- Это где и когда?
- Это во Франции и далеко в Истории.
- И там подвешивали за...
- Тогда рубили головы.
- Крутые ребята! - восхитился Саня.
Я не сказал Сане, что не хочу его впутывать ни в какие истории. Он бы не понял и обиделся. Память о Сереже ему была так же дорога, как и мне. Я лишь туманно намекнул, что благодаря старьм связям у меня есть возможность выйти сухим из воды, а Саня загремит. И накроется его бизнес. И пропадут даром все его усилия наладить в Америке новую жизнь. И Сережа, который содействовал Сане в получении эмиграционной визы в США, - Сережа, будь он жив - этого бы не одобрил.
- К тому же, - добавил я, - Мы еще не оказались с Кабаном в закрытом помещении. Вот это надо организовать, организовать через Зину. А с Зиной дело тонкое и щекотливое.
- Подумаешь, - фыркнул Саня. - Эту тонкость могли бы поручить мне. Вы, Антон Валентинович, разучились общаться с дамочками. Я ничего не хочу сказать про вас плохого. Вы просто забыли, что бывает с бабой, когда она получает седьмую палку в ночь. Наутро в назначенное место она мне приволочет черта лысого. Как уж исхитрится и изловчится - ее проблема. Но приведет. Помню, в Афгане попал в санчасть. Медсестра ко мне льнет. Взводный оценил обстановку. "Саня, ребята на тебя надеются. Отдери девочку так, чтоб отоварила нас спиртом". Антон Валентинович, я не хвастун. Спирт в Афгане был дороже валюты. Но я обеспечил спиртом мой взвод.
Признаться, такая аргументация была для меня неожиданной. И не в конкретном случае, а, скажем так, в плане философском или общежитейском. Действительно, какая-то область отношений между мужчиной и женщиной, вернее нюансы отношений, вернее - количество нюансов - увы, мне уже недоступны. Недоступны мне. Что же касается Дженни... Если когда-то кто-то ее коснется, получит доступ, если даже рассматривать гипотезу Сани теоретически, гипотезу "седьмой палки" (...извините...), то... Мне лучше зажмурить глаза и "то" не рассматривать.
* * *
- Я забегу на полчаса к русской маникюрше. Ты погуляешь или зайдешь со мной?
Когда так ставят вопрос, значит, надо зайти.
Полутемная квартира с мрачными низкими потолками. Русская маникюрша-надомница (между прочим, чистопородная еврейка) зажгла лампы над столиком, разложила режущие и пилящие слесарные инструменты. Я сел рядом с ней. Маникюрша занялась руками Дженни, а я занялся созерцанием светлого лика моей визави. Иногда светлый лик прикусывал губу, и я шипел: "Зачем вы ей делаете больно?" "Я зачищаю", - хладнокровно отвечала слесарь-инструментальщица. Дженни делала вид, будто не обращает на меня ни малейшего внимания и обсуждала со своей мучительницей какие-то глупости. Из углов безмолвно вылезали домашние. Тоже полюбоваться божественной красотой? Боюсь, что это меня демонстрировали публике. Когда публики скопилось достаточно, Дженни, не отрывая глаз от своих пальчиков, бросила небрежную фразу: "Вот возьму и уеду в Париж"...
Раздался голос доктора Фауста.
И еще я помню дождь. Настоящий дождь (Калифорния когда хочет, то может!), с потоками воды на мостовой, с водяными пузырями, прыгающими по лужам. Мы с Дженни вышли на балкон и слушали музыку низвергающихся струй и вдыхали пьяняще-свежий запах ливня.
"Остановись, мгновенье!" - опять взывал доктор Фауст. Честное слово, я понимал, что мгновение прекрасно, но остановить его не мог.
К тому времени, повторяю, события понеслись галопом, я их подстегивал (продолжая интригу с Зиной), я носился за ними на "рейнж-ровере" Сани, и вот эта нечаянная радость мгновений, приоткрывающих смысл жизни, мне казалась всего-то лирическим отступлением от основного сюжета.
* * *
С Саней мои отношения были простые и ясные. Тогда, на Беверли-Хиллз, сев в его "рейнж-ровер", я сказал: "Саня, если бы ты был в Париже в те дни, ничего бы с Сережей не случилось". Я сказал это без всякой задней мысли, ибо действительно так думаю до сих пор. Для человека с характером Сани этих слов достаточно, чтобы следовать за вами сквозь огонь и воду, прямо в медные трубы. К тому же у Сани имелась необычная цель, своего рода идефикс: подвесить Кабана за... Я нуждался в его помощи, однако поставил себе задачу не доводить Саню до медных труб. То, что называется "медными трубами", я пройду сам в гордом тюремном одиночестве. Я опасался лишь того, как бы его бизнес не вылетел в элементарную трубу. В гараже машины ждали ремонта, а Саня мотался со мной по Большому Лос-Анджелесу. Французы в подобных ситуациях говорят кратко и исчерпывающе: desole.
Моя интрига с Зиной была противоречива и запутанна. Зина являлась ключевой фигурой, я должен был ее использовать. Но мне всегда претило использовать женщин в каких-то корыстных целях, кроме как по прямому назначению. В данном случае "прямое назначение" (пардон) абсолютно исключалось. Поэтому отношения с Зиной строились по принципу сослагательного наклонения. Я встретил вас, ах (если б не Дженни), такую привлекательную и подходящего мне возраста (если 6 не Дженни), вполне вероятно, я нашел бы с вами тихую гавань (почему-то в общении со мной тема тихой гавани - главный козырь у всех баб. Неужели я похож на отставного пирата?), да, возможно, сложилась бы семья (если 6 не Дженни) и кого-нибудь бы родили, я еще на это способен, но моя судьба - Дженни. Сослагательное наклонение - это проявление вежливости и хороших манер, не более того. И я не понимал, почему Зина, женщина весьма проницательная и сообразительная, готова была разбиться ради меня в лепешку. Удивительно быстро она догадалась, что мне надо. И ей хватило ума и такта не спрашивать: зачем? "Раз вам это надо, я сделаю". Она подставляла Кабана, зная, что подставляется сама. Кабанов был не из тех людей, которые прощают подобные штучки. Я, правда, надеялся, что после свидания со мной товарищ К. растворится как дым. Я не мог этого обещать, только намекнул. И Зина мне поверила. Доверилась мне. А когда женщина мне доверяет, я чувствую за нее ответственность. И хоть она с безумным упрямством продолжала возводить на Дженни поклепы ("она вас бросит, вы ей нужны как трамплин, она вас погубит"), я не слышал этих слов. Мало ли что может наговорить женщина от отчаяния и безнадеги? В такой ситуации мужчина должен быть чутким, внимательным. Не совершать резких движений. Сослагательное наклонение. Да, милая Зина, наверно, вы правы, и если меня бросят, то тот, кому я нужен, подберет... Жизнь длинная (длинная ли?), поживем - увидим... "Есть у тучки светлая изнанка". Это не я придумал. Старая американская песенка.
Короче. Не имея ничего предложить существенного, я сервировал стол. Сервировка отвлекает и успокаивает.
Дженни ворвалась в пиццерию, как слон в посудную лавку. Брызнули черепки. Со мной обошлась как с нашкодившим мальчишкой. Показала свою власть и тяжелую поступь. Зря она это сделала. И несправедливо.
Но Зина проявила поразительную мудрость, тонкость и великодушие. Она позвонила утром, когда Дженни уехала на работу, и сказала:
- Дорогой профессор, наш договор остается в силе.
Положила трубку, прежде чем я успел что-то промямлить.
Полчаса (до приезда Сани) я размышлял на оригинальную тему: о странностях любви.
* * *
Профессионалам известно, что если вы желаете организовать тайную встречу, в результате которой может случиться... гм, летальный исход, то самое подходящее место не темный гараж, не одинокий домик на пустыре, не дешевый мотель с облупленной штукатуркой - фиг туда кого заманишь! - нет, лучшее место для такого рода экзерсисов - двухкомнатный номер на пятнадцатом этаже шикарной гостиницы в престижном районе города. Обычно в вестибюле крутится столько народу, что никакая служба безопасности не засечет, кто куда вошел и кто откуда вышел. И в дорогом отеле солидная звукоизоляция, в номерах двойные двери, персонал не беспокоит. Естественно, подымут тревогу, если вы затеете в номере стрельбу из противотанковых орудий, да зачем это шумовое оформление, когда, уверен, как ваш услужливый собеседник, у вас под рукой, в выдвинутом ящике стола, лежит предмет меньшего калибра...
Дмитрий Кабанов не был профессионалом. Визитная карточка президента хренсредькойкорпорейшен, New-York, 5-th Avenue, и адрес отеля, в котором остановился прилетевший бизнесмен, на набережной в Санта-Монике, произвели впечатление. И Кабанов соответствовал: он облачился для визита в полосатую сорочку, повязал галстук, принес в атташе-кейсе копии контрактов и рекомендаций. Правда, по русской хитрожопости, он сунул в карман брюк пистолетик, но Саня его выудил оттуда на пороге номера. "Ай-яй-яй, Дима, разве деловые люди так поступают? У тебя есть лайсенс на ношение оружия? Тюрьма по тебе плачет!"
Полагаю, что в этот момент Кабан предпочел бы все же сидеть в казенном доме под охраной полиции, а не в уютном номере с видом на океан (через наглухо закрытое окно), хотя ему предлагали на выбор виски, вино, пиво. Он понял, что, если даже будет орать во все горло, - никто не услышит. То есть когда-нибудь и услышат, однако Саня в соседней комнате, долго голосить не даст.
В общем, Саня оказался прав. Ни один человек за всю мою жизнь не испытывал такого непреодолимого желания говорить со мной. Нечто вроде словесного поноса, физиологическое недержание речи. Возможно, это была инстинктивная попытка скрыть свой страх, но страх проявлялся в дрожании рук, в тембре голоса, в заискивающей улыбке. Почему он впал в такую панику? Я же его не колол, не резал, не пытал каленым железом, а терпеливо выслушивал. И возник я не как призрак из преисподней, - когда-то мы были знакомы, пили за рождественским столом у Сережи, на той самой квартире...
Эффект неожиданности?
Кстати, воспользовавшись редкой паузой, я "отмазал" Зину. Дескать, как вы могли подумать, Дима, что такую вульгарную бабу пустят в такой отель? У вас есть причины прятаться от французской полиции? Значит, плохо прятались. Мы, скромные дилетанты, просто шли по следу, засекли вас с этой особой и сказали ей, чтоб не путалась под ногами, проваливала. Таким образом "отмазав" Зину, я в глазах Кабана вывалял ее в грязи. В благодарность за все хорошее... Зиночка, прошу прощения, издержки ремесла. Зато теперь у Кабана к вам не будет претензий. Он убедился, что виноват сам. Потерял бдительность.
В рассказе (в рассказах? в Кабаньей исповеди? в приключенческом парнокопытном романе? определить затрудняюсь), словом, в потоке речи, который на меня обрушился, названия французских, немецких, швейцарских фирм, фамилии российских министров и имена главарей русской мафии: Кореец, Япончик, Тайванчик, Бирманец, Сингапурец - почти все народы Юго-Восточной Азии были тут перечислены (почему - пусть ломает голову московская милиция) - причудливо переплетались с историей больного зуба. Дантист содрал с Кабана не шкуру (к моему сожалению) - огромные деньги и не вылечил. И чувствовалось, что если незлобивый рубаха-парень Дима (таким он хотел себя представить) имел на кого зуб, то на этого дантиста. В ту роковую для Сережи неделю несчастный господин Кабанов лез на стенку, не спал ночами, никакие болеутоляющие таблетки, даже с морфием, на него уже не действовали, и зуб невозможно было вырвать, ибо не могли подействовать и все анестезирующие средства.
Я понял, что избрал неверную тактику. Мой излюбленный прием не срабатывает. Кабан способен нести свой помет еще в течение суток, и из всех выловленных мной деталей и подробностей нарисуется картина не последнего вечера, а история зубной болезни - случай, бесспорно, редкий и занятный для специалиста, но меня-то интересовало другое.
Кабан оказался совсем не глуп, быстро сориентировался и психологически рассчитал тоньше. Он хотел перво-наперво выиграть время. Чем дольше мы сидим так с глазу на глаз, тем сложнее будет для меня запустить руку в ящик стола, ведь я уже как бы привык к собеседнику, стольких вспомнили общих знакомых, подружились, можно сказать, с товарищем Кабановым... С глазу на глаз - дуэль обоюдоострая. Он тоже что-то угадывал, и я заметил в его взгляде уверенность мол, как-нибудь выкрутимся. Теперь мальчик Дима посматривал с опаской лишь на дверь смежной комнаты, где затих другой мальчик. Какая роль предназначалась Сане? Этого Кабанов не знал.
Менять тактику на ходу всегда рискованно. Увы, видимо, у меня не было прежней хватки. Я задал несколько вопросов в лоб. Сначала это Кабана напугало и озадачило. Он почувствовал отступление от сценария. В глазах опять мелькнул страх. Решив развить успех, я опять спросил в лоб и вдруг получил тираду - в лобешник же:
- Я тоже был в этом списке. Когда мы бросили свои дела в России, нас бы, наверно, не тронули. Список послужил предупреждением, чтоб мы очистили территорию. Но Сережа сам подписал себе смертный приговор, полетев в Киев по приглашению президента Украины. У него с президентом были старые связи, еще со времен, когда Кучма руководил военно-промышленным комплексом Днепропетровска. Сережа предложил президенту проект снабжения Украины нефтью из Арабских Эмиратов, через Средиземное и Черное моря. Кучма проект одо6рил. Ведь нефть получалась дешевле российской в два раза. Вы понимаете, кому это могло сильно не понравиться. Дата? Сережа летал в Киев 5 ноября, вернулся в тот же день. Он собирался основать фирму в Киеве, там президент гарантировал Сереже полную безопасность. Вот почему они поспешили опередить.
Спрашивать "кто они?" было наивно. Я попросил рассказать подробнее о проекте и о планах переезда в Киев. Кабанов отвечал внятно и четко. Кончился поток больной фантазии загнанного животного. Мне давали точную информацию. Восстановилось недостающее звено в цепочке.
Я взглянул на часы и на дверь в смежную комнату. Мне тоже надо было спешить.
- Дима, вы сможете тихо спуститься в вестибюль?
Он посмотрел умоляюще:
- Проводите меня, пожалуйста, до такси.
...В отличие от президента Украины я мог гарантировать ему безопасность только своим присутствием.
В лифте Кабана опять понесло. Облегчался.
- Почему Саня меня ненавидит? Он хочет подвесить меня за... верно? Он жил с моей женой, и я ему это простил...
Я чувствовал себя вне игры. Или играл на чужом поле по незнакомым правилам. Кто с кем жил - не так уж было важно (Важно. Любая мелочь весома. Смутно припоминаю. Приятная дамочка. Говорили, что Кабанов ее третировал), но я не знал об украинском проекте и, главное, я не знал, что Сережа летал в Киев! Пошел в воду не зная броду... Отпуская Кабана, я понимал, что совершаю ошибку. Да выбора не было. Точнее, выбор между меньшей ошибкой и капитальным ляпом...
- ...Меня ищут все. Французская полиция как основного свидетеля. Российские спецслужбы - думают, что я был причастен к проекту. Украинцы думают, что это я продал Сережу. И меня предупредили: тесть Сережи, наверно, тебя тоже будет искать, а его в молодости называли Ангелом Смерти.
- Глупости, Дима. Я старый профессор.