- А ты помнишь знак Льва Руаха?
Казз сделал рисунок и протянул его Бартону. Тот ощутил разочарование: символ Руаха отличался от знаков Моната и Фригейта. Ничто не подтверждало зародившихся в нем подозрений.
Шагая сейчас по палубе, Бартон размышлял, почему он надеялся, что эти знаки будут похожи. Что-то мелькало у него в подсознании, неясное и туманное; он никак не мог уловить смысла. Между этими тремя людьми существовала связь, пока недоступная его пониманию.
Ладно, хватит размышлять, пора действовать!
У порога каюты валялся белый ворох одежд. Бартон перешагнул через него, вошел и коснулся мускулистого плеча. Казз тотчас открыл глаза.
- Пора?
- Пора.
Казз вышел на палубу и помочился через борт. Бартон зажег фонарь. Они спустились по сходням на причал и пошли вдоль берега к стоявшей неподалеку пустой хижине. В темноте они пропустили ее, повернули обратно и сразу же наткнулись на стену. Перешагнув порог, Бартон прикрыл за собой дверь. Возле каменного очага лежали дрова и стружка, принесенные вчера Каззом. Через минуту запылал огонь. Казз уселся рядом на плетеный бамбуковый стул и закашлялся от дыма: тяга была слабой.
Погрузить Казза в гипнотический транс не составляло труда. Многие годы неандерталец служил Бартону одним из подопытных объектов, на котором временами он демонстрировал свои способности гипнотизера. При этом всегда присутствовали Монат и Фригейт. Интересно, нервничали ли они? Если да, то оба очень искусно скрывали свое волнение.
Бартон вернул Казза к тому моменту, когда за завтраком он объявил, что у Спрюса на лбу нет метки; затем воспоминания неандертальца были направлены на хижину Моната. Здесь Бартон наткнулся на первое сопротивление.
- Ты сейчас в хижине?
Казалось, Казз обратил свой взгляд в прошлое.
- Я - в дверях.
- Входи!
Могучее тело едва дрогнуло.
- Не могу, Бартон-нак!
- Почему же?
- Не знаю.
- Тебя что-то пугает в хижине?
- Не знаю.
- Тебя предупредили, что в хижине опасность?
- Нет.
- Тогда ничего не бойся. Ты же храбрый человек, Казз, верно?
- Ты меня хорошо знаешь, Бартон-нак...
- Тогда почему ты не входишь?
Казз дернул головой.
- Я не понимаю, но что-то...
- Что же?
- Что-то.... что-то говорит мне.... не могу вспомнить.
Бартон прикусил губу. Горящие дрова зашипели и затрещали.
- Кто с тобой говорит - Монат? Фригейт?
- Не знаю.
- Думай.
Лоб Казза взмок. Пот ручьями лил по его лицу. Вновь затрещали дрова. Бартон улыбнулся.
- Казз!
- Да?
- Казз, там в хижине Бест, она кричит. Слышишь?
Казз дернулся вперед, оглядываясь по сторонам, его глаза широко раскрылись, ноздри трепетали, губы дрожали.
- Я слышу ее! Что случилось?
- Казз, в хижине медведь, он сейчас нападет на Бест! Хватай копье! Убей его! Казз, спасай Бест!
Казз вскочил, его руки сжимали воображаемое копье, он прыгнул вперед. Бартон еле успел ускользнуть в сторону. Неандерталец споткнулся о стул и упал лицом вниз.
Бартон нахмурился, опасаясь, что от удара его подопечный может выйти из транса.
- Казз! Ты в хижине! Здесь медведь! Убей его! Убей, Казз!
Со страшным рычанием Казз схватил обеими руками копье-призрак и вонзил его во врага.
- Э-эй! Э-эй! - казавшийся бессвязным поток звуков рвался из его глотки, но Бартон уже давно знал этот язык - хриплую нечленораздельную речь, рожденную на заре времен.
- Я-Человек-Который-Убил-Длиннозубого! Умри-Спящий-Всю-Зиму! Умри, но запомни меня! Умри!
Бартон громко крикнул:
- Казз! Он убежал! Медведь убежал из хижины! Бест спасена!
Неандерталец остановился, сжимая свое копье. Он стоял прямо, оглядываясь по сторонам.