— Нет, недолго, — его пальцы пробежали по моим локонам, на удивление гладким и блестящим, если учесть, сколько времени я провела в постели, совершенно больная. — Просто теперь они станут расти быстрее. Гораздо быстрее, чем раньше.
— Почему? — вопрос звучал неимоверно глупо, но я не могла его не задать.
Кирилл ухмыльнулся. Улыбка его не была доброй, но почему-то теперь я знала, что все зло, которое было в нем, ничем не грозит лично мне.
— Потому что все в тебе обновляется, когда ты получаешь то, что хочешь, — и он поднял свою руку, поднося ее к моим губам. — А хочешь ты этого…
И, забыв обо всем от одного его намека, я вся раскрылась навстречу тому, что он назвал моим желанием, но что на самом деле теперь было моей глубинной потребностью. Я пила его кровь.
Вот так-то и произошло мое перерождение в вампира.
Чуть позже, когда сознание мое окончательно прояснилось, Кирилл долгие часы потратил на объяснение всех произошедших со мной метаморфоз.
Почти все по-настоящему древние культуры мира хранят память о какой-то величайшей давней катастрофе, которая навсегда изменила облик нашей планеты и существ, живущих на ней. Те времена смутно помнятся самыми древними из вампиров, сохранившись в их преданиях. Возможно, когда-то все они были людьми, но вследствие либо странных мутаций, либо заражения каким-то вирусом превратились в нечто большее, чем просто человек. Некоторые человеческие способности оказались ими потеряны — например, способность зачинать детей, но большинство развилось до такой степени, что вполне могли сойти за сверхъестественные. Мы могли преодолевать закон земного тяготения с гораздо большим успехом, чем люди — совершать невероятные по своей высоте и длине пряжки, падать с огромной высоты без риска что-либо повредить и т. д., мы могли стремительно двигаться, наши слух и зрение были обострены почти до невероятия. К тому же, как сказал Кирилл, бессмертие давало нам возможность пронаблюдать за тем, что могло бы произойти с обычными людьми, если б их жизни были длиннее. При условии, что вампир был достаточно любопытен и наблюдателен, со временем он мог стать невероятно проницательным, а в дальнейшем научиться читать мысли. Конечно, никто из нас не слышал их в буквальном смысле, но, слыша стук сердца и пульсацию крови по артериям, соотнося их с мимикой человека, можно было почти наверняка определить, что же сейчас его занимает. Так же вампиры овладевали даром внушения, который можно было преобразовывать в дар исцеления. Словом, возможности были почти безграничны.
Несмотря на это, вампиры вовсе не занимались теми вещами, которыми должны были бы. Они не вершили судьбы рода человеческого и не находились на вершине пирамиды власти. Им это было настолько же неинтересно, насколько неинтересно человеку править, допустим, стаей кроликов. Они просто жили среди людей, наслаждаясь своим бессмертием. Кто-то ударялся в исследования, кто-то просто тешил свое эго, становясь финансовым магнатом, кто-то принимал решение стать знаменитостью — все зависело только от желания.
Собственных законов у вампиров было очень мало. Правили ими старейшины, о существовании которых знали все, которых, возможно, многие видели, но никто не знал, кто же они на самом деле. Была группа вампиров в Осло, которая передавала их волю. Если находились несогласные, их очень быстро уничтожали. Сила старейшин была настолько велика, что даже трехтысячелетним вампирам было не справиться с ними. Хотя, о возрасте среди нас говорить было непринято. Испив крови старшего, ты и сам делался сильнее. В этом легенды не лгали. В средние века некоторые достаточно зрелые вампиры объединились в секту, члены которой проводили целый ряд кровавых ритуалов, направленных на выработку коллективного сознания. Такая группа вампиров представляла собой страшную силу, которая использовалась для поимки вапиров более древних и испития их крови до последней капли. После этого истощенный и ослабленный древний уничтожался. Секта действовала настолько тайно, что плоды ее деятельности стали заметны лишь спустя десятилетия. Старейшины и их сторонники со временем нашли и истребили всех, кто хотел увеличить личное могущество не за счет собственного возраста, а за счет тех, кто был вампиром дольше их. Однако, тема возраста с тех пор стала табу. Навсегда научившись опасаться более молодых, древние вампиры всячески скрывали свой возраст. В частности, старались выглядеть как можно более современно, чтобы по одежде и предпочтениям в окружающей обстановке невозможно было сказать, в какую эпоху они родились.
Нет нужды говорить, что с тех пор испитие крови старшего тебя вампира стало считаться одним из самых страшных преступлений, какое только мог совершить вампир. Как объяснил мне Кирилл, накопление слишком большой мощи без мудрости, которая приходила с возрастом, приводила к необузданной жажде управлять себе подобными. В древние времена, вплоть до Средневековья, среди вампиров то и дело появлялись этакие желающие править. Рано или поздно, они обращали на себя внимание по-настоящему старых вампиров, которые снисходили до того, чтобы поставить на место зарвавшегося юнца. Со временем, все это стало слишком утомительно для них, тогда и были придуманы порядки, направленные на сохранение среди вампиров определенной демократии, когда никто никем не правил, и даже четко выраженных кланов не существовало. Да, конечно, некоторые вампиры были довольно близки. Связь между обратившим и обращенным, к примеру, была почти неразрываемой, но все же это были скорее семьи, члены которых жили раздельно и лишь по праздникам собирались, чтобы пообщаться. Оказалось, что традиционно днем таких вот сборов считался Хэллоуин, вернее, Самхэйн. Именно в этот день «родители» и «дети» стремились увидеть друг друга с особым рвением.
Согласно законов, запрещено было превышать определенное число особей нашего вида. Мы не должны были становиться слишком заметны. В древности чрезмерный рост вампирской популяции привел лишь к тому, что слишком многие люди зарились на их бессмертие, становясь, в свою очередь, кровопийцами. Зачастую это совершалось неграмотно и приводило к массовым убийствам, беспорядкам и погромам. Что цивилизованному миру было совершенно не нужно.
Грамотное превращение человека в вампира — разговор отдельный. В общих чертах все предельно просто. Нужно лишить человека собственной крови и заменить ее на нашу. Но все не так просто, как может показаться. Ведь на самом деле, что бы не писала там Энн Райс, кровь — это просто пища. Поэтому вампир не может выпить больше литра за раз. Да и литр — это слишком много, рискуешь получить жуткое несварение, причем, в ментальном плане тоже. Поэтому кровь приходится выпускать через разрезы на теле, что и сделал со мной Кирилл. Получив, в свою очередь, его кровь, я начала перевоплощаться. Однако, для завершения процесса нужно было пить ее снова и снова, пока по моим артериям не побежала бы чистая вампирская субстанция в достаточном количестве, которое за один раз я, даже будучи очень голодной, поглотить не могла. Для того, чтобы неонат был по-настоящему перспективным, поить его должен только один представитель нашего рода, а полное перевоплощение — завершиться до того, как новенький впервые отведает крови человека. Кирилл очень много времени провел, дежуря у моей постели, отмечая, как капля за каплей, проникая в мое тело, его кровь меняет меня. Он хотел, чтобы я действительно получила от своего бессмертия все. Как он сказал, ему позволили обратить человека более сорока лет назад, однако он никак не мог найти подходящую кандидатуру. Наконец-то выбрав меня, он приложил все силы, чтобы я действительно была идеальной новообращенной. Если бы крови, получаемой каждый раз, было меньше, и процесс растянулся бы, или меня обращали бы несколько вампиров одновременно, или я добралась бы до человека раньше, чем процесс завершился бы, у меня никогда не восстановилась бы полная ясность сознания и память. Подобное происходит с теми, о ком пишут в многочисленных вампирских романах. Получив силу, недостаточную, чтобы выдержать бессмертие, но достаточную, чтобы убивать, они несут с собой боль и разрушение, убивая даже тогда, когда на это нет и намека необходимости. К тому же, недообращенные не выносили солнечного света. Таких вампиров мы должны были истреблять, чтобы не позволить человечеству восстать против нас. Но к моменту моего перерождения таковых почти не осталось, потому что большинство из нас уже поняли, что подобные прецеденты просто не нужны. Без них было гораздо спокойнее. На обращения давали позволение лишь избранным, и то не так часто. За самим процессом обращения также следили. Когда я более-менее пришла в себя, мне пришлось побеседовать с приехавшим из Осло строгим вампиром, который занимался тем, что проверял меня на адекватность. В итоге, он остался доволен, долго говорил о том, что я во всем должна быть послушна Кириллу, потому что он старше, мудрее меня и прочее-прочее, и только после этого оставил меня в покое.
После этого Кирилл заверил меня, что моя жизнь мало в чем изменится прямо сейчас. Он считал, что сейчас для меня основная задача — просто жить среди людей, учась скрывать от них свою истинную природу. И лишь потом, когда я стану слшком молодой для постаревших друзей, мне нужно будет «уйти», начав в другом месте новую жизнь, и уж там-то использовать свои новые способности.
Сейчас же мне предстояло вернуться домой и просто жить с родителями.
Скорее всего, что они даже не заметят произошедшей со мной перемены. Ну, разве что кожа моя станет бледнее, а глаза — ярче.
На самом деле, нормальный вампир мало отличается от человека.
Мы спокойно переносим солнечный свет. Ночь приятнее, но разница эта не настолько существенна, чтобы быть исключительно ночными созданиями. Хотя, днем наша сила действительно несколько уменьшается. Слышишь все сказанное в радиусе километра, а не двух, чувствуешь запахи не так остро, немного хуже видишь.
Мы спокойно едим человеческую еду, хотя необходимости в ней для нас нет. Нашим тарелкам совсем не обязательно оставаться нетронутыми.
Мы можем спать, как и все люди. Хотя, необходимость в этом также значительно снижена. Обычно, для нормальной жизнедеятельности, вполне хватает отключаться на пару часов в неделю. Однако, спать приятно, потому что мы, подобно людям, видим сны, только они гораздо ярче. Я обычно сплю каждую ночь, часа по три-четыре. Остальное время, остающееся ночью, стала тратить на чтение.
Словом, мне можно было вернуться к родителям, по которым я довольно сильно скучала. Кирилл закончил введение в мое образование тем, что научил охотиться по ночам. Даже самый юный вампир обладает способностью завораживать свою жертву так, что она не сопротивляется, едва лишь ты к ней прикоснешься, либо просто пристально посмотришь в глаза. После этого происходит помутнение рассудка, настолько, что человек не запоминает, что же с ним происходило. После вампирского поцелуя обычно несколько дней кружится голова, потому что утеряно по человеческим меркам много крови. Но после это проходит. Хотя, замечено, что человек, раз укушенный, начинает, спустя какое-то время, сам искать вампиров. Конечно, делается это бессознательно. Тем не менее, такие люди как-то чувствуют нас, а мы как-то чувствуем их, и такая кровь кажется более вкусной.
Я научилась распознавать таких довольно быстро, но все же старалась не поддаваться искушению и обходила их стороной. Если человека кусают несколько раз, он медленно сходит с ума. К чему это? В родном Донецке на без малого миллион жителей приходилось не более дюжины вампиров. Мы спокойно могли питаться, не пересекаясь друг с другом. К тому же, были и такие, кто жил на донорской крови. Не знаю, зачем. Позже мне приходилось ее пробовать, и это даже большая гадость, чем соевое мясо.
Обычно я раза четыре в неделю выходила на вечернюю прогулку, когда уже темнело, подкарауливала какого-нибудь случайно забредшего в темное место человечка и там осторожно прикладывалась к его шее или руке. Полученной крови мне вполне хватало на пару дней.
Возвращаться в обычный мир было странно. Поначалу я льстила себе надеждой, что почти не изменилась. Ну, теперь недолюбливала солнечный свет, и несколько раз в неделю мне нужно было выходить пройтись ночью. Мои движения стали более плавными, глаза — блестящими, начали быстрее расти волосы (как объяснил мне Кирилл, каждое кровевливание в организм ускоряло все происходившие в нем процессы — заживление, омоложение, рост волос и ногтей). Теперь все медосмотры мне нужно было проходить в специальной частной клинике, а наращивание ногтей стало бы большой проблемой, потому что коррекции потребовалось бы делать ну уж слишком часто. Зато сами ногти стали настолько крепкими, что мне пришлось освоить науку затачивания ножниц. Если они были недостаточно острыми, мои вампирские коготки им совершенно не поддавались.
В остальном же, как мне казалось, я осталась все той же. Никаких странностей, которые должны были бы выдать во мне вампира, не наблюдалось. Я не шипела на людей, как кошка, не испытывала непреодолимого желания наброситься на проходящих мимо, если чувствовала по запаху, что где-то на их теле есть царапина, не двигаться слишком быстро тоже было нормальным явлением. Молниеносность всегда была преднамеренной, хотя Кирилл утверждал, что ее также провоцировали сильные эмоции, и за ними необходимо следить. Температура тела была ниже обычной, но, если я регулярно пила кровь, не опускалась ниже 25 градусов по шкале Цельсия, что позволяло скрыть тот факт, что физически мое тело было мертво. Да и самой мне в собственную смерть не верилось. Я ведь двигалась, дышала, когда мне был необходим воздух, чтобы разговаривать, а мое сердце хоть и медленно, но билось.
Мне казалось, ничего существенно не изменится. И только вернувшись, наконец, домой, я поняла, насколько значительными были изменения.
2.
Для моего возвращения была изобретена целая легенда. Согласно ей, меня похитили, и я не помнила толком ничего из произошедшего. Следователь, который официально руководил моими поисками, недоверчиво выслушал мой сбивчивый рассказ. Якобы, память стала возвращаться ко мне вскоре после того, как однажды меня обнаружил бредущей по улице в полном дурмане мой бывший студент Кирилл. Он знал, что я пропала без вести — слух об этом ходил по университету — и привез к себе домой. Там, спустя несколько дней, я пришла в себя и вспомнила, где живу.
— У вас на теле нет никаких шрамов? — спросил следователь, очевидно, намекая на то, что у меня могли вырезать почку.
— Нет, совершенно, — отрицательно покачала я головой. — Даже царапин или синяков.
— И ничего странного в самочувствии?
— Ничего.
Он смотрел на мое источавшее невинность бледное лицо и как-то нервно застучал ручкой по столу.
— Кажется, Дарья Александровна, вам очень сильно повезло, — произнес он. — Лично я был уверен, что живой вас уже никто не увидит.
Я пожала плечами, на секунду таки посмотрела в его грязно-зеленые глаза и вновь отвела взгляд к окну. Несмотря на пластиковые рамы, оно выглядело старым и давно немытым.
— Знаете, я сама удивляюсь. Хотя, это все настолько странно… Наверное, мне потом станет интересно, что же произошло. Сейчас я просто еще не понимаю до конца, что в принципе что-то случилось…
Следователь только хмыкнул. Вряд ли он до конца понял мою мысль. Однако ему стало ясно, что я ничем не помогу ему.
— Дело мы, конечно, закрыть не можем, — сказал он. — Вас ведь похитили и насильно удерживали…
Я снова посмотрела на него.
— Понимаю. Очень жаль, что ничем не могу помочь. Я обязательно сообщу, если что-то вспомню из того, что было за эти три месяца.
— Постарайтесь, — кивнул он. — Все, что угодно. Даже мелкие детали. Какие-то люди, места… Все могло бы помочь. У вас есть мой номер телефона?
— Нет. У меня и телефона-то пока нет. Наверное, он остался там…
Я точно знала, что мой телефон Кирилл в тот же день, когда вез меня к себе, разобрал на составляющие и выбросил их по дороге в разных местах. Он же и сказал мне потом, что если хочешь скрыть свое местонахождение, то обязательно нужно вынуть из трубки аккумулятор.
Я вздохнула. Кирилл… Тоска по нему давала о себе знать даже сейчас, когда прошла всего пара дней с нашей последней встречи. Он не говорил мне, что связь между обращенным и обратившим должна быть необычайно сильной, но я успела к нему очень сильно привязаться. Его кровь текла в моих артериях, а звуки его голоса до сих пор звучали у меня в ушах.
— А вампиры занимаются любовью? — спросила я его пару недель назад, после нашего возвращения с ночной охоты, когда он отправил меня за кровью одну, оставив совершенно без надзора.
Возможно, конечно, что он все равно следил за мной с какой-то крыши, но это осталось тайной. Кирилл всегда чувствовал мое приближение, я его — нет.
— Конечно, — улыбнулся он. — Еще как. Мы ведь дольше не устаем, гораздо меньше от этого пачкаемся и не рискуем подхватить ВИЧ. Думаю, ты скоро сама попробуешь. Ощущения еще те.
— А нам можно только с вампирами?
— Естественно, нет. Наоборот, вампир очень редко делает это с вампиром.