Я тоже когда-то пела. В таких клубах. Сколотила даже группу, она развалилась. Все разваливается...
Девочка, которую я сначала приняла за мальчика, подступила к микрофону, от волнения почти забыв, с какой стороны в него говорят. И - ринулась в омут головой:
- Вау! - взвизгнула она, а потом объявила: - Меня зовут Хламидомонада, я буду для вас петь.
Что-то неразборчиво вякнул басист, и понеслась...
Мы собрались здесь,
Чтобы выпить и съесть
Все, что есть!..
Разговаривать под такое сопровождение было невозможно. И слава богу. Я продолжала витийствовать. Про себя. В такие минуты в меня вселяется дух сразу всех светочей философской мысли.
- Ну, чего приуныла? - не унимался мой мороженодатель.
- Кто-кто? - переспросил он. - Ах, мороженодатель... Москвичи как-то стремно выражаются.
Я попробовала представить, откуда он. В студенчестве это почти всегда получалось. Надо только поймать сразу все, что идет от человека. Я сосредоточилась. И вдруг увидела моего спутника в средневековой темной хламиде - не то палач, не то монах. За ним маячила какая-то хоругвь, кажется, с готическим крестом. Да, это крест... Нерусский кот, это точно.
- Я, детка, помощник немецкого профессора. Его ассистент и водитель...
- Я тебе не детка! - отрезала я.
Чтобы взять себя в руки, сделала самый большой в моей жизни глоток из
стакана, - почему-то именно он оказался под рукой вместо вазочки с мороженым.
- Да полно, полно, я пошутил. А это чего у тебя? Четки? - Он углядел мои четки - можжевеловые, сорок бусин, православный крест - и потянулся к ним.
- Попрошу сохранять энергетическую неприкосновенность вещи, - я отвела его руку.
- А ты христианка? - осторожно спросил он. - Потрясающе!
Он уставился на меня так, будто я призналась в том, что я - привидение. Пришлось говорить ему то, что до этого лишь раз сказала сама себе:
- Христианин на свете был только один, Иисус Галилеянин. Остальное языческое переосмысление.
Последующее я раньше не говорила даже себе.
- У меня на люстре года три красовалась надпись: "Я - это я". Каждое утро, просыпаясь, приходилось находить свои границы. Чтобы не слиться с фоном.
- Почему бы и не слиться? - хмыкнул он.
Хмык этот мне не понравился. Факт. Похабный хмык. Отыскала приключенье на свою голову.
Поэтому рубанула высокомерно и многозначительно:
- На то есть причины.
Василий моментально присмирел. Он тоже поднял стакан, поднес ко рту. И, бьюсь об заклад, стакан опустел, не наклонясь. Видать, какие-то причины и правда могли быть.
- Изображают Христа бог весть кем, - пожала я плечами. - А он наверняка и в носу, сам с собою оставаясь, ковырял. И посмеивался над учениками в бороду. Они были умственно неразвитыми, его ученики. И вообще... Он тоже был того... Устроил свару на всю Евразию.
- Четки у тебя откуда? - осторожно поинтересовался он.
- Нашла.
- И подобрала? А как же насчет энергетики?
- Уметь надо считывать, - снисходительно улыбнулась я.
- Да? И ты умеешь? Слушай, а вот что ты, например, про меня знаешь?
- Я не ясновидящая.
- А какая?
- Ну ладно, - я согласилась. Приняла загадочный вид и всеми силами постаралась дать понять, что сосредоточиваюсь.
- Ты - человек слова, - заявила я через минуту, ничем не рискуя.
- В точку! - охнул и выпучил глаза этот дебил.
За соседним столом грохнул высокий, издевательский хохот. Он прозвучал как-то металлически, как электрический звонок, и мне подумалось: так смеются роботы. Я вздрогнула - на секунду показалось, что потешаются над моими словами. Но это было невозможно, в таком гаме даже Василий, подавшись ко мне, их слышал с трудом.
- Понимаешь, - продолжала я, еле удержавшись от своего обычного оборота "видишь ли". - Ты можешь не сознавать, но, как и все люди, ты видишь больше, чем видишь. Скажем, ты безошибочно различаешь, когда человек врет, а когда говорит правду.
- Да ну? - Хорошо разыгранное сомнение звучало в его голосе.
- Да, - дула я свое. - И давай начистоту. Мы не можем обмануть друг друга. Это нереально. Хоть на четверть секунды, но обманщик задерживается с ответом. Дрогнул голос, дернулась рука, взгляд уехал куда-то в сторону такие вещи проконтролировать невозможно...
- Меня тут кореш кинул на штуку. В глаза смотрел, падла.
- Это ты себя кинул. Внутренне ты сразу понял, что он затевает.
Физиономия его теперь казалась мне в общем-то симпатичной.
- А в прошлой жизни ты был котом, - не удержалась, добавила я.
- Котом? - хохотнул с грустью он. - В какой прошлой жизни?
- В недавней. Еще сегодняшней.
Рядом грянул все тот же смех. Василия он, по всей видимости, беспокоил не больше, чем остальных. А я опять вздрогнула. В смехе не было ни грамма веселья. Другое было. Нервы ни к черту. Неприятное предчувствие усиливалось с каждой минутой.