Но ведь я всегда любил Ильму! А Кенил…
Нет, стоп. Когда я во второй раз отправился на острова, я ведь не рассчитывал, что стану Избранным. И когда умирающий учитель вручил мне Кристалл, это вышло неожиданно для меня. То есть, я, конечно, надеялся, что так может быть. Надеялся — но не верил, что у меня больше шансов, чем у кого-нибудь другого. Прежде всего — у Мохеллиана.
Я ничем не выделялся среди прочих учеников. Я был прилежным и исполнительным, но… да, признавайся: я никогда не был столь талантлив, как Мохеллиан. Безусловно, он был достойнее меня. И когда учитель в первый раз остановил выбор на нём, он поступил справедливо. Но во второй раз, когда он вручил Кристалл мне…
Книга — для мудрости. Кристалл — для силы.
И Жезл — для власти. За Жезл нам и пришлось бороться друг с другом.
Нас было семьдесят семь, но только сорок девять приняли Вызов. Остальным, которые отказались, пришлось отречься от учения. О нет, я бы ни за что на это не пошёл!
Даже, если бы опасность угрожала Ильме?
Глупо. Ей ничего не угрожало. Только… только потерять меня навсегда, только это.
Она ведь и так потеряла меня! Как смешно: я победил, но Ильма всё равно потеряла меня.
Я победил. Возможно, Мохеллиан был мудрее, но я оказался сильнее.
Да, я не хотел убивать Кенил, но… нет, ни к чему лживые оправдания: я это сделал. Остальное не важно.
И ещё: она позволила мне сделать это. Да, я был сильнее. Но и она не сопротивлялась — лишь делала вид.
Меня это не остановило. Ничто уже не могло меня остановить. Я прикончил Мохеллиана — и завладел всеми тремя атрибутами.
У меня оказался избыток силы, но мне не хватило мудрости, чтобы правильно распорядиться полученной властью.
И тогда я потерял всё.
Или… Оглушительный вопль всех нервов сразу: или нет?!!
Стремительно темнеет за окном. Ночь берёт власть над городом в свои загребущие лапы. Дождя сегодня не будет. Хорошо.
Лада спит. Её едва слышное дыхание невинно и беззащитно. Вот ведь как: она пригласила меня к себе, а сама уснула. Она правда устала. Я тоже в этом виноват.
Пусть отдыхает. Ей ещё понадобятся силы.
Часы на стене — массовое орудие легального убийства. Они отстают на две минуты сорок три секунды. Всё равно — с невозмутимой практичностью они миг за мигом приближают неизбежное.
Некоторые считают, что время — это река. Они хотели придумать машину времени, чтобы перемещаться в прошлое и в будущее. Глупо: прошлое уже умерло, а будущее ещё не родилось. Им не приходило в голову, что по времени можно путешествовать не вдоль, а поперёк.
Если бы только я мог… но моей остаточной силы слишком мало.
Лёгкие щелчки — но для меня они как лязг мечей в последней смертельной схватке; как удары плетей по оголённой спине. Тик-тук, тиритук. Тик-тук, тиритук.
«Помнишь? Я здесь!»
О нет, не просто помню — знаю.
Картина на стене. Из-за неё всё случится скорее, чем могло бы — ведь её нарисовала Лада. Она не рассказывала, но когда мне нужно что-то узнать от человека, не обязательно задавать ему вопросы.
Ильма тоже рисовала, хотя иначе. Кажется, лучше… или нет. Может быть, и нет. Просто — иначе.
Илимандра — повелительница деревьев на Эльбисе: какая ирония!
Здесь тоже деревья. Линии, что пронизывают их, почти живые, выпуклые. Не многие так умеют, но Ильма умела. Густой лес: первозданно таинственный сумрак, враждебный цивилизации. Однажды оно поймало меня в таком же лесу. Совпадение?
Нет. Всего лишь причудливая игра памяти.
Ещё раньше. Вечер на Кариэме. Я прощаюсь с Ильмой. Скоро я стану учеником Дракона.
Она такая воздушная в этом тонком зелёном платьице, настоящая лесная фея: махнет руками — и поднимется вон туда, к окнам сторожевой башни. Махнет ещё раз — и воспарит над дворцом. Ещё раз — и скроется в облаках.
Беру её за руки и не даю улететь. Стоим не шевелясь; в тёмных глазах Ильмы — бесконечная печаль грядущего одиночества.
— Ну хорошо, Ихер… пора уже. А то ещё чуть-чуть, и я тебя никуда не отпущу!
— Знаешь, о чём я сейчас думаю, любимая?
— Лучше не говори. Пожалуйста! Не говори.
— Но почему?
Если бы Ильма сказала: не лети никуда, Ихер! Зачем тебе чужая сила и мудрость, когда у тебя есть наша любовь… Нет, не так. Если бы она сказала просто: пожалуйста, останься со мной сейчас! Без тебя мне будет очень пусто и тоскливо… Нет, даже не так. Только это: останься со мной. И всё. Если она так скажет, то я выкину всю ерунду из головы и никуда не полечу. Но она говорит:
— Потому что всё уже решено. И я боюсь совсем свихнуться, прямо сейчас… А ты потом будешь жалеть. Не надо этого. Всё идет так, как должно идти. Ихер, я ведь буду ждать тебя! Столько, сколько придётся… даже вечно. Ты знаешь.
— Да, Ильма, я знаю. Но тебе не придётся ждать вечно. Я вернусь, обещаю тебе, и всё у нас будет замечательно. Вот увидишь!
— Конечно же, замечательно… Я верю, верю тебе! — слёзы в глазах: маленькие, но невероятно тяжёлые жемчужины. — Ну всё, иди! — умоляюще: Пожалуйста, иди!
Я ещё могу сказать сам то, что не осмелилась сказать она. Могу прижать её к себе и не отпускать минуту… час… вечность. А потом отдать распоряжение дворецкому — и устроить праздник по случаю того, что остаюсь. Могу поступить так…
Но я закрываю глаза — и вижу возможности, которые открывает передо мной учение Дракона. Не власть над людьми — она, если на то пошло, у меня уже есть. Власть над пространством и временем. Та, что бывает только у богов.
И я поступаю иначе.
Короткий порывистый поцелуй:
— Я вернусь, Ильма! — с полдороги от внешних ворот: — Вернусь, моя любимая! Дождись меня!
Кажется, она что-то ответила. Но я уже не расслышал.
Я буду ждать, сказала Ильма.
Столько, сколько придётся.