Я уснула мгновенно, убаюканная уникальностью места и вещей, рядом с которыми я находилась. Со стен комнаты на меня смотрели лица и искаженные морды. Справа в стеклянной витрине лежала известная плащаница. В голове все еще продолжали звучать спорящие голоса отцов. Отец Милош считал, что меня надо срочно вывести из страны. Отец Пабло настаивал оставить на месте, чтобы, не дай Бог, самим себя не обнаружить. Много легче и безопаснее было бы отсидеться на месте, по его мнению. Кевин говорил о том, что лучше заявить в вышестоящие органы и не рисковать моей жизнью. Что это за органы, мне так никто и не объяснил. Батюшка Алексий внимательно слушал, не перебивая. А я иногда отключалась, временами возвращалась к разговору, слыша, что Хранителю моему так же пора показаться.
Такое обилие информации, над которой при любом другом раскладе я посмеялась бы, заставило работать мозги. Даже после того, как я улеглась на кровать и начала засыпать, я периодически широко открывала глаза, садилась и замирала. В состоянии ступора я пребывала несколько минут, осмысливая и переваривая, затем опять ложилась и закрывала глаза. Голова не вмещала в себе происходящие со мной события. Такого быть не может.
За своими мыслями я не заметила, как дверь в мое временное прибежище открылась. Я вытянула шею, чтобы посмотреть на ночного посетителя. На полу заплясал свет свечи, по стене поплыли тени, отец Пабло вошел, оглядываясь.
— Анечка, я привел тебе гостя. — Обратился он ко мне, вызвав удивленную улыбку.
Кто здесь может прийти ко мне в гости? Отец Пабло высокий и загорелый кивнул мне на прощание, пожелав спокойной ночи, и вышел. Я с нетерпением ждала, когда же пляшущие тени от свечи Пабло уйдут и войдет гость. Возможно, мне должно было это показаться подозрительным. Но подвоха от друзей батюшки Алексия я не ожидала.
По полу потянулась тень. Только когда она перешла на стену, нога вступила в комнату. Затем другая. Начиная почему-то с ног гостя, я спокойно поднимала взгляд, пока не поняла, на кого смотрю.
Черный кожаный плащ тянулся до самого пола, такие же кожаные штаны, белая рубашка с идиотскими рюшами, упрямый подбородок, губы в презрительной улыбке изогнуты, прямой нос, холодные черны глаза, каштановые волосы, собраные в хвост. Даниил, которого Ревье представил мне, как брата, смотрел прямо, лишив меня дара речи. Мне надо было кричать. Кричать так, как будто в последний раз. Он продолжал стоять в дверях, а я, онемевши, сидеть на кровати.
— Не бойся. — Тихо прошептал он, не шевеля губами.
Сделав шаг и, убедившись, что я все так же нема, Даниил развел руки в стороны, показывая, что пришел невооруженным. Но, кажется, демону не нужно оружие, что бы убить человека. Открыв рот, я попыталась произвести хотя бы звук. Звук получился. Это был противный писк.
— Аня, я не причиню тебе зла. — Все так же тихо сказал он, чтобы не напугать меня еще больше. — Ты только не бойся и не переживай.
Я нервно закивала. Даниил улыбнулся, все так же подходя ближе.
— Вот и хорошо.
Шаг за шагом он приближался. Я уже ясно могла рассмотреть черты его лица и маленький шрам на переносице. Его глаза из черных стали цвета ночного аметиста. А улыбка уже не казалась ни хищной, ни презрительной. Попав в поле освещения, его лицо стало таким красивым, что я в один миг перепрыгнула из состояния страха в состояние восторга. Но я боялась доверять себе, памятуя мое временное помешательство на Мишеле. Даниил должно быть не лучше.
— Ты брат Мишеля Ревье? — Спросила я. — Зачем ты здесь?
Демон рассмеялся. Его смех заполнил комнату, и мне она показалась еще уютнее, чем прежде.
— Нет, мы не родственники. — Успокоившись, наконец, ответил он. — И даже далеко не друзья.
Меня его ответ успокоил. Все же, покажи, кто твой друг и все такое. Хотя оттого, что Даниил не дружил с Мишелем, он не становился более человечным и менее демоничным.
— Ты так и не ответил, зачем пришел? — Ожила я вдруг настолько, чтобы требовать ответы. — И почему отец Пабло пустил тебя?
По сути, мне уже не столько важно было услышать ответы, как задержать демона, чтобы насладиться его красотой. Я чувствовала, как внутри все успокаивается, и наполняется каким-то тихим счастьем. Безумным счастьем от влюбленности. Я безнадежно пропала от своей легкомысленности. Я не успела отвязаться от одного демона, как кидаюсь на другого.
Но с Даниилом я чувствовала себя по-другому. Так бывает, когда весна вступает в свои права, и, упоенная свежайшим ароматным воздухом, обдуваемая теплыми потоками ветра, ты идешь вся така-а-я красивая по улице. В витринах мелькает твое отражение, и ты наслаждаешься видом самой себя, такой прекрасной, индивидуальной, неповторимой. И ты вся такая готовая влюбиться по самые уши просто так без причины, просто, потому что весна! И вдруг в отражении одной из витрин магазинов ты видишь, кроме своего, еще один восхищенный взгляд. Твой мозг уже произвел все расчеты, осмотрев его одежду и машину, из которой он выглядывает, и даже просчитал ваш примерный семейный бюджет и нарисовал тебе остров, на который вы поедите в медовый месяц. И ты влюблена по уши уже в этот миг! Ты счастлива уже в этот момент. И, к сожалению, ни моментом больше, потому что мужчина вдруг оказывается нетрадиционной ориентации, целует другого не менее красивого самца. А смотрел он на тебя с таким восторгом потому, что просто ценитель красоты. Ты вздыхаешь, и любуешься на себя дальше.
Так вот, сидя с Даниилом, я чувствовала тоже самое. То есть именно то, что чувствуется в тот момент, когда влюбляешься. Андрей, мой жених (увижу ли его еще?) всегда обвинял меня в излишней мечтательности. Он, конечно, был моей поддержкой, связующим звеном между мной и реальным миром. И именно поэтому мы так хорошо сочетались, как пара.
И в тот момент, когда я уже почти чувствовала себя почти на седьмом небе от счастья, взгляд Даниила изменился. Голод вспыхнул в его глазах. Он даже принюхался, блаженно закрыв глаза. Я отсела от него, напряженная, как пружина, чтобы отпрыгнуть, как можно дальше, если понадобиться. Что я имела в виду под словом "понадобиться", я старалась не думать. Но Даниил тем временем ухмыльнулся, довольный моей реакцией, играя со мной, как голодный кот с упитанной мышкой. Я сглотнула, шаря руками по кровати, ища орудие, которым я могла бы защититься от демона.
Даниил, продолжая усмехаться, приблизил свое лицо к моему, смотря мне в глаза. Между нами появилось какое-то свечение. Оно переливалось, сверкало, освещало черты его лица. Я устала. Силы покидали меня тягучей материей. Тягучей светящейся материей. Я в ужасе поняла, что свечение есть моя жизнь. А Даниил впитывал ее с охотой и наслаждением.
— Перестань. — Зашептала я сиплым голосом, застревающим в горле.
Но демон приблизил свое лицо еще ближе, впившись в мои губы поцелуем. Как-то сопротивляться у меня не было сил. Я продолжала шарить руками по кровати, ища что-то, точно зная, что это что-то где-то под рукой. Уже теряя сознание от слабости, я ощутила под рукой нечто увесистое. Это оказалось толстой книгой. Едва собрав силы, я подняла книгу и уже без усилий, скорее от бессилия опустила ее на голову демона.
И в этот момент я проснулась, подскочив на кровати с криком на губах. В коморке было темно, огарок свечи успел догореть. Дыхание никак не унималось, не смотря на то, что я точно знала, что кроме меня здесь никого нет. Протерев глаза прохладными руками, что бы отойти от впечатляющего сна, я поднялась и зажгла новую свечу. Голыми ногами встала на холодный пол, голова кружилась. Прохаживаясь по комнате взад-вперед, я дышала глубоко, чтобы унять тошноту. Взгляд мой блуждал по расписанным стенам, столу, витражу с плащаницей, стопке книг, что батюшка убирал со стола в угол комнаты. Поверх одной из самых высоких стопок лежала та самая книга, что я опустила на голову демона.