, уводя свой «Динго» вверх. И одновременно с этим слышу громкий взрыв. Еще, еще и еще!!! АМ-м-м-м! Взрывная волна ощутимо встряхивает мой самолет в воздухе. Еще и еще! У-у-у! Больно! Я язык прикусил от неожиданности. Блин, как же больно то. Что это было? Через несколько мгновений промаргиваюсь. Перед глазами все еще плавают радужные круги. Но кое-что я сквозь них все же начинаю видеть.
— Ты его сделал, Командир! — раздается внезапный и очень радостный вопль моего ведомого в наушниках моего летного шлема. — Ты его сделал! Ему конец! Я такого никогда не видел!
— Что? Ты о чем говоришь, Горец? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, и замираю, не веря своим глазам.
Кстати, позывной Горец Бену Конори я придумал. Каюсь. Прикололся немного. Просто, вспомнил актера Шона Конори, который играл в культовом голливудском фильме «Горец». Это привет из моей прошлой жизни. Здесь то этот фильм еще не сняли пока. И не скоро еще это случится. У Бена данное прозвище никаких возражений не вызвало. Он же у нас был шотландцем. Точнее говоря, его предки когда-то давно переехали из Шотландии в Австралию. Поэтому мой ведомый мою шутку не понял. А позывной Горец ему понравился. Хотя на Шона Конори наш Бен совсем не похож. Он у нас коренастый, блондин с приятным и мужественным лицом. Но я почему-то про фильм «Горец» сразу вспомнил, услышав в первый раз фамилию своего ведомого.
Но отставим в сторонку моего ведомого. Сейчас меня поразила совсем другая картина. Японский эсминец, который совсем недавно бодро шел по волнам, нарезая зигзаги и ведя огонь по нашим самолетам. Он умирал. Быстро и неотвратимо. В дыму и пламени. Корма у него отсутствовала. Ее не было. Как-будто гигантский монстр типа «Годзила» взял и откусил здоровенный такой кусок от вражеского корабля. И сейчас японский эсминец быстро уходил под воду, окутавшись дымом, паром и пламенем. Тонул кормой вперед. Очень быстро тонул. Нос эсминца на моих глазах поднялся из воды почти вертикально вверх. Охреносоветь! Как? Что? Что с ним случилось? Неужели, это я сделал? Но как? Начинаю расспрашивать своего ведомого.
— Командир, ты начал стрелять по тому японскому кораблю! — захлебываясь от восторга стал рассказывать Бен Конори. — А там какие-то бочки стояли вдоль борта. Я еще удивился, зачем ты туда стреляешь. Мы же хотели по зениткам отстреляться? А ты с кормы начал. Я даже стрельнуть не успел, когда это произошло!
— Что произошло?
— Взрыв! Там такой сильный взрыв случился! А потом еще один и снова, снова! И еще несколько раз грохнуло потом! Это что те бочки взорвались?
— Бочки? Какие бочки?
— Черные! На корме эсминца стояли, по которым ты стрелять начал, Командир!
— Ага, значит, я выстрелил по тем бочкам, и они взорвались?
— Угу! Рвануло со смыслом! Как бомба! Я сам видел! И после этого «япошка» стал тонуть! Очень быстро! Да, ты и сам видишь? Конец ему! Ты его сделал! Кто бы мне такое рассказал, я бы ему не поверил!
— Да, я такой! — произношу я, завершая наш диалог с Беном Конори.
Кажется, я начал понимать, что здесь и сейчас случилось. Помните, те бочки? Черные! Вот! Я вспомнил про это, как только их увидел на корме вражеского корабля. Я тут недавно ради интереса полазил по британскому эсминцу «Вампир», который зашел в Порт-Морсби. Эсминец стоял у причала, а я мимо проходил. Были у меня дела служебные в порту. И мне так вдруг захотелось посмотреть вблизи на этот боевой корабль. Я же их только издалека раньше и видел. В основном, из кабины самолета, летящего на высоте птичьего полета. Кстати, тут моя популярность сыграла свою роль. Вахтенным офицером на «Вампире» в тот момент был Томас Прайс. Он был еще и старшим помощником капитана корабля. А вот самого капитана тогда не было. Сошел на берег по каким-то делам службы. Значит, Томас Прайс там тогда и был главным офицером на корабле. Он меня узнал. Хорошо быть популярным персонажем. Мои портреты сейчас по всей Австралии найти можно. Вот старпом меня признал и пригласил на свой корабль. А потом устроил мне по нему экскурсию. И рассказал много чего интересного. Вот там на корме «Вампира» я увидел похожие бочки, которые тоже вдоль борта стояли. Сначала то я подумал, что это запасы топлива или машинного масла. Но Томас Прайс, отсмеявшись над моими сухопутными предположениями, меня просветил, заявив, что это никакие не бочки с топливом, а настоящие глубинные бомбы. Которые команда эсминца использует для борьбы с вражескими подлодками. Никогда бы не подумал, что эти бочкообразные штуки могут быть бомбами. Совсем они на бомбы не похожи. Но реальность такова. И я как-то очень внезапно вспомнил про ту экскурсию на британском эсминце, когда пикировал на цель. Когда увидел похожие бочки на корме японского эсминца. Ну, а дальше уже дело техники. Одно (или не одно) попадание моего снаряда привело к детонации всех глубинных бомб. Неудивительно, что после этого корму вражеского корабля оторвало нафиг. Эсминец — это вам не линкор. У него брони нет. У данного типа кораблей другие фишки имеются. Скорость и маневренность. А броня его тормозить будет. Поэтому те взрывы и стали фатальными для японского эсминца. Кстати, пока мы разбирались с эсминцем, американские пикировщики смогли добиться попаданий трех бомб в японский транспортный корабль. Этого оказалось достаточным, чтобы он начал тонуть. В принципе, миссию мы выполнили. И даже перевыполнили. Если учесть потопление сразу двух кораблей противника. Мы то изначально планировали только один аэродром обработать. А оно вон как получилось. При этом наши совокупные потери нельзя было назвать большими. Только три американских пикировщика «Баньши» были сбиты огнем зенитной артиллерии. Еще два получили повреждения, но смогли дотянуть до базы. Из наших «Динго» ни один не был сбит. Сухопутные зенитки японцев стреляли не так точно, как морские. Поэтому только один Р-51 отделался парой пробоин в левом крыле. А остальные не получили ни одной царапины. Кстати, у меня в фюзеляже истребителя авиатехники потом насчитали шесть пулевых пробоин. Значит, все же задели меня тогда зенитчики с того эсминца? Задели, но не сбили. Эх, нравится мне этот «Динго»! Прочный истребитель вышел у австралийцев. Какой-нибудь «Зеро» от всех этих попаданий вполне мог загореться или развалиться на куски. А моему Р-51 хоть бы хны. Нормально долетел и приземлился. Без нареканий. Зачетный истребитель. Пожалуй, один из лучших в моей карьере летчика.