Тут же поступил вызов на ретранслятор лейтенанта. Оператор вздохнула: лейтенант по обыкновению своему забыл отключать мешающие работе приборы и в то же время, как всегда, не перевел их в режим доступа для «себя-виртуального».
Сигнал был настойчивым.
Приостановив навигацию, женщина поднялась с места.
Свою линзу Джек заблокировал, а изображение было настроено именно на нее, и развернуть голографическую проекцию не удалось.
— Простите, но я могу общаться только через микрофон. Представьтесь и говорите. Ваши слова фиксируются и будут переданы адресату по его возвращении! — словно читая написанную речь, выговорила сержант.
— Джек Ри, лейтенант Джек Ри в данный момент недоступен? — прозвучал в микрофоне женский голос.
— Совершенно верно. Он… — оператор обернулась через плечо на коренастое, крепенькое тело лежащего в прозрачной субстанции Джека, — он в зоне недоступности.
— Я перезвоню позже. Это Аврора.
Часом позже, выбравшись из геля, который легко и быстро, не оставляя никаких следов, отходил от кожи и скатывался обратно в ванну, лейтенант Ри оделся.
— Спасибо за ассистирование, — он крепко пожал руку сержанту и тут же подмигнул, разбавив официоз шуткой.
— Капитан Стоквелл приказал, чтобы вы, когда освободитесь, поднялись к майору Сендз, — не поддаваясь на провокации «черноглазого обаяшки», как все сотрудницы за спиной называли Джека, сообщила оператор.
— Угум…
— Еще была некая Аврора, — и сержант протянула спецотделовцу его ретранслятор.
— Угум, — Джек прослушал запись сообщений, пожал плечами и покинул помещение, весьма, к слову сказать, неуютное — из-за вынужденной затемненности.
Едва он вошел в лифт, Аврора позвонила вновь. Лейтенант заправил в глаз свою линзу, и перед ним возникла красивая молодая брюнетка. Он где-то видел ее прежде, кажется, здесь же, в Управлении. Но кто она — так и не вспомнил. Девушка тут же разрешила его сомнения:
— Добрый день. Я Аврора Вайтфилд, сотрудник Отдела космоисследований. Господин Ри, я обладаю очень важной информацией, которая вам будет важна.
— Мне? Вы серьезно?
— Совершенно серьезно. Нам необходимо встретиться. Сегодня в половине восьмого в японском ресторане на Пятой авеню.
— Подождите, подождите! А с чем это связано?
— Господин Ри, я объясню вам это при встрече. Итак, в 19.30?
— Нет, так не пойдет, — рассмеялся лейтенант. — Подумайте сами: вот вы пошли бы неизвестно куда, неизвестно зачем?
— Если бы это казалось моей карьеры — да. В 19.30 в японском ресторане. Столик в пагоде.
— Джек, привет!
Он извлек линзу и оглянулся:
— А, Рут! Привет. Ричард Львиное Сердце вернулся?
— Еще вчера, — ответила сотрудница отдела Калиостро, чем-то явно озабоченная. — Слушай, поможешь?
— Ага.
— Скинь мне материалы по Хьюстону, о'кей?
— Центр Чейфера?
— Ну да, да. Прямо сейчас.
— Ладно, давай.
И они разбежались в разные стороны.
Нью-Йорк, ресторан близ здания ВПРУ, 11 августа 1001 года.
В «WOW!» сегодня отмечали День пампушек. Исабель и Фрэнки хохотали над кривлянием приглашенных артистов, между столиками порхали «синты»-официанты в исключительно дурацкий одеяниях, разнося посетителям бесплатные пампушки. Воздух ресторана пропитался запахом ванили и выпечки.
Я поглядывал на Пита.
Над плоскими шутками, что отливались на сцене и несуразными бомбочками закидывались в зал, он прежде ржал бы громче всех. Но сегодня приятель был хмур.
— Дик, слушай, отпустишь меня сегодня с дежурства? — наконец спросил он, воспользовавшись паузой в грохотавшей музыке.
— Да. А что такое?
По-моему, Фанни ему еще не звонила. Иначе все было бы понятно уже сейчас.
— У меня дед в Пенсильвании умер. Надо съездить попрощаться.
Не успел я ответить согласием, как Питер сделал знак и выхватил ретранслятор:
— Я сейчас.
Он выбежал из шумного помещения.
— Что такое с Питом? — сияя белозубой улыбкой во всю ширь шоколадного лица, спросил Фрэнки.
— У него дед в Пенсильвании умер.
Улыбка тут же пропала.
— А-а-а. Жаль.
Исабель вопросительно двинула подбородком. Бишоп придвинулся к уху жены и шепотом передал ей мои слова. Лейтенант соболезнующе поджала губы.
— Пампушки, господа? — над нами нависла официантка с горой выпечки на громадном подносе.