легче нервам. Это было отчасти и нехорошо; ее изумляли отношения с ним. Уже давно привыкла она считать его своим, и себя
328
принадлежащей ему. Тогда откуда же эта неловкость? Как бы затрудненность в чувствах? "У него нелегкий характер,- решила она, стараясь себя успокоить.- Но, конечно, я должна его поддерживать".
Странным казалось ей то, что с Христофоровым ей было легче, свободнее, хотя понимала она его еще менее, чем Антона. Иногда, ложась спать, она улыбалась в темноте: "Он странный, но страшно милый. И страшно настоящий, хотя и странный".
Случалось ей видеть, как в знойный полдень подолгу он сидел над гусеницей, ползшей по листу; без шляпы бродил по саду, с расширенными зрачками. Обедая на балконе, внимательно наблюдал, куда летит горлинка, точно ему это требовалось. И с той же внимательностью, нежностью переводил взгляд на Машуру.
- Вам все нужно, все нужны? - улыбаясь, спрашивала Машура.
Он отвечал спокойно и приветливо:
- Я люблю ведь это... все живое.
В мезонине у него была подвижная карта неба. На каждый день он мог определить положение звезд. Вечерами очень часто выходил в сад, всматривался в небо, как бы сверяясь, все ли на местах в его хозяйстве.
Это заметила и Наталья Григорьевна.
- У вас со звездами какие-то особые отношения,- сказала она раз шутливо.
- Дружественные,- ответил Христофоров так серьезно, будто правда звезды были его личными знакомыми.
Однажды вечером они сидели с Машурой на террасе. Христофоров был как-то тих и задумчив весь этот день.
- Когда же Антон вернется? - спросил он. Машура сдержанно ответила:
- Не знаю. Он помолчал.
- Мне кажется, он не особенно хорошо себя чувствует. Машура слегка вздохнула и спросила:
- А как вы себя чувствуете?
- Я - отлично,- тихо ответил Христофоров.- У вас здесь мне очень хорошо. Но думаю все же, не долго тут пробуду.
С лугов тянуло сыростью и сладкой свежестью. Москва- река туманилась.
- Почему не долго?
- Знаете,- сказал Христофоров,- мне всегда приходится кочевать. То тут, то там. У меня нет так называемого гнезда. Кроме того, что-то смущает меня здесь.
- Как странно... Что же может вас смущать? - спросила Машура с качалки, слегка изменившимся голосом. Христофоров опять ответил не сразу.
- Не могу объяснить, но мне кажется, что я не должен жить у вас.
329
- Ну, это глупости!
Машура привстала, явное неудовольствие можно было в ней прочесть. Даже глаза нервно заблестели.
- Вы все выдумываете, все разные фантазии.
Расширив зрачки, Христофоров смотрел вдаль, не отрываясь.
- Нет, я ничего не выдумываю.
Машура подошла к нему, взглянула прямо в лицо. Его глаза как будто фосфорически блестели.
- Нет, правда,- тихо спросила она,- что вас смущает? Христофоров взял ее руку и молча пожал. Машура сбежала в цветник, остановилась.
- Это что за звезда? - спросила она громко.- Вон там? Голубоватая?
- Вега,- ответил Христофоров.
- А!..- протянула она безразлично и пошла в глубь сада. Сделав небольшой тур, вернулась.
Христофоров стоял у входа, прислонившись к колонне.
- В вас есть сейчас отблеск ночи,- сказал он,- всех ароматов, очарований... Может быть, вы и сами звезда, или Ночь... Машура близко подошла к нему и улыбнулась ласково.
- Вы немного... безумный,- сказала она и направилась в дом. С порога обернулась и прибавила:
- Но, может быть, это и хорошо.
Машура не скрывала - она тоже была взволнована. Весь этот разговор был неожидан, и так странен...
Она пробовала читать на ночь, но не читалось. Спать - тоже не спалось. За стеной мирно почивала Наталья Григорьевна. В комнате было смутно; ветерок набегал из окна. С лугов слышен был коростель. Долетали запахи, тайные вздохи ночи. Машура ворочалась.
Около часу она встала, накинула капот. Ей хотелось двигаться. Прислушиваясь к мерному, негромкому храпению за стеной, она с улыбкой подумала: "Ни к чему, оказывается, доброе мамино воспитание!" Все же выходила потихоньку, чтобы ее не разбудить,- не через балкон, а с другой стороны, где был подъезд. Тут росли старые ели. Среди них шла аллея, по которой подъезжали к дому. Машура направилась по ней. Было очень темно, лишь над головой, сквозь густые лапы дерев, мелькали звезды. Над скамейкой, влево, светился огонек папиросы. Машура быстро прошла мимо, среди тьмы парка, к калитке, выходившей в поле. Тут стало светлее. Вилась дорога; побледневшие перед рассветом поля тянулись. Отсюда завтра должен был приехать Антон. Машура оперлась на изгородь, смотрела вдаль.
Сзади послышались шаги. Она обернулась. Это подходил Христофоров. Папиросу он держал в руке, несколько впереди себя.
- А я и не сообразил, что это вы,- сказал он, тихо улыб- нувшись.
- Ночь проходит, еще час, будет светать, - ответила Машура.
330
- Почему вы нынче спросили о звезде Веге? - вдруг сказал Христофоров.
Машура обернулась.
- Просто... спросила. Она бросилась мне в глаза. А это что, важно?
Христофоров не сразу ответил. Потом все-таки сказал: