Из осторожности мессир де Пейн расквартировал рыцарей в северной части города, неподалеку от Собачьих Ворот. Башня Двух Сестер располагалась на юге. Между храмовниками и ассасинами лежал целый город, и это его успокаивало.
Новый дом понравился всем. Гуго даже подумывал, не переехать ли в Антиохию, если дела пойдут совсем плохо. Но больше всех радовался Годфруа: он давно хотел посмотреть на Святое Копье, а церковь Святого Петра находилась всего в нескольких кварталах от храмовничьего жилья.
Утро началось с возвращения блудного брата. Сир де Сент-Аман попытался незаметно прокрасться в свою комнату, но магистр был настороже:
– Эй, Аршамбо, – позвал он.
– Да, мессир.
– В этот раз мы ждали тебя трое суток. Ты выполнил задание?
– С блеском, мессир. Я был скромен и незаметен, как врач святой Варвары.
– И каковы результаты? – Заметив Мелисанду, магистр жестом подозвал ее: – Пойдемте, сударыня, прогуляемся. Думаю, вам тоже интересно будет послушать.
Мелисанда с радостью согласилась. Предложение магистра попахивало приключением. Грех не воспользоваться таким случаем! Два рыцаря и принцесса двинулись в сторону ворот Святого Георгия. Аршамбо начал свой рассказ.
Нужное место он нашел сразу. Побродил вокруг, осмотрелся. Дом, о котором говорил магистр, стоял пуст и заброшен. По всему было видно, что покинули его недавно и в страшной спешке. Аршамбо видел туфлю, потерянную Исааком. Туфля выглядела почти неношеной: лет пять-шесть, не больше. По доброй воле иудей ни за что такую не бросит.
Всё это показалось рыцарю странным. Поэтому вместо того, чтобы вернуться к магистру и доложить результаты, он решил продолжить разведку.
– В доме напротив живет магометаночка, – рассказывал храмовник. – Достойная женщина. Мужа нет, сама восхитительна, как триста ангелочков. Смуглых ангелочков, конечно. И с ней ребенок – проныра и мошенник. Мы с Фатимой довольно близко познакомились.
– Надеюсь, – заметил Гуго, – не настолько близко, чтобы появился второй проныра и мошенник?
– Обижаете, мессир! Я же так, для пользы дела. – Аршамбо надулся.
На самом деле, заметил он, все его старания имели целью возвеличить орден, не более. Христианским женщинам сарацинки в подметки не годятся (он покосился на Мелисанду). И ему, то есть Аршамбо, достаточно свистнуть, как возле него закружится хоровод прекрасных дам. Так что магометанки ему не нужны, и если он общается с Фатимой, то исключительно из деловых соображений.
– Ну-ну, – усмехнулся магистр. – Прости, друг. Никак не хотел тебя обидеть.
Аршамбо успокоился и продолжил рассказ. На самом деле магистр де Пейн был несправедлив к нему. Если закрыть глаза на мартовско-кошачьи замашки Аршамбо, более полезного человека трудно было найти. Он снял дом Фатимы на две недели за смешную цену и предупредил, что в любой момент может вернуться, да не один, а с приятелями. И возможно, среди этих приятелей будет женщина. И очень возможно, что они будут вести себя… мнэ-э… несколько шумно.
– Интересно, – перебила его Мелисанда. – А у мусульман бывают святые?
– Бывают, – озадаченно посмотрел на нее Аршамбо. – Их зовут пророками. К чему это вы, Ваше Высочество?
– Понимаете, сир… Сдать дом проходимцу, которого видишь первый раз в жизни. Не взять денег. Вы ведь, сир Аршамбо, обещали заплатить денька через два, не так ли?
– Три.
– Вот-вот. Согласиться, что на две недели дом превратится в ад, свинарник и кобелярню, вместе взятые. Эта Фатима – святая.
– Вы забываете две вещи, сударыня, – улыбнулся магистр. – Аршамбо дьявольски обаятелен. Этораз.
– А два?
– Два… Хм… Сколько лет твоей пассии, Аршамбо?
– Около тридцати.
– Тридцать лет. Без мужа и с ребенком на руках. Думаю, мы не очень стеснили бы эту Фатиму.
Всё это Гуго произнес ровным голосом, без малейшего намека на превосходство. Мол, сударыня, мы всё понимаем. Дворцовое образование одно, а это жизнь. Рано или поздно все с этим сталкиваются.
Мелисанду его объяснения нисколько не удовлетворили. В Иерусалиме она тоже не в хрустальной башне жила и, как одинокие вдовушки ловят мужчин, вполне представляла.
В истории с Фатимой пряталась какая-то загадка.
– А мы можем посмотреть на эту Фатиму? – неожиданно для самой себя предложила принцесса.
– Конечно.
– Тогда идем.
Для начала путешественники двинулись к церкви Святого Петра. Дома взбегали по склонам горы. Шпили княжеского дворца возвышались над крышами, указывая путь. Невозможно заблудиться, пока путь тебе указывает такой прекрасный маяк.
Мелисанда всё не могла привыкнуть к многолюдью Антиохии, Иерусалим не шел ни в какое сравнение. Торговцы, рыцари, ростовщики, менялы – глаза разбегались от многообразия одежд и лиц. Отец нынешнего князя, Боэмунд I, сделал всё возможное, чтобы византийцы держались подальше от города. Но достичь этого удалось лишь наполовину: не мечом, так монетой, не копьем, так хартией… Узнай Боэмунд I, сколько в городе румийских купцов и какие они ломят цены, перевернулся бы в могиле.
Мелисанда беспрестанно вертела головой, стараясь запомнить всё, что видит. Она твердо решила, что, когда станет королевой, устроит в Иерусалиме всё так же, если не получше.
Оружейные лавки, посудные, каморки портных, пекарни… От ароматов еды кружилась голова. Аршамбо не выдержал первый. Он поторговался с пирожницей и вскоре вернулся с добычей – колобком, жаренным в оливковом масле. Гуго и Мелисанда купили медового снега, а потом принялись сравнивать достоинства греческого и испанского вин. Магистр охаял греческое. Мелисанда оказалась не в восторге от испанского. Аршамбо пришлось выступить в качестве третейского судьи, так что победила Франция.
Возле княжеского дворца мелькнул знакомый рыжий чуб. Принцесса ойкнула и дернула магистра за рукав. Одного взгляда магистру хватило, чтобы оценить обстановку.
– Де Бюр, – сквозь зубы процедил он. – И сюда добрался, мошенник. А ну быстрее!
Все трое нырнули в арку, ведущую в маленький дворик. Как раз вовремя: коннетабль Иерусалимский, сир Гильом де Бюр спускался по ступеням дворца. Оруженосец, до того скучавший подле рыцарского коня, бросился навстречу хозяину. Гильом принял поводья и со смехом потрепал юношу по плечу.
– Симпатичный мальчишка, не правда ли? – шепнул магистр принцессе. – А что это вы так вздрогнули, Ваше Высочество?
– Он мерзавец и предатель. Такой же, как и его хозяин. Но я не понимаю, сир. Они же ехали в Триполи собирать войска! Что им здесь-то понадобилось?
– Вероятно, то же, что и там. Убедить князя выступить против Тира.
– А король – в Халебе, – с горечью промолвила Мелисанда. – В зиндане сидит. У, сволочи! Как я их ненавижу!
«Я – будущая королева, – напомнила она себе. – При мне предателей, вроде Гильома, будут вешать. Им даже меча не достанется».
– А знаете, сударыня, – вдруг сказал Аршамбо. – я вот что подумал. Антиохией правит Боэмунд, а он мальчишка. На вашем месте я бы потолковал с ним. Думаю, он скорее послушает красивую девчонку, что предлагает ему подвиг, чем старого лентяя, бормочущего о пошлинах и откупах.
– Нет.
– Но почему?
– Сударь, я вас умоляю! Я помню Боэмунда десятилетним сорванцом. Мерзкий, противный мальчишка! Он дергал за косы мою сестру Алису. И подглядывал за нами, когда мы купались.
– Но с тех пор прошло шесть лет. Думаю, он изменился.
– Вряд ли.
Мелисанда накуксилась и молчала до самого дома Фатимы. Мысль о том, что ей придется строить глазки малолетнему (на три года ее младше!) нахалу, возмущала до глубины души. Но от правды не уйдешь, именно такой Боэмунд – безрассудный, вспыльчивый сорванец – мог отправиться с нею на Халеб. И та Мелисанда, что мечтала стать королевой, не могла не признать это.
Исаак бен Бецалел жил в богатом районе. Зловещий дом, в котором Мелисанде предстояло встретиться с ассасинами, на поверку оказался весьма симпатичен. Вьюнок скрывал грязь и выбоины на штукатурке, у входа чах мирт с блестящими, словно лакированными, листьями. Полукруглые арки, нависающий над головой второй этаж… При желании внутрь можно было запрыгнуть с крыши дома напротив – того, в котором жила Фатима. Как оказалось, Аршамбо тоже подумывал об этом.
– Узкая улочка, – заговорщицки подмигнул он. – Видите то окно, сударыня? Если там посадить Жоффруа с луком, он превратит в святого Себастьяна любого, кто появится за дувалом.
– Точно?
– Святая правда. Идемте же!
Из-за дувала доносились скрежещущие звуки. Что они означают, Мелисанда так и не смогла понять. Над дорогой стелился дым, пропитанный вонью подгоревшего масла и камфары. Аршамбо не колеблясь повел своих спутников к дверям.
Разведка у Фатимы стояла на уровне, за гостями давно уже наблюдали черные любопытные глаза. Узнав Аршамбо, Гасан со всех ног дунул в дом.
– Мама, мама! – донеслось оттуда. – Дядя Аль Аббас плишел!
– Мир вам и благословение, госпожа Фатима! – возвысил голос Аршамбо. Повернулся к спутникам, успокаивающе подмигнул. Мол, сейчас всё устроится.
Хозяйка дома спешила навстречу гостям, запахиваясь в абайю. Увидев Мелисанду, она замедлила шаг. Взгляды женщин встретились. Обе сделали выводы, оценив противницу по своей, одной ей ведомой шкале.
Фатима сразу сообразила, что Мелисанда не из тех девиц, с которыми холостяки «устраивают шумно». И в лице, и в осанке гостьи чувствовалась властность. Девушка выглядела той, кем, по сути, и была: переодетой принцессой.
Мелисанда, в свою очередь, отметила, что «триста ангелочков» – явное преувеличение. Фатиму даже миловидной назвать язык не поворачивался. Худая, невысокого роста, она держалась настороженно, если не сказать дико. Смуглое лицо, пухлые губы, рот непропорционально большой. И над губой бородавка. Аршамбо действительно заигрывал с ней «для пользы дела».
– Мир вам, уважаемые гости, – поклонилась Фатима. – Проходите, чувствуйте себя как дома.
– Тем более, – подхватил Аршамбо, – что нам здесь жить. Идемте же! Мессир, сударыня.
Храмовник и хозяйка дома обменялись быстрыми взглядами. Во взглядах этих скрывалось многое: обещания, упреки, сомнения. О, целую поэму можно написать только из того, как люди смотрят друг на друга.
Гасан подергал храмовника за полу плаща:
– Дядя Аль Аббас, а ты мне месь дас поделзать?
– Нет, малыш. Воин достает клинок с одной целью – сражаться. Зря же махать мечом не стоит.
На лице ребенка отразилась напряженная работа мысли.
– Так, да? Ну тогда пойдем на улису, – рассудительно ответил он. – Там дядя Юсуф толгует пилозками. Ты его залубишь, забелешь пилозки, а мне дас за месь поделзаться.
– Дивный ребенок, Фатима, – восхитился магистр. – Поздравляю.
– О Аллах! Это паршивец, каких свет не видывал. Гасан, расстройство моей души, что ты под ногами вертишься?! Разве не запретны для тебя разговоры со старшими?
Мальчишка хлюпнул носом и спрятался за материнскую юбку. Сир Гуго смотрел на него с грустной улыбкой:
– У самого когда-то такой был. Потом вырос, мерзавец… Ладно. Что старое поминать. Госпожа Фатима, нам угодно осмотреть верхние покои.
– Позвольте, я провожу вас, господин.
Дом представлял собой ужасающую смесь румийской, франкской и арабской архитектуры. У него было одно несомненное достоинство: его выстроили после взятия Антиохии. То есть он был относительно новым. В остальном это место нагоняло тоску. Беленые стены без ковров, грязь, нищенские лежанки…
– Благородной даме бесчестно жить в таком убожестве, – извиняющимся тоном произнесла Фатима. – Будь у меня деньги, я бы сделала из этого места райский сад, только без гурий. Но, видит Аллах, мне приходится одной растить Гасана. От паршивца никакой помощи.
– Понятно.
Магистр выглянул в окно. Фатима прибеднялась. Владея таким большим домом, можно было жить вполне безбедно. Интересно, почему у нее до сих пор не нашлось постояльцев? Или дело всё-таки в соседях?
– А кто живет напротив, госпожа? – спросил он, словно между прочим.
– Мариды, господин, – не смущаясь, ответила сарацинка. – Мариды и ифриты.
– Кто-кто?!
– Это местные злые духи, сударыня, – пояснил храмовник. – Фатима так шутит.
– Какие шутки, – поморщилась хозяйка. – Дом неделю как заброшен. А раньше сущие дьяволы там жили. Пьянчуги и задиры, просто Аллах знает, что такое. Я всё боюсь, что они вернутся. Может, вы бы их утихомирили, франки? Ваш друг Аршамбо говорит, что вы из рыцарей Храма. Отступать перед врагом и обижать женщин равно запретно для вас.
– Он говорит правду.
– Это хорошо. Благослови вас Аллах, франки! – При этих словах с магистром произошла удивительная перемена. Глаза его сузились, скулы резко очертились.
– Оставь свое языческое благословение при себе, женщина! – рявкнул он. – Или забыла, что разговариваешь с воином Христа?
Фатима до смерти перепугалась. Беспрестанно извиняясь, она бросилась вон из комнаты. Когда она ушла, Гуго довольно потер руки:
– Ну вот, Ваше Высочество. Дело, можно считать, в шлеме. Посмотрите сюда.
Мелисанда послушно подошла к окну. Внутреннее убранство опасного дома предстало перед ней как на ладони. Девушка могла видеть краешек шкафа с алхимической посудой, а также стол и лавки у стены. На столе лежала потертая книга, развязанный мешочек (из него высыпалась мелочь), почерневшая от старости жаровня и надкушенный пирожок с курдючным салом. Точно такие же принцесса видела на прилавке Юсуфа, торговца, что дежурил на улице. Похоже, их пекли здесь же, в алхимической печи.
– В этой комнате мы посадим Годфруа и Аршамбо. Вряд ли в деле занято больше дюжины ассасинов. Едва возникнет тень опасности, парни перепрыгнут на балкон. Потом ворвутся внутрь и перережут всех, кто прячется в доме. Жоффруа с луком засядет на крыше. Гундомар и Пэйн заранее прокрадутся в дом…
– А ассасины не найдут их?
– Только не этих мерзавцев. Они стольким мужьям наставили рога, что ад по ним рыдает горючими слезами. Прятаться в шкафах – чуть ли не единственное, что они умеют. Пойдемте, сударыня, на крышу. Там я доскажу остальное.
Глаза Мелисанды загорелись. Уж что-что, а лазить по крышам да чердакам она обожала с детства. Магистр поднялся первым, а девушка замешкалась: подол блио зацепился за сучок в ступеньке.
– Сам я буду дежурить на улице, у всех на виду, – донесся до нее голос храмовника. – Пусть думают, что я единственный, кто вас защищает. Если вздумают предать, их ожидает горькое прозрение… Что-то случилось, сударыня? Почему вы отстали?
– О нет, мессир. Я сейчас, – Мелисанда подергала подол.
На душе было радостно и легко. Голос Гуго де Пенна вселял в нее уверенность. Неудивительно, что рыцари боготворят своего магистра. За ним – хоть в огонь и воду!
А еще принцесса поняла, что нисколечко не боится встречи с ассасинами. Что ей Аламут и орды убийц? Да хоть сам ас-Саббах со своими колдунами. Ее охраняет целый рыцарский орден! И пусть какая-нибудь ассасинская сволочь только попробует ее тронуть. Да что тронуть – просто взглянуть плохо. Храмовники от него костей не оставят!
Гуго протянул ей руку, принцесса с благодарностью оперлась на его ладонь. Весеннее солнце слепило глаза, заставляя щуриться и вытирать слезы.
– А вот, сударыня, дворик Исаакова дома. Когда дувал не мешает, можно всё прекрасно рассмотреть – магистр махнул рукой за спину.
Принцесса посмотрела, куда он указывал, и обмерла.
– Ой…
– Что случилось?
– Там… Там…
Гуго обернулся. Лицо его помрачнело.
– Прячьтесь, сударыня. Не маячьте, у них наверняка есть лучники.
Дважды повторять не пришлось. Мелисанда плюхнулась на раскаленную крышу. Рядом беспечно опустился храмовник.
Святая Мария, да как можно сражаться с этими чудовищами?!
Весь двор, насколько можно было видеть, заполняли люди самой бандитской внешности. Одни сидели у очага и пили чай, другие дулись в кости третьи штопали одежду. Кто-то точил топор устрашающих размеров. Точильное колесо издавало заунывный, скрежещущий звук. От этого звука по спине Мелисанды побежали мурашки.
По самым небрежным подсчетам, бандитов собралось не меньше двух дюжин. И каких! Рожа на роже! Черные вытертые халаты, бугры мышц, лысины, бороды, тюбетейки. А ножи! А сабли! Но страшнее всего были глаза ассасинов. Для этих людей не существовало ада.
Ладонь магистра успокаивающе легла на плечо девушки.
– Страшно, Мелис? – шепотом спросил он. Принцесса кивнула. Страшно? Не то слово! Да они же с ней и разговаривать не станут. Сразу съедят!
– Это меняет мои планы, – признался магистр. – Я не думал, что их будет столько.
Сердце Мелисанды упало. Ну конечно… Сир де Пейн смельчак, но не безумец же. Храмовников всего восемь человек. Что они сделают против толпы бандитов?
«Ничего, – подумала она. – Пойду к Боэмунду. Буду просить, требовать, лить слезы. Этого ни один мужчина не вынесет. Только бы не видеть эти рожи!»
Магистр пребывал в тяжких раздумьях. Он пыхтел, морщился и загибал пальцы, что-то высчитывая.
– Нет, не получается, – огорченно заявил он. – Их слишком много…
– Вот и я думаю. Может, лучше к Боэмунду?
– К Боэмунду вы тоже сходите. Лишним не будет. – Магистр в раздражении стукнул себя по колену: – Нет, но каково! Я-то рассчитывал послать Роланда с утречка на базар. Наш повар, – доверительно объяснил он, – просто олух царя небесного. Жульен у него получается по вкусу как консоме, а консоме – как старая попона. Роланду он в подметки не годится. Но теперь-то ничего не выйдет… Роланду придется стоять с мечом у задней калитки. Чтобы эта сволочь не разбежалась, пока мы их будем резать.
Всего-то?! А она…
Заросший до самых глаз бородой ассасин наконец отошел от точильного круга. Подбросил в воздух перышко, взмахнул мечом. На землю упали две белые пушинки.
Мелисанде стало смешно. Нашел чем хвастаться… Аршамбо как-то подбросил в воздух полено и выхватил меч. На землю упала гора щепок. И этих трюков она боялась? Фи!
– Пойдем, Мелис. Всё, что нужно, мы выяснили.
Магистр протянул принцессе руку, помогая чиститься. Душа Мелисанды пела. И как она могли усомниться в храбрости своих рыцарей? Вот чудачка!
Ни магистр, ни принцесса не заметили, как из-под лестницы выскользнул Гасан. Мальчишка опрометью метнулся к выходу. Выбежав из дверей, он что есть духу припустил к дому с ассасинами.