Ему часто приходилось рассказывать о жизни на родной планете и на Земле. Лишь немногие знали, что именно Монат уничтожил почти весь род людской. Никто из присутствующих, за исключением Фригейта, не жил на Земле в то время, когда космический корабль с Тау Кита прилетел на нашу планету.
- Все это очень странно, - заметил Бартон. - По словам Пита, в 2008 году на Земле обитало около восьми миллиардов человек. Из них я никого здесь не встретил, кроме Моната и Пита. А вы?
Не посчастливилось и остальным. Из местных после семидесятых годов двадцатого столетия жили лишь Оуэн и еще одна женщина. Она умерла в 1982 году, он - в 1981.
- На Реке обитает не меньше тридцати шести миллиардов. Из них, по-видимому, многие жили в период между 1983 и 2008 годами. Но где они?
- Возможно, у соседнего грейлстоуна, - предположил Фригейт, - или того, мимо которого мы проплыли вчера. Никто же здесь не проводил переписи, да она и невозможна. Мы видели на берегах сотни тысяч людей, но могли поговорить лишь с десятком в день.
Какое-то время они обсуждали причины воскрешения и его загадочных организаторов. Потом разговор зашел об отсутствии растительности на лицах мужчин и восстановлении девственной плевы у женщин перед воскрешением. Половина мужчин осталась чрезвычайно довольной тем, что исчезла необходимость бриться; другая - негодовала при мысли о потере усов и бород.
Весьма удивительной казалась и та щедрость, с которой грейлстоуны снабжали губной помадой и косметикой одинаково и мужчин, и женщин. По мнению Фригейта, это означало, что их неведомые покровители не любят бриться, но широко используют макияж - причем не взирая на пол.
Алиса перевела разговор на пребывание Бартона в предвоскресительном коконе. Эта история всех заинтересовала, но Бартон отказался говорить на эту тему, сославшись на потерю памяти; после удара по голове его мучили сильные боли. Он заметил недоверчивую улыбку Моната и заподозрил, что инопланетянин ясно видит его лукавство. Но тот не проронил ни слова. Не зная причин, заставлявших Бартона молчать, он, признавал его право на скрытность.
Фригейт и Алиса пересказали его историю - так, как она им запомнилась. Кое-что они напутали, но он ничего не стал поправлять.
- Если все так, - заметил один из сидевших у костра мужчин, - то наше воскрешение не является сверхъестественным событием. Оно - результат научного знания. Занятно!
- Да, действительно, - согласилась Алиса. - Но почему же воскрешения прекратились? Почему мы вновь обречены на смерть, на вечную смерть?
Воцарилось угрюмое молчание. Его прервал Казз.
- Бьюсь об заклад, что Бартон-нак не забыл ту историю со Спрюсом, шпионом этиков.
Со всех сторон посыпались вопросы.
Бартон хлебнул хороший глоток спиртного и начал рассказ. Однажды, поведал он, его вместе с друзьями захватили в плен. Они превратились в рабов, в живое приложение к своим чашам. Слушателям не надо было объяснять смысл этих слов - почти каждый испытал и плен, и рабство. Захватчики атаковали судно Бартона и, после ожесточенной схватки, его команда оказалась в концлагере. У них забирали весь табак, вино, марихуану и Жвачку Сновидений - вместе с половиной пищи. Пленники вели полуголодное существование.
Прошло несколько месяцев и Бартон, вместе с человеком по имени Таргоф, поднял мятеж и одержал победу.
24
- Через пару дней после того, как мы вновь обрели свободу, продолжал свою историю Бартон, - ко мне подошел Казз. Он был сильно возбужден. "Помнишь, я говорил тебе, что вижу знаки? - сказал он. - Ты не понял и не обратил внимания, хотя я пытался объяснить... но тогда я совсем плохо говорил по-английски. Теперь я опять встретил человека, который не имеет на лбу ЭТОГО!"
- И мой друг, мой нак, как он говорит, показал на середину своего лба. Затем Казз продолжал: "Я знаю, ты не видишь ЭТОГО, как не видят ни Пит, ни Монат. А я могу разглядеть знак на лбу каждого, кроме одного человека, о котором как-то пытался тебе сказать. Я видел еще женщину без ЭТОГО, но промолчал. И сегодня я встретил третьего, тоже без знака".
- Я ничего не понял, но Монат объяснил мне: "Казз хочет сказать, что он различает какие-то символы или знаки на лбу каждого из нас. Он может увидеть их только при ярком солнечном свете и под определенным углом. Все встречавшиеся ему люди имели эти метки, кроме троих".
- Фригейт добавил, что, по-видимому, Казз способен видеть в более широком спектральном диапазоне, чем люди позднейших эпох. Очевидно, в ультрафиолете, так как метки голубоватые. Во всяком случае, так он их описывал. Мы, за редкими исключениями, помечены, как скотина. Все это время Казз и его подруга Бест видели их на лбах людей - только при ярком свете, разумеется.
Эти слова вызвали у присутствующих изумление и даже некоторый шок. Бартон переждал, пока утихнут страсти.
- Люди двадцатого столетия, возможно, знают о новом взгляде антропологов на положение неандертальцев в истории человечества. Установлено, что они являются не какими-то особыми существами, а подвидом Гомо Сапиенс. От нас их отличают физическое строение и форма зубов, а также способность видеть в ультрафиолетовом диапазоне спектра.
- Очевидно, наши неведомые благодетели создавшие этот мир и пометившие нас, как скотов, не подозревали об особенностях зрения гомо неандерталис, - Бартон усмехнулся. - Вот вам доказательство, что они не всеведущи. Я спросил, у кого же нет на лбу знака, и Казз ответил: "У Роберта Спрюса!"
- Спрюс жил среди рабов. Он представлялся англичанином, родившимся в 1945 году. Больше о нем ничего не было известно.
- Я сказал, что его нужно допросить, но Фригейт заметил, что сначала его следует поймать; Спрюс сбежал. Казз, по наивности, спросил его насчет метки - Спрюс побледнел и через несколько минут скрылся. Фригейт и Монат разослали поисковые отряды, но его пока не обнаружили.
- Его нашли в холмах через несколько часов и привели к членам Совета этого государства. Спрюс был бледен, весь дрожал, но бесстрашно смотрел нам в глаза.
- Я выложил ему все: что мы подозреваем в нем агента этиков и что применим даже пытку, чтобы узнать правду. Тут я солгал - вряд ли мы стали бы его пытать. Но Спрюс поверил угрозе и сказал: "Если вы начнете мучить меня, то потеряете шанс на вечную жизнь или, как минимум, будете отброшены далеко назад на вашем пути к конечной цели". Я поинтересовался, о какой цели идет речь, но он не ответил, прошептав: "Мы слишком чувствительны и не в силах переносить боль".
- Он перестал отвечать на наши вопросы, и один из членов Совета пригрозил, что его подвесят над костром. Тут вмешался Монат, сказав, что наука его родного мира намного опередила земную, а потому он более подготовлен к анализу и пониманию конечной цели этиков. Кроме того, добавил он, допрос под пыткой не даст никаких результатов - Спрюс может исказить истину. Лучше сделать так: он, Монат, поделится некоторыми соображениями об этиках и их агентах, а дело Спрюса - подтвердить или опровергнуть их. Таким образом, Спрюсу не надо ничего говорить самому, и он не предаст своих хозяев.
- Весьма своеобразное соглашение, - заметил Оуэн.
- Именно так. Монат надеялся выудить какую-нибудь информацию. Повторяю, мы не собирались пытать Спрюса и, скорее, прибегли бы к гипнозу. И Монат, и я довольно опытные гипнотизеры. Однако дело обернулось совсем иначе.
Монат сказал: "Согласно моим предположениям, ваша раса - земного происхождения. Хронологически вы принадлежите к эпохе, наступившей много позже 2008 года, и являетесь потомками тех немногих, кто избежал воздействия деструктора нашего орбитального корабля. Судя по уровню технологии и энергетической мощи, понадобившихся для преобразования поверхности этой планеты в огромную долину Реки, вас отделяет от названного года большой временной промежуток. Мне думается, ваше время пятидесятый век новой эры". Спрюс ответил, что надо прибавить еще два тысячелетия.
- Дальше Монат предположил, что воскрешению подверглось не все человечество. Для этого даже здесь не хватило бы места. Известно, что в долине нет детей, умерших до пяти лет, нет слабоумных и сумасшедших. Нет и тех, кто жил на Земле после двадцатого века. Так где же все эти люди?
- Спрюс ответил, что они где-то в другом месте, и это все, что он может сказать.
- Монат стал его расспрашивать, каким образом производилась запись каждого человеческого существа на Земле, что за устройства, с помощью которых этики сканируют тела и разумы. Спрюс заявил, что в них нет ничего сверхъестественного; для нашего воскрешения применялись лишь научные методы - все обитатели Земли от каменного века до 2008 года были подвергнуты наблюдению, структура каждой клетки человеческих тел сканировалась, данные накапливались - с тем, чтобы позднее использовать их при воссоздании каждого индивидуума.
- По мнению Моната, эти записи помещали в энергопреобразующие конвертеры, способные воспроизвести по ним новое тело, но - в улучшенном варианте. При материализации исчезали следы старых ран и болезней, восстанавливались утраченные конечности и другие органы. Когда я был в предвоскресительной камере, то сам наблюдал этот регенерационный процесс.
- Монат предположил, что грейлстоуны являются терминалами огромной системы, использующей энергию расплавленного ядра планеты. Вот почему мы появились рядом с ними - в тот великий день, когда произошло первое Воскрешение. Но больше всего его занимал вопрос - зачем все это нужно? Спрюс ответил: "Если в вашей власти даровать людям новую жизнь, разве вы не сочтете это своим этическим долгом?" Монат заметил, что он воскресил бы лишь достойных.
- И тут Спрюс взорвался. Он закричал, что Монат готов поставить себя вровень с Богом. Они, этики, считают, что всем людям, независимо от их качеств - жестокости, глупости, эгоизма - надо предоставить второй шанс на спасение. Однако нельзя ничего решать за них; каждый, в процессе духовного самосовершенствования, должен подавить животное начало, очиститься и возвыситься.
- Монат прервал его, спросив, как долго продлится этот процесс: тысячу лет? две тысячи? миллион? И Спрюс воскликнул: "Вы будете здесь столько времени, сколько необходимо для излечения! И только затем... - он помолчал, с ненавистью глядя на нас, затем прошептал: - Даже самые стойкие из нас деградируют после общения с вами... Потом нас самих надо лечить... Я чувствую себя покрытым грязью".
- Один из советников опять пригрозил ему пыткой огнем, чтобы вытянуть правду. Спрюс закричал: "Нет, нет, вам это не удастся! Мне давно следовало так поступить... Но кто знает, возможно, что..."
Бартон сделал эффектную паузу.
- И тут Спрюс упал замертво!
Раздались возгласы изумления, и чей-то голос произнес; "Майн готт!"
- Да, вот так! Но это еще не конец истории. Тело Спрюса отдали врачу; нам казалось, что вряд ли он умер от сердечного приступа, причина в чем-то другом. Пока шло вскрытие, мы обсуждали произошедшее. В одном мы были единодушны: в этом мире существовали агенты этиков или сами этики, которые не были отмечены метками, но теперь нам не удастся их обнаружить даже с помощью Казза. Спрюс воскреснет и расскажет все, что мы знаем, и они, без сомнения, поставят знаки на лбах своих агентов.
- Но для этого требовалось определенное время, а пока, возможно, Казз сумел бы распознать их. Но так не вышло. Ни он, ни Бест больше никогда не встречали людей без меток на лбу. Впрочем, это уже не имело значения.
- Три часа спустя хирург доложил о результатах вскрытия. Оказалось, что тело Спрюса ничем не отличалось от любого другого представителя рода Гомо Сапиенс...
И вновь Бартон выдержал паузу.
- Кроме одного крошечного устройства! Это был черный блестящий шарик - врач обнаружил его в поверхностных тканях лобной доли мозга. Он был подсоединен к нервным окончаниям тончайшими проволочками. Чтобы умереть, Спрюсу достаточно было подумать о смерти. Каким-то образом этот шарик выполнял мысленную команду. Возможно, он выделил мгновенно действующий яд, который врач не сумел распознать без необходимых для анализа химикалий и инструментов. Во всяком случае, в теле Спрюса он не нашел никакой патологии. Вероятно, остановилось сердце - но почему? Никаких очевидных свидетельств подобной кончины не было.
- Но, может быть, и среди нас есть такие люди? - спросила какая-то женщина. - Здесь и сейчас!