Ян тяжело дышал.
- Я не знаю, правда ли то, что ты занималась колдовством. Я не знаю вообще, что такое колдовство. Быть может, это зло. Или добро. Я не знаю. Одно мне известно, одна истина: если кто-то нарушает закон, он должен быть наказан. Независимо от того, плохой этот закон, или хороший. В этом мире правда на стороне тех, кто сумел сделать ее законом. Даже если это не правда, а ложь.
Ян бросил протоколы на пол.
- Мне нелегко судить. Я не хочу и не могу судить. Пусть судят те, у кого хватает смелости взять на себя ответственность.
- А если суд несправедлив?
- То вся тяжесть вины падет на несправедливо обвинивших!
- Но ведь ты помогаешь им...
- Нет! В Послании сказано: "Не судите, и не судимы будете". Поэтому я не сужу. Но это, к сожалению, все, что я могу для тебя сделать. Просто не судить. Прости, больше я ничем тебе помочь не смогу.
Ян вышел из камеры, прислонился к стене.
"Я думал, что готов, - прошептал он. - Но, боже мой, как я ошибался!"
ГЛАВА 22
Масляная лампа коптила уже давно, но клерики этого не замечали. Они сидели в небольшой комнате и пили вино. Позабыв про все посты и ограничения. Они пили долго и жадно, словно стараясь загасить какой-то огонь, горевший внутри. Пили, не пьянея и чем больше, тем жаднее. С Охотником они поругались и расстались с ним возле Горного.
Иоанн откупорил очередную бутылку.
- Выпьем за наш провал!
- Почему провал? - не согласился Петр. - Нет, мы все сделали правильно. Кроме одного: не надо было так сразу на графиню с обвинениями накидываться.
- Ну, теперь ничего не изменишь. Будем надеяться, что его преосвященство об этом не узнает...
- Если даже он и не узнает, все равно нам взбучки от отца Люцера не миновать, - предупредил Лука. - Потому как поездка наша принесла не больше пользы, чем в прошлый раз.
- Зато не погиб никто.
- Нашей заслуги здесь нет.
Петр задумчиво катал по столу хлебный шарик.
- Как бы то ни было, все уже позади, - ободряюще сказал Иоанн, разливая вино по стаканам. - Вернемся в Резиденцию, займемся привычными делами. Молодежь станем готовить.
- Да, Иоанн, ты прав. Работы по горло. Нам надо как можно скорее вернуться в Столицу.
- Но не раньше, чем мы разделаемся с этим добром! - Иоанн указал на стройный ряд винных бутылок. - Давненько я не пивал такого вина. Лука усмехнулся.
- Сказать точнее, ты вообще давненько не пивал.
- А ты откуда знаешь? Следил за мной, что ли? Я человек свободный, имею право выпить, когда мне вздумается.
- Так уж и свободный... Ты все-таки монах.
- Нет, Петр, я не монах. Вот ты - монах. И он тоже, - Иоанн указал на Луку.
Петр не нашелся, что ответить.
- Если не монах, то кто же ты? - поинтересовался Лука.
Иоанн стукнул себя кулаком в грудь.
- Я - меч Бога. Я орудие справедливости. По крайней мере, стараюсь им быть.
- Чьей справедливости? Уж не небесной ли?
- Нет, не небесной. Небесам справедливость не нужна, там все благополучно. Справедливость нужна здесь, на земле. Но не всем. Она нужна слабым. Ведь справедливость - это вообще оружие слабых. Они придумали себе его сами. Сильным в справедливости нет надобности.
Иоанн опустошил стакан и наполнил его вновь.
- Если на то пошло, то мы как раз служим сильным, - заметил Петр.
Иоанн отрицательно покачал головой.
- Служим-то мы сильным. Но справедливость мы пытаемся восстановить именно для слабых. Согласен, звучит абсурдно, но так оно и есть. Просто дело вот в чем: справедливость - эта та кость, которую кидают правители народу, чтобы тот не ворчал. Кость довольно-таки маленькая и тщательно обглоданная, да собака такая голодная, что довольствуется и этим.
- Ты, Иоанн, все против власти выступаешь, - проворчал Лука. - А не надо этого делать, не надо. Поперек власти идти - что поперек ветра парус ставить. Другое дело, - добавил он более хитрым тоном, - другое дело, что при умении да осторожности парус этот можно так подставлять, чтобы было и по ветру, а все ж плыть в своем направлении.
- Да не парус ты, а задницу свою подставляешь! - презрительно бросил Иоанн. - Тебе плюй в лицо, а ты будешь спасибо говорить. Вот на таких как ты все и держится, вся эта гнилая система.
Лука нехорошо посмотрел на Иоанна, но промолчал.
- Ну вот, пожалуйста! - удовлетворенно захохотал Иоанн. - Вот вам и подтверждение! Другой бы на его месте мне за такие слова уже всю морду разворотил, а этот проглотил молча, и все.
- Перестань, Иоанн! - поморщился Петр. - Ты пьян.
- Может быть я и пьян. Скорее даже да, чем нет. Зато я говорю правду. Есть три категории людей, которые говорят правду. Это пьяные, дети и блаженные. Что у них в уме, то и на языке.
Иоанн открыл еще одну бутылку.
- Кому нужна такая правда? - зло сказал Лука, отпивая вина. - Ты, наверное, вообразил, что открываешь людям глаза? Тоже мне пророк! Такую правду знают все. И что с того? Проще кому-нибудь от этого? Да ничего подобного! Если что людям и нужно, так это мечта. Правда - это почти всегда боль. Мечта же дает человеку надежду.
- Пустую надежду, - поправил Иоанн.
- Пускай так. Но это их собственный выбор, их право.
- Не согласен я с этим, - вклинился в разговор Петр. - Что значит "собственный выбор"? Если бы человек жил в одиночестве, подобно зверю в лесу, тогда он мог бы решать все за себя сам. А мы живем в обществе. В государстве. На каждом из нас лежит ответственность за все человечество.
- Да брось ты! Кто будет думать про человечество? Разве что Бог. Пусть лучше каждый заботится о том, чтобы его интересы не ущемлялись, тогда каждый получит свое.