- Смотри, запаришь, - предостерег Аркан, но Белик только пренебрежительно фыркнул.
- Не. Он у меня холода не боится. Огонь только не любит, а все остальное - пожалуйста.
- И как ты с ним ладишь?
- Просто. Он меня не злит, а я не заставляю делать то, что ему не нравится.
- А как же яд? - полюбопытствовал Весельчак. - Вдруг поранит?
Белик на мгновение задумался, но потом легкомысленно тряхнул головой.
- Нет. Он очень осторожный. К тому же, яд не всегда выделяется, а только когда он сильно злится. Когти Карраш всегда прячет, да и зубы зря не распускает. Он у меня умница!
Караванщики переглянулись, похмыкали, но, кажется, не очень поверили.
- Малы-ы-ш, подойди-ка сюда! - вдруг позвал пацан, и гаррканец немедленно примчался обратно. - Покажи дядям зубки. Да не эти, чудо мое! Все покажи, а то они сомневаются в том, что ты у нас особенный.
Карраш оскорблено всхрапнул и демонстративно разинул пасть, разом уподобившись диковинному питону, готовящемуся заглотить свою добычу, и заодно продемонстрировав собравшимся красное жерло широкой глотки. А там, за первым рядом совершенно обычных зубов, свойственных всем нормальным травоядным, вдруг стремительно стал выдвигаться из десен второй - с острыми, хищно загнутыми внутрь, неимоверно длинными и поистине жуткими кинжалами, от одного вида которых хотелось осенить себя охранным знаком.
- Страсти какие! - передернул плечами герр Хатор и поспешно отступил на шаг.
- Я же говорил, что он - сущий демон, - заметил седовласый, бесстрашно похлопав гаррканца по широкой спине.
- Да. Но я не думал, что это на самом деле окажется так!
- Теперь убедился?
- Да уж, - пробормотал купец, мудро отходя в сторонку. - Лучше бы не знать, теперь того и гляди в кошмарах сниться станет.
Карраш польщено заурчал, явно прекрасно поняв, о чем идет речь, но Белик не позволил ему закрыть рот, а, подхватив с земли длинную палку, вдруг ловко надавил на передний клык, с кончика которого медленно соскользнула крохотная желтая капелька.
- О! Глядите-ка! - пацан торжествующе сунул задымившуюся деревяшку прямо под нос беспокойно гомонящим людям, и те дружно шарахнулись в стороны. Палка, тем временем, потемнела, почернела, почти обуглилась, а затем с хрустом переломилась на две части. Как раз там, где ее коснулась ядовитая слюна.
Гаррканец, удовлетворившись произведенным эффектом, гулко сомкнул пасть и лихо смахнул длинным языком упавшую капельку, чтобы никого случайно не задело, но затем все-таки не удержался: хитро сверкнул глазами и, кровожадно оскалившись, вдруг ринулся прямо на молодого хозяина. К полному ужасу караванщиков и снисходительной усмешке Стража, который давно привык к странной манере общения своих подопечных.
Белик от нападок своего зверя ловко увернулся, а затем проворно запрыгал по поляне, старательно делая вид, что напуган и сейчас вот-вот упадет прямо под копыта. Карраш добросовестно рычал, сердито фыркал и гонялся следом (не слишком, впрочем, активно), звучно щелкал зубами и топтал сочную траву, распугивая мелкую и крупную живность. Но стоило мальчишке действительно споткнуться о какую-то корягу, мигом подхватил его под локоть, юркнул мордой под мышку и не позволил упасть. Лишь тогда несведущие люди сообразили, что молодежь просто дурачится, и никакой опасности ни для кого нет: гаррканец ступал очень осторожно, убрав острые когти в копыта, а ядовитые зубы припрятал подальше, чтобы даже случайно никого не поранить.
Таррэн странно покосился на его мощные челюсти и некстати подумал, что совсем недавно они вполне могли откусить ему пальцы. А если не откусить, то хотя бы оцарапать. До крови. Как раз хватило бы, чтобы избавить от мук этой жизни любого дурака, вздумавшего сцепиться с говорливым пацаном. Хорошо, мальчишка вовремя остановил и увел раздраженного скакуна подальше. Потому что одного легкого прикосновения его клыков вполне хватило бы, чтобы получить смертельную дозу яда даже для эльфа, при этом навсегда забыть о доме, Походе, Стражах, Амулете и всем остальном. Даже о том, что очень скоро подойдет время для второго совершеннолетия, а у него до сих пор нет подходящей пары.
Эльф подавил тяжелый вздох и мельком взглянул на играющего с гаррканцем мальчишку, который несколько дней назад так точно описал печальное будущее его расы. Как ни грустно сознавать, но Белик был прав: бессмертные (сколь бы дико это не звучало) действительно медленно вымирали. Потому что из-за собственной гордыни утратили то главное, что могло дать им шанс уцелеть рядом с быстро разрастающимся человечеством - сами, своими руками погубили бесценную молодежь, что так бездумно ринулась на чужие мечи и копья в Эпоху Расовых Войн. Кого еще, кроме глупых мальчишек и наивных девчонок, могла соблазнить мысль о мировом господстве? Кому, как не им, было вбивать в головы давно изжившую себя идею собственного превосходства над остальными расами? А они, неразумные, поверили своим вождям и погибли: кто-то со славой, кто-то, наоборот, безвестно... о да, Изиар - проклятый Владыка эльфов - сослужил плохую службу своим потомкам. Из-за него почти перестали рождаться новые эльфы, из-за него погибали знания многих эпох, пропадала бесценная мудрость многих поколений. Просто потому, что ее некому оказалось передавать.
Конечно, были и радостные вести: наступил долгожданный мир, в Темном Лесу вскоре вновь зазвучали звонкие голоса молодых Перворожденных. Когда-то и его собственный голос звучал там тоже. Но юных эльфов все равно было слишком мало. И слишком рано их учили презирать остальные расы, чтобы незрелые умы могли вычленить из огромной кучи пафосного мусора, что так щедро лили на них Хранители Знаний, рациональное зерно.
Да, Белик прав во всем. В том, что бессмертные давно утратили свои позиции. В том, что давно переступили ту черту, которую переступать не стоило. В том, что, отчаявшись, обратились даже к людям, настойчиво ища возможный путь для спасения своей увядающей расы. К презираемым, зато таким плодовитым людям, которые оказались совершенно беззащитными против воли Владык и магии Хранителей. И этим охотно воспользовались - совершили кровосмешение, страстно надеясь, что чужая, но молодая и свежая кровь позволит вернуть утраченное. Но видно, справедливость все-таки существует на свете, потому что, сделав свое черное дело, надругавшись над сломленной волей обездвиженных и абсолютно беспомощных испытуемых, эльфы не достигли ничего. Вернее, ничего из того, что хотели: выяснив, что их раса вполне совместима со смертными, они, тем не менее, не сумели создать новых Перворожденных, о которых так страстно мечтали. Не смогли. А вместо них получили лишь бледную пародию на себя - бледнокожих полукровок с человеческими чертами лица и эльфийскими ушками, от которых начинало тошнить любого бессмертного. Весь материал немедленно уничтожили, как и весь исходный "материал" - почти два десятка молодых смертных женщин, моливших о пощаде, но так и не дождавшихся ее, и их едва родившихся малышей. Уничтожили в тот же день, как стало известно о результатах эксперимента. Уничтожили цинично. Жестоко. Страшно. Без всякой жалости и милосердия. Их просто стерли, как стирают узоры дождя на мокром окне - равнодушно, с холодным расчетом, бесстрастно констатируя полный провал. А потом забыли о нем, как о неприятном сне. И это было той страшной ошибкой, которая несколько веков назад чуть не стоила Темному Владыке Л'аэртэ трона, а его старшему сыну - Талларену Илле Л'аэртэ, лично занимающемуся важными для народа эльфов экспериментами, самой жизни.
И об этом тоже мало кто знал.
"Конечно, Белик прав", - в который раз подумал Таррэн, невольно припоминая выражение лютой ненависти на молодом, еще не тронутом временем лице мальчишки. Прав, что столь яростно ненавидит Темных. Сто раз прав, потому что они это заслужили. Вернее, МЫ это заслужили. Так нас могли бы ненавидеть родичи погибших девушек. Их отцы, мужья, братья, наконец, если бы когда-нибудь проведали, куда и зачем бесследно пропали их прекрасные половинки. А ведь они действительно были красавицами - щепетильный наследник трона тщательно отбирал каждую, с тем, чтобы потом, когда всех подкосила неудача, собственноручно вонзить свои парные мечи в их изболевшие сердца. Правда, этот позор случилось слишком давно, чтобы мальчишка мог о нем проведать.
Впрочем, чрезмерно осведомленный пацан не знал и другого: не только эльфийки утрачивали с возрастом возможность дарить новую жизнь. Мужчин этот рок тоже касался напрямую, только немного позже, лет этак на триста-четыреста. Но даже так, замедлившись и растянувшись во времени, он делал ситуацию по-настоящему безвыходной: если не успеть найти себе пару до второго совершеннолетия, древний Род эльфов прервется навсегда. Ему самому осталось до этой последней черты чуть меньше месяца. Потом - все, никаких шансов на наследника, а это означало только одно: медленную, неумолимую смерть всей его ветви. Вопрос был только в сроках.
Темный неожиданно перехватил пристальный взгляд голубых глаз, в которых, как всегда, зажглась неподдельная ярость, и, невольно вздрогнув, поспешно отвернулся: зря он подумал о неизбежном. Потому что, если верить холодному блеску в этих странных глазах, если взглянуть на неподвижное и будто окаменевшее от застарелой боли лицо человеческого мальчишки, он может и не дожить до своего второго совершеннолетия. Хотя...
Возможно, это и к лучшему?
-Глава 11-
Через несколько дней настороженно приглядывающийся к попутчикам Гаррон неожиданно осознал одну странную вещь: Белик, наконец-то, примирился с присутствием Перворожденных. Не принял, не признал, а именно примирился. Он внезапно перестал язвить по любому поводу, стал гораздо сдержаннее в словах, осторожнее и даже слегка посерьезнел. Особенно в том, что касалось бессмертных. Куда-то исчезли злые шутки и бесконечные насмешки в их сторону, а откровенно неприличные байки вдруг сменились на нейтральные истории и забавные случаи, подслушанные когда-то или же придуманные прямо здесь, на ходу. Он больше не уходил надолго во время дневных стоянок, с аппетитом уплетал еду вместе со всеми, а не в одиночку, как раньше. Вечерами так же охотно подсаживался к общему костру и с видимым удовольствием вступал в беседу. Причем, охотно говорил абсолютно на любые темы, неизменно демонстрируя обширные и разносторонние познания, весьма зрелые для своего возраста суждения и неожиданное понимание многих вещей, которых знать ему, в общем-то, было не положено. Вроде сведений о ряде обычаев и обрядов бессмертных, о которых большинство караванщиков не имели прежде никакого понятия.
Разумеется, из его речи не исчезла некоторая напряженность и настороженность по отношению к Перворожденным, но прежнюю, пугающую ненависть он надежно спрятал. И теперь ее можно было разглядеть, только если внимательно всматриваться в пронзительные, временами вызывающие оторопь, голубые глаза. Или подметить в прохладном тоне, когда речь заходила о Таррэне и Темных вообще, однако даже тогда он, если и бросал в сторону эльфов неприязненные взгляды, делал это совершенно незаметно.
Донна Арва тоже не могла нарадоваться на неутомимого помощника, которого неожиданно обрела: Белик ни разу не изменил своему правилу и с готовностью выполнял все, что от него просили. Ни разу не стал отлынивать, не ленился и не сбегал от неприятной работы, что было весьма необычно для молодого повесы. Принести воды, вырыть яму для костра, отволочь подальше пищевые отходы - все это, на удивление, не составляло для состоятельного отпрыска древнего рода никаких проблем. А на закономерный вопрос о причине своего удивительного рвения, который как-то в шутку задал неугомонный Аркан, Белик очень спокойно ответил, что каждый делает в походе то, для чего лучше всего пригоден, и если он может хотя бы таким образом отблагодарить прекрасных женщин за ежедневную заботу, то считает нужным ее выполнять. За что немедленно заслужил море признания, ежедневный горячий ужин, мягкий тюфяк для спокойного сна и самые лучшие куски, которые размякшая за время пути повариха вдруг начала для него незаметно откладывать.
Радость ее была неподдельной еще и потому, что Белик ни разу не сделал попытки увести ее молодых (весьма привлекательных!) подопечных из-под бдительного надзора, благоразумно не распускал руки и не порывался (к вящему неудовольствию Лильки) остаться хоть с одной из них наедине. Проторчать весь день возле медленно катящейся повозки, развлекая скучающих дам - что может быть проще? Проводить до реки и обратно - пожалуйста! Рассказать интересный случай из жизни - пара пустяков! Насмешить - легко! Но выразительные взгляды девушек, поддавшихся на бездонную глубину его глаз и мягкую улыбку, Белик будто не замечал. Только странно улыбался на их искреннее непонимание, а при виде разочаровано поджатых губ многозначительно помалкивал.
Таррэн с некоторой подозрительностью воспринял такие внезапные перемены: вдруг подвох? Опять подстава? Очередная пакость замедленного действия? С таким соседом надо держать ухо востро. Он даже приобрел дурную привычку проверять присутствие пацана в лагере перед сном, чтобы быть точно уверенным, что не пропустит никакой каверзы. Однако Белик больше ни словом, ни делом не напомнил о том, что было раньше, и день за днем оставался спокойным, странно сдержанным на язык и, временами, слегка задумчивым. Но при этом сохранил за собой славу изумительного рассказчика, от правдивых историй которого, бывало, умирал со смеху весь караван. Даже герр Хатор не гнушался выбраться на свежий воздух, чтобы присоединиться к своим воинам, с удовольствием слушал и охотно смеялся вместе со всеми.
Дядько, по обыкновению, ни во что не вмешивался. Кажется, доверял племяннику целиком и полностью. Только внимательно следил, чтобы Элиар не слишком приближался к нему и Каррашу, а те, в свою очередь, чтобы обходили вспыльчивого и затаившего обиду эльфа стороной. Танарис постоянно держался рядом с братом; тот по вполне понятным причинам, стремился оставить между собой и смертными как можно большее расстояние, а остальные старательно делали вид, что ничего не замечают и вообще, знать не знают о причине самоотделения бессмертных. Вот и вышло, что Светлые постепенно сдвинулись в голову каравана, в конце концов, оставшись в полном одиночестве, заметно расслабившийся купец, напротив, зачастил ближе к центру и своим обожаемым дочерям, а молчаливый Страж теперь частенько оказывался возле Таррэна. Который не только не возражал против такой компании, но и весьма живо начал интересоваться Пределами.
Разумеется, Белик совсем не обрадовался такому сомнительному соседству, но вслух, опять же, протестовать не стал. А ограничился тем, что негромко фыркнул и благоразумно придержал Карраша, при этом постаравшись оказаться на таком расстоянии, чтобы всегда держать Темного в поле зрения, но ему самому при этом на глаза не попадаться. И Таррэн справедливо подозревал, что предусмотрительный пацан никогда, нигде и ни при каких условиях не повернется к нему спиной. А потом отчетливо понял, что ему не доверяют: ни Белик, ни его странный зверь.
- Где вы нашли Карраша? - вполголоса спросил эльф, всей кожей чувствуя неприязненные взгляды обоих.
Дядько, не поворачивая головы, странно улыбнулся.
- Это он нас нашел.
- Вот как?
- Да. Случайно. Однажды увидел Траш издалека и больше не ушел.
- Кто такая Траш?
- Подруга наша общая, - усмехнулся Страж. - Любимица и вторая половинка нашего Белика. Довольно грозная, но верная ему всей душой. Я бы даже назвал ее красавицей, но, боюсь, со мной немногие согласятся: слишком уж она у нас необычная. А вот Карраш от нее без ума. Будь он человеком, я бы с уверенностью сказал, что малыш втрескался без памяти, а так... не знаю точно, как именно было дело, но, похоже, сперва они несколько месяцев просто переглядывались с разных холмов, прежде чем он рискнул подойти познакомиться. Траш - девушка довольно суровая, вспыльчивая и резкая. Но отходчивая. Белик как-то обмолвился, что сначала чуть не пришибла его сгоряча, когда заметила слежку, а потом все-таки смягчилась. И для него это, поверь, большая удача. Карраш ведь - необычный зверь, он весьма горд, обидчив и ужасно любит подстраивать всякие каверзы. Но при его габаритах это бывает довольно опасно, поэтому Траш очень боялась, что он кого-нибудь случайно поранит. Она долго приучала его к людям - сперва издалека, заставляя привыкнуть к мысли, что с нами можно иметь дело, потом постепенно подводила поближе, знакомила, и только последние пять лет разрешила жить рядом.
- А как же Белик?
- О! - загадочно улыбнулся Страж. - Траш обожает его так сильно, что перегрызет глотку любому, кто только рискнет на него косо взглянуть, без преувеличения. Какое-то время назад Карраш был действительно не слишком покладист - когти выпускал и шипел по любому поводу, а то и зубы показывал. Ну, стадный инстинкт требовал выхода. Знаешь, какой тогда вой стоял? Страх один, аж уши иногда закладывало. Едва он клыки выпустит, Траш ему сразу - тресь по морде! Да так, что в глазах одни звездочки пляшут: ла... в смысле, рука у нее тяжелая. А когда Карраш решил как-то с Беликом силой померяться (приревновал, конечно!), то так его отходила, что он до сих пор вспоминает с дрожью.
- Интересная у вас компания... а сколько Карраш у вас живет? - полюбопытствовал Таррэн, решив отложить расспросы про воинственную подругу Белика на другое время.
- Да лет десять будет.
- Ого!