Длинный едва заметно склонил голову.
— Что это значит, — братья? — спросил я.
— Мы братья по вере, — взгляд Серой стал жестким. — Мы —цоисты.
Вот значит, почему у них на лбах буква «ц»!
— Цоисты? — удивилась Марина. — Не слыхала…
— Очень жаль. Если бы все стали цоистами, под солнцем воцарился бы Он.
— Кто —он?
— Бог, разумеется.
— Пора, сестра, — кашлянул длинный, поглядывая на небо.
— Да, — кивнула Серая и обратилась к нам. — Я предлагаю переждать бурю у нас. Будьте гостями детей великого Цоя.
— Цой —жив, — отозвались Устин с Ярославом, молитвенно сложив на груди руки.
Марина незаметно дернула меня за рукав. Я посмотрел на нее, ничего не понимая.
— Итак, вы принимаете приглашение?
— Можно мы обсудим это … наедине? — не очень уверенно спросила Марина.
Серая пожала плечами.
— Пожалуйста. Но недолго. Буря.
Цоисты отошли в сторону и принялись что-то горячо обговаривать между собой.
— Андрей, давай не пойдем, — зашептала Марина. Губы у нее припухли от мороза, лицо раскраснелось.
— Почему? Мы замерзли, заблудились, в такую бурю нам не добраться до Пустоши…
— Все это так… Но…
— Что «но»?
— Мне не нравятся эти люди.
— Марина, — я взял ее за руку. — Ничего не бойся. Это просто сумасшедшие, они безобидны. В конце концов, ты со мной!
Девушка слабо улыбнулась.
— Хорошо, Андрей.
— Эй, — окликнул я цоистов. — Мы идем с вами.
6. Спокойная ночь
Дом стоял в уключине переулка, такой же мертвый, как и окружавшие его каменные собратья. Когда Серая вошла под арку и махнула рукой: «Сюда», я, ведущий за ошейник вожака упряжки, подумал: не зря ли не послушал Марину? В конце концов, в Джунглях приходилось переживать и не такие бури, как —либо перекантовались бы… Но, взглянув на свою женщину, едва бредущую по снегу, отогнал от себя эту мысль. Одно дело —Джунгли, где, кажется, от деревьев исходит тепло, и совсем другое —этот город, этот обмороженный каменный гроб.
— Пришли, — произнесла Серая.
Вход в парадное был достаточно широк, чтобы упряжка вместе с санями протиснулась туда. Но усталые псы отказывались подниматься по обледенелым бетонным ступенькам.
— Мы поможем, — с готовностью вызвался толстяк Устин. — Так, Ярослав?
Длинный молча вцепился в задник саней. Я дернул за упряжь, вожак, не привыкший еще к своей новой роли, заскулил, напрягая мускулы.
— Толкайте!
Устин и Ярослав поднапряглись, и сани въехали по ступенькам на площадку.
Стены парадного украшали разноцветные надписи, рисунки. Чаще других встречались кричаще-броское «Цой жив!», а так же портрет длинноволосого юноши с горделиво выпяченной нижней губой. Одна бетонная лестница вела наверх, туда, где слышалось завывание ветра в пустых комнатах, другая —вниз. Вдоль лестницы, ведущей наверх, были установлены металлические перила, к которым я и привязал собак. Впрочем, псы и не помышляли о побеге. Оказавшись под защитой от бури, они дружно улеглись на пол и поглядывали на нас, высунув розовые языки.
— Следуйте за мной, — пригласила Серая.
Логово цоистов находилось в подвале. Серая отворила металлическую дверь. Терпкий дух человеческого жилья заструился вверх по лестнице. Я вошел, следом —Марина, и уже за нами —Устин с Ярославом.
Это было большое помещение с черными стенами и закопченным потолком; у дальней стены возвышалась статуя человека с гитарой, украшенная бусами из человеческих черепов; в углах —груды тряпья, должно быть, служащие цоистам постелью. Посреди помещения горел костер, у которого грелись двое. Еще трое сидели на коленях рядом со статуей, но, как только мы вошли, они вскочили на ноги и все как один уставились на нас.
— Братья и сестры, — обратилась к ним Серая. — Это…
— Андрей.
— Марина.
— Андрей и Марина едва не погибли, и мы решили привести их сюда.
— Лучше бы пожрать принесли!
— А тебе бы, Антон, только жрать да жрать, — заметила Серая, строго глядя на длинноволосого парня со сломанным носом. — Лучше бы ты чаще молился!
— Он молится, — словно оправдываясь, сказала пожилая женщина, стоящая рядом с Антоном. — Он молится, госпожа!
Госпожа! Так вот, значит, кто здесь главный. Впрочем, это можно было понять и раньше по горделиво-холодному тону, с которым Серая разговаривала с Устином и Ярославом.
— Располагайтесь, — кивнула мне Серая. — Вы теперь под защитой стен Храма великого Цоя.
— Цой —жив! — эхом отозвались сектанты.
— Апрель, помоги мне раздеться.