Буш-Яновская старалась не выходить из состояния, когда все душевные силы направлены на угнетение боли. В сознании она была лишь благодаря этому.
Их убьют. Они очень много видели на собраниях «сектантов», они знали пофамильно тех, кто вел двойную игру. Удивительно, что их не убили сразу. Вероятно, они были еще нужны для какого-то дела. Или какие-то сведения от них… Или еще что-то, о чем Полина не догадывалась.
Буш-Яновская перевела взгляд на небрежно перемотанные тряпками запястья. Кровоподтеки шли до самых плеч, а плечи и грудь были вообще одним сплошным кровоподтеком, под которым нещадной болью разрывало перерастянутые во время пыток мышцы. Когда двое громил выворачивают тебе руки, так вот запросто поднимая в воздух за скованные наручниками кисти, словно ты и не весишь ничего, трудно не потерять сознание. В свой облик Полина вернулась после первого же обморока.
Услышав отчаянный шум за дверью, она попыталась приподняться, но тело не слушалось. По коридору тяжело топали и явно куда-то бежали. Во всем здании стоял беспрерывный вопль сирены. Что там еще могло произойти?
Буш-Яновская обратилась в слух. С трудом вычленив из какофонии отдельные звуки, капитан успела понять, что речь идет о какой-то серьезной утечке, опасности массового отравления и прочих ужасах, которые постигнут того, кто не успеет покинуть здание и эвакуироваться в безопасное место.
Ну, теперь-то им с Калиостро точно пришел полный и необратимый конец. Кто в такой суматохе подумает о двух неходячих пленниках? А может, оно и к лучшему.
Полина закрыла глаза и уже приготовилась просматривать на прощание события из этой своей короткой жизни, когда металлический замок на дверях громко лязгнул. Капитан поняла, что в коридоре все стихло, никто больше не топочет, сирена не «дринькает» противным звуком. В камеру ступило двое мужчин, и по их вполне обычной комплекции Буш-Яновская сразу догадалась, что это не охранники-костоломы. Лиц их, стоящих в светлом проеме выхода, пока было не угадать.
— Капитан Буш-Яновская? — звучным голосом спросил один из визитеров.
— Я, — еле слышно просипела она и облизнула пересохшие губы. — Это я, — во второй раз получилось громче.
— Поля, Поленька, ты идти сможешь? — другой мужчина бросился к койке, тут-то Полина и узнала Алана Палладаса.
— Не знаю!
— Давай. Держись.
Алан хотел помочь Полине охватить их со спутником за шеи, чтобы удобнее было вывести в коридор, но не учел лишь одного…
— Ру… ки! — она заорала бы, если бы у нее были силы.
Биохимик отпрянул, в ужасе оглядел ее истерзанное пытками тело и громко выругался:
— Да что они, совсем озверели, что ли, паскуды?!
— Господин Палладас, вам придется вынести ее. Я пока вытащу капитана Калиостро, — быстро сказал первый мужчина с благородной проседью в темных волосах и аристократичной внешностью.
— Полинка, потерпи, девочка!
Палладас поднял ее, прижал к себе. Буш-Яновская заколотилась от боли и провалилась в обморок.
— Господин Палладас, мы здесь! — послышался голос из-за раскрытых дверей соседней камеры. — И тут все гораздо хуже…
Алан прошептал что-то вроде молитвы, слегка подбросил свою ношу, чтобы перехватить покрепче, и заглянул внутрь.
Своего зятя он не узнал. Это было некое окровавленное существо в разодранной до состояния лохмотьев одежде с чужого плеча, тоже заскорузлой и не поддающейся какому-то определению. Иллиоклео стоял над его койкой и пытался привести в чувство, но сделать это, не прикасаясь, было невозможно, а прикасаться к одной сплошной ране, которую являл собой Дик, не смел.
— Давайте ваши препараты, Алан. Они должны выйти отсюда самостоятельно, а там будь что будет. Двоих мы не потянем…
Палладас положил Полину на пол и скрепя сердце вытащил из кармана два инъектора. Руки его дрожали, когда он протянул один полковнику. Сердца искалеченных пленников могли не вынести такую нагрузку, как это вещество, в формуле которого присутствовала изрядная доля адреналина. Однако выбора не было.
Они почти одновременно опустошили инъекторы. Полина дрогнула сразу и застонала. Дик все еще не шевелился.
— Поля, потерпи. Сейчас подействует лекарство, и боль уляжется. Потерпи тридцать секунд! Полковник, что там с капитаном? Он жив?
— Жив, — ответил с койки Иллиоклео. — Сейчас очнется… Ему переломали все ребра.
Калиостро судорожно задергался и зашипел сквозь зубы. Полковник придержал его за плечи.
— Дик, — окликнул зятя Палладас, — Дик, я Алан. Мы за вами. Тебе надо встать.
— Где Полина? Она жива? — пробулькал Калиостро, не в состоянии раскрыть затекшие глаза, и сплюнул кровью.
— Жива! Вставай!
— Вставайте, капитан, я поддержу вас, — полковник сцепил руки вокруг его туловища и в один прием поднял с койки.
— А вы кто еще? — Дик слепо замотал головой, пытаясь угадать в какой стороне от него находится лицо Иллиоклео.
— Я руководитель спецотдела, полковник Иллиоклео.
— Ни черта не могу увидеть.
— Мы вас выведем, вы только держитесь на ногах!
— Да на удивление держусь. Или вы меня чем-то обкололи?
— Обкололи, обкололи, Дик! Идем! — Палладас снова уцепился за Полину, которая на сей раз могла двигаться самостоятельно, а Калиостро и полковник в обнимку последовали за ними.
— Поспешите, нам направо и на лестницу, господин Палладас. Лифт уже отключен.
— Через сколько рванет?
— Через семь минут. Успеем.
Услышав слово «рванет», Калиостро тут же переспросил, что должно рвануть.
— Капитан, это будет пиротехника для отвода глаз. Лучшего плана по вашему вызволению не намечалось…
— Как вы вообще нас нашли? — вмешалась Буш-Яновская, обманутая действием препарата, ощущающая бодрость и необыкновенную, уже почти забытую безболезненность в теле.
— Позже все расскажем, Поля! Позже. Просто у вас есть ангелы-хранители.
— А до сегодняшнего дня они были в анабиозе? — язвительно уточнила она.
— Дик, ты как? — не оглядываясь на капитана с полковником, спросил Алан.
— Выживу — напишу рассказ о зомби… от первого лица.
— А, ну раз черный юмор из вас попер, значит, точно выживете, ребята.