Прося корону сохранить.
И Демон власть ему отдал,
Но сердце взял, чтоб погубить.
Взял Демон сердце короля,
Во сталь его он превратил
И жаром адским раскаля,
Обратно в грудь ему вложил.
Король с тех пор тираном стал,
Он кровью трон свой укрепил.
В груди его сидел металл,
Который душу холодил.
Стальное сердце не стучит,
В нем страха нет, и грусти нет.
Стальное сердце не болит,
Не старится под гнетом лет...
Но только нет в нем и любви,
Нет счастья, радости и слез.
Нет в замороженной крови
Мечты, волненья, сладких грез.
И тот король доселе жив,
Король, чье сердце, словно лед.
Он ни печален, ни счастлив,
В нем жизни нет, но он живет.
Стальное сердце не стучит,
В нем страха нет, и грусти нет.
Стальное сердце не болит,
Не старится под гнетом лет...
- Поучительная история, - усмехнулась графиня, когда менестрель умолк. Только не советовала бы я петь эту песню при дворе моего братца...
- Но ведь это аллегория, ваше высочество, - с улыбкой ответил менестрель. - К тому же, не мной сочиненная. Это, в общем-то, народная песня, а устами народа, как известно, глаголет истина.
- Истина глаголет устами того, кто сильнее, - возразила графиня. - Хорошо, конечно, если им оказывается народ, но чаще всего в этом мире правыми бывают именно такие вот короли со стальными сердцами.
- Валерия, вы слишком прагматично относитесь к искусству, - заметил герцог. - Ведь музыка не ставит своей целью решение философских дилемм, она всего лишь услаждает слух, тревожит либо веселит душу. Улучшает настроение.
- Да, действительно, музыка проблем не решает, - согласилась графиня. - Но она их ставит. Задача любого искусства - поднять из глубин человеческой истории, либо из глубин человеческой души вопросы, над которыми следует призадуматься. Вопросы, над которыми люди, погрязшие в суете житейских проблем, не задумываются, которые они не замечают. Или не хотят замечать. Только их нельзя не замечать. Без стремления к познанию, без самоанализа человечество рискует потерять культуру и вообще цивилизацию. Стремление к познанию (и, в первую очередь, к самопознанию) движет прогрессом. Искусство задает вопросы. А уж решать эти вопросы человек должен сам. Ты согласен со мной, музыкант?
Борислав поправил волосы.
- Раз вы, ваше высочество, так утверждаете, - хитро сказал он, - то не могу не согласиться...
- А свое собственное мнение ты имеешь?
- Да у меня и мнения-то никакого нет. Я не задумываюсь над жизнью, я просто живу. Почему цветет липа, почему поет птица и светит солнце? Не знаю. Я тоже пою, как та птица, но не могу объяснить смысла жизни. Да и нужно ли оно мне?
- Быть может ты и прав. А может ты просто и сам не знаешь, что тебе нужно?
- Нет, не знаю, - ответил менестрель. - Мой разум действительно не знает, чего же ему надобно. Требуют только чувства. Если бы не было у людей простых и понятных телесных потребностей, тогда, возможно, и жизни бы не было. По-моему, чистое сознание - это химера.
- Да-а-а, ты действительно поэт, - протянула графиня. - Небось, и песня у тебя про химеры есть?
- Есть... - подхватил музыкант. - Вот, послушайте...
Цветут ромашки у ручья,
От ветра голову склонив.
Зачем цветут? Не знаю я.
Я только знаю, что я жив...
Один мудрец решил познать:
В чем жизни кроется секрет?
Он стал науки изучать,
Потратил много зим и лет.
Ему казалось, что вот-вот