Спустившись в лабораторию, Хаверс некоторое время мерил ее шагами. Слышно было, как кожаные мокасины шлепают по белым плиткам пола. Сделав два круга, он подошел к рабочему столу. Погладил блестящую трубку микроскопа. Скользнул взглядом по шеренге стеклянных мензурок и пузырьков. Прислушался к гулу холодильников и размеренному урчанию вытяжного шкафа, вдохнул больничный запах дезинфицирующих растворов.
Научная обстановка напомнила ему о высшем предназначении: о торжестве разума.
Хаверс относил себя к числу благородных и образованных вампиров. Сдержанных в проявлении чувств и логично реагирующих на внешние раздражители. Но сейчас он не мог совладать с собой. Гнев и ненависть перехлестывали.
В голове крутились мрачные мысли. И все об одном. Об убийстве.
Кого он хотел обмануть? Только замахнись на Рэта ножом, сам же и останешься лежать, истекая кровью.
Тут нужен профессионал, способный подобраться к воину поближе.
Пришедшее на ум решение оказалось на удивление простым. Сразу стало ясно, куда идти и кого искать.
Радостно улыбнувшись, Хаверс повернулся к двери.
Но вдруг замер, поймав свое отражение в зеркале над широкой лабораторной раковиной. На него смотрел незнакомец. Бегающие глазки поблескивали от нетерпения. Лихорадочный румянец на лице и мерзкая ухмылка от предвкушения мести.
Господи, может ли быть, что это он, Хаверс?
Как мысль об убийстве могла прийти ему в голову? Он же врач. Целитель. Его долг — спасать жизни, а не отбирать их.
Марисса сказала, что все кончено. Она разорвала соглашение и рассталась с Рэтом навсегда.
Но неужели она не заслуживает того, чтобы за ее честь отомстили?
Сейчас самое время нанести удар. Марисса ничем не рискует, подход к Рэту свободен.
Хаверс почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Он решил, что это лихорадка от грандиозных планов. Но тут земля ушла из-под ног, и ему пришлось ухватиться за стену, чтобы сохранить равновесие. Комната завертелась колесом, и Хаверс упал на стул.
Задыхаясь от нехватки воздуха, он рванул с шеи галстук-бабочку.
«Кровь, — вспыхнула догадка. — Переливание».
Эксперимент не удался.
В отчаянии Хаверс рухнул со стула на колени. Раздавленный провалом, он закрыл глаза и позволил себе погрузиться во мрак.
Не размыкая объятий, Рэт перекатился на бок. Их тела сотрясали последние отголоски страсти. Бэт никак не могла отдышаться, влажные от испарины волосы прилипли ко лбу.
«Моя». Он поцеловал ее в губы.
«Наконец-то я сделал все как следует. Медленно и обстоятельно».
— Ты ведь никуда не уйдешь?
Бэт хрипло рассмеялась.
— Не уверена, что я сейчас вообще способна ходить. Думаю, мне лучше отлежаться.
Он прижался губами к ее горячему лбу.
— Я вернусь на рассвете.
Когда он стал осторожно выбираться из теплого кокона ее объятий, Бэт подняла голову.
— Куда ты собрался?
— Встречаюсь с братьями, у нас сегодня немало дел.
Поднявшись с постели, Рэт направился к шкафу. Натянув кожаные штаны, он накинул на плечи ножны и засунул кинжалы, по одному с каждой стороны, затем подхватил куртку и двинулся к выходу.
— Фриц будет дома, — сказал он. — Если что-то понадобится, вот телефон, звони ему: звездочка — сорок.
Бэт завернулась в простыню и встала с постели.
— Рэт, — коснулась она его руки. — Не уходи.
Он наклонился, запечатлев на ее губах быстрый поцелуй.
— Я скоро вернусь.
— Ты идешь драться?
— Да.
— Но как? Ты же…
Она замолчала на полуслове.
— Слеп? Верно, последние триста лет.
У нее перехватило дыхание.
— Ты такой старый?
Рэт не смог удержаться от смеха.
— Да.
— Должна признать, ты здорово сохранился. — Ее улыбка померкла. — А сколько проживу я?
Его кольнуло ужасное предчувствие, и сердце екнуло. Что, если она не переживет превращения?
Рэт почувствовал, как свело живот. Подумать только: всегда был с Безносой на «ты» и вдруг ни с того ни с сего испугался смерти.
Нет, Бэт сильная, она наверняка справится! Правда?
Он поймал себя на том, что уставился в потолок. С кем он, черт возьми, разговаривает? С Девой-Законоучительницей?
— Рэт?
Он рванулся к Бэт, пытаясь спрятать ее от ударов судьбы в своих объятиях.
— Рэт, — всхлипнула она ему в плечо. — Рэт, милый, я не могу… не могу дышать.
Он тотчас ослабил хватку и напряженно посмотрел ей в глаза. От усилий что-либо рассмотреть ему свело виски.
— Рэт? Что случилось?
— Ничего.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Дело в том, что я не знаю ответа.
На миг она растерялась, но потом встала на цыпочки и дотянулась до его губ.
— Что ж, сколько бы мне ни оставалось жить, эту ночь я хочу провести с тобой.
В дверь постучали.
— Рэт? — Голос Рэйджа донесся сквозь стальную стену. — Все уже в сборе.
Бэт отшатнулась и обхватила себя за плечи. Рэт почувствовал, что она снова отдаляется от него.
Он поборол искушение запереть ее в комнате. Мысль держать ее в плену была для него невыносима. Интуиция подсказывала, что Бэт уже смирилась с судьбой и никуда не денется. К тому же со стороны лессеров ничто пока ей не угрожало: для них она была человеком.
— Ты дождешься меня? — спросил он, натягивая куртку.
— Не знаю.
— Если ты уйдешь, скажи, где тебя искать.
— Зачем?
— Превращение, Бэт, превращение. Не забывай о нем. Послушай: будет лучше, если ты останешься здесь.
— Возможно.
Вампир с трудом сдержался, чтобы не чертыхнуться. Не хватало только, чтобы он начал ее умолять.
— Вторая дверь в холле, — бросил он на ходу, — ведет в спальню твоего отца. Я подумал: может, тебе захочется туда заглянуть.
И выскользнул из спальни, чтобы окончательно не потерять лицо.
Воины не умоляют. Они даже просят нечасто. Просто берут, что хотят, и убивают ради этого, если потребуется. Так было всегда.
Ему оставалось только надеяться, что она будет дома, когда он вернется. Мысль о том, что Бэт будет спать в его постели, согревала сердце.
Бэт пошла в ванную, чтобы смыть горячей водой тяжелые мысли. Выйдя из-под душа, она взяла полотенце и заметила на крючке халат. Недолго думая, натянула его на себя.
Уткнувшись носом в черный отворот, Бэт прикрыла глаза. Запах был таким знакомым: сочетание мыла, лосьона после бритья — и…
Мужчины-вампира.
Боже мой! Неужели все это происходит на самом деле?
Бэт вернулась в спальню. Шкаф был не заперт, и ей захотелось заглянуть внутрь. Обнаружив склад оружия, она замерла от ужаса и посмотрела в сторону двери.
Мысль о побеге показалась очень даже заманчивой. Но как бы ни хотелось ей улизнуть, Бэт понимала, что остаться будет куда безопаснее.
К тому же и спальня отца притягивала ее как магнит.
Она надеялась, что не слишком испугается того, что там скрывается. Бог свидетель, Рэт обрушил уже достаточно открытий на ее голову.
Выйдя в холл, она потуже стянула полы халата. В мерцающем свете газовых ламп стены казались живыми. Бэт набралась храбрости, подошла к двери и повернула ручку.
Ее встретила непроглядная тьма — казалось, что по ту сторону двери притаилась бездонная пропасть. Бэт протянула руку, надеясь, что ее никто не укусит. Пошарила по стене в поисках выключателя.
С выключателем не повезло, но руке, похоже, ничто не грозило.
Шагнув в пустоту, Бэт медленно двинулась налево и уперлась во что-то большое. Судя по звяканью латунных ручек и запаху воска, это был комод. Ощупывая все вокруг себя, она медленно продвигалась вперед, пока не отыскала лампу.
Выключатель громко щелкнул, и Бэт зажмурилась, ослепленная ярким светом. Основанием лампы служила хрупкая восточная ваза на резном столике красного дерева. Вся комната была декорирована в соответствии со вкусом владельца дома, в том же изумительном стиле, что и помещения наверху.
Как только глаза привыкли к свету, Бэт огляделась.
— Боже… мой.
Повсюду были ее фотографии. Черно-белые, цветные, снятые крупным планом. Они отражали каждый эпизод ее жизни. Младенчество, детство, юность, учебу в колледже. Один из снимков был сделан совсем недавно, на пороге офиса «Колдуэллского курьера». Она помнила тот день. Шел первый зимний снег, и она смеялась, глядя в небо.
Это было восемь месяцев назад.
Мысль о том, что они с отцом разминулись на какие-то полгода, больно сжала сердце.
Когда он умер? Как жил?
Несомненно одно: у отца был превосходный вкус и безупречное чувство стиля. И еще — он определенно любил красивые вещи. Его личные покои были просто великолепны. Темно-красные стены украшала коллекция пейзажей Гудзонской школы в золоченых рамах. Пол был устлан персидскими коврами, их яркие узоры переливались синими, красными и золотыми красками, как витражи. Но самым внушительным предметом мебели была кровать. Резная, громоздкая, под темно-красным бархатным балдахином. Слева, на ночном столике, стояли лампа и опять ее фотография. Справа — часы, книга и стакан.
С той стороны он и спал.
Бэт подошла и взяла книгу. Та оказалась на французском. Под книгой лежал журнал «Форбс».
Отложив их, она перевела взгляд на стакан. В нем оставалось еще на дюйм воды.
Либо кто-то живет в этой комнате… либо ее отец умер совсем недавно.
Она огляделась, высматривая одежду или чемодан — что-нибудь, что подтверждало бы присутствие гостя. Ее внимание привлек письменный стол из красного дерева, стоящий в другом конце комнаты. Бэт подошла и уселась в кресло с резными ручками, похожее на трон. Возле бювара лежала небольшая стопка счетов. Электричество. Телефон. Кабельное телевидение. Все — на имя Фрица.
Все так… обыкновенно. Похожие квитанции лежат и у нее на столе.
Бэт оглянулась на стакан, оставленный на ночном столике.
Его жизнь прервалась внезапно, догадалась она.
Чувствуя себя незваным гостем, но не в силах справиться с любопытством, Бэт выдвинула маленький ящичек. Ручки «Монблан», скоросшиватели, степлер. Задвинув ящик обратно, она потянулась вниз и заглянула в другой, побольше. Тот доверху был забит папками. Она выбрала одну наугад. Выписки со счетов…
Мама дорогая! Похоже, у папочки была куча денег.
Она перевернула страницу. И не какой-то там жалкий миллионишко, а куда больше!..
Пихнув папку на место, Бэт задвинула ящик.
Вот теперь ясненько, откуда этот особнячок, картинки, машинка и дворецкий.
На столе рядом с телефоном стоял ее портрет. Бэт взяла в руки фотографию в серебряной рамке и попыталась представить себя на месте отца.
«А где же его собственный портрет?» — удивилась она.
Можно ли вообще сфотографировать вампира?
Она вновь обошла комнату, не пропуская ни одного снимка. Только она. Везде она. Одна…
Бэт нагнулась.
И дрожащей рукой потянулась к золоченой рамке.
В нее была вставлена черно-белая фотокарточка темноволосой женщины, застенчиво смотрящей в объектив. Будто смущаясь, она прикрывала лицо рукой.
«Эти глаза, — изумленно подумала Бэт. — Я каждый день вижу их в зеркале».
Ее мать.
Она провела по стеклу пальцем.
Плюхнувшись на кровать, Бэт поднесла карточку к самым глазам, пока лицо на снимке не стало расплываться. Будто бы это могло повернуть время вспять и соединить ее с этой милой женщиной.
Ее матерью.