- Нет, Игоря... Вуркотом зовут.
- А похож на тебя?
- Он похож на свою маму Мурку, - обиженно ответил Петрик. - В прошлом году Мурка в поле убежала и стала дикой...
- Кошки никогда не убегают в поле. Их нарочно относят, когда держать надоедает, - авторитетно заявила Лена.
- Нарочно относят? - удивился Петрик. - Но Мурку ведь все любили!
- Да-а, любили... У нас тоже была Мурка. И вот родилось у нее пять маленьких котят. Я обрадовалась. А мама сказала папе: "Отнеси их в речку..." Я начала плакать, а папа объяснил, что так делают все. И в самом деле, если бы держали всех родившихся - ой, сколько было бы котов! Четырех котят папа отнес на речку, а когда вырос пятый, тогда и Мурку отнес в поле.
Петрик был поражен такой новостью.
- А мой папа... мой папа...
- Ха-ха-ха, какой ты смешной мальчик! - Лена зачерпнула пригоршню снега и подбросила вверх. "Ну точно как моя мама на Новый год. Они остановились тогда под фонарем возле памятника, и мама сказала: "Если бы снег пошел, еще бы лучше стало. Вот так!" - и подбросила пригоршню снега".
- Петрик! А хочешь играть?
- Не хочу.
- А хочешь, я тебе покажу Барбоса? Вон там, за хлевом.
- Не хочу.
- Будешь все время сидеть вот так на качелях?
- Буду сидеть.
- Ох и упрямый!
- Не упрямый. Мне нельзя бегать. Мне на сердце операцию делали...
Ленины глаза так и расширились:
- Врешь!
- Не вру! Я должен был идти в первый класс, а мне операцию сделали. Теперь пойду в школу через год...
- Твоя мама и твой папа в городе живут? - спросила Лена.
- В городе.
- А ты?
- А я тут. С бабусей...
- Ага, вот и поймала! Врешь! Врешь! - запрыгала на одной ноге Лена.
- Не вру! - рассердился Петрик.
- А почему ты после операции не с мамой?
- После операции я был с мамой, а потом...
- Что потом?
- Потом... мама сказала, что они с папой должны что-то выяснить между собой...
Лена странно сложила губы и прошептала:
- Яс-сно...
- Что ясно?
- Твой папа и твоя мама разводятся.
- Как разводятся? - прошептал и Петрик.
- А вот так. У нас, когда мы еще в селе жили, были соседи и все что-то выясняли между собой. А потом разошлись, а потом Димина мама снова вышла замуж, и папа Димин женился, и стало у него две мамы и два папы. Но Дима так и жил у бабушки...
Петрик смотрел на голубое пальто Лены. Фигурка Лены постепенно расплывалась, вот уже исчезло лицо, осталась только дрожащая голубизна. Она надвинулась совсем близко, задрожала перед самыми глазами.
- Ты плачешь? Ты плачешь, Петрик?
- Я плачу? Нет, я не плачу... "Много удовольствия видеть мужские слезы", - подумал Петрик и опустил голову.
- Две мамы быть не может, - сказал он тихо. Затем обошел голубое пальто, хотя для этого ему пришлось зайти в снег, и потопал домой.
- Ой, какой странный мальчик! - растерянно проговорила вслед ему Лена.
"Странный мальчик... Странный мальчик..." - повторял Петрик, а слезы текли и текли, и он остановился в коридоре, чтобы выплакать их. У двери стояли чьи-то голубые лыжи, поэтому Петрику снова все казалось голубым. Он ощупывал лыжи, отцарапывал ногтем смерзшийся снег и видел Лену: то улыбающуюся, то озабоченную. Еще видел маму и папу, почему-то сердитых, недовольных друг другом. "Пусть бы уж папа поносил маму на руках, он ведь такой сильный... Пусть бы уж поносил, тогда все бы обошлось, тогда бы они помирились..."
До самой субботы Петрик не выходил во двор, хотя и солнышко светило ясно, а снег прямо сверкал под его лучами. Бабуся удивлялась и все поглядывала на внука. Наконец не выдержала:
- Пошел бы, детка, куда-нибудь погулять, пока я из магазина вернусь.
- Нет, бабуся. У меня здесь работы много, - ответил Петрик и показал на игрушки, которые повытаскивал изо всех углов.
В пятницу он ни к одной игрушке не притронулся. Бродил и бродил по квартире, словно что-то хотел найти, да не знал, что именно. Казалось, слезы вот-вот побегут ручейками и выдадут Петрика. Бабуся тогда обязательно спросит, откуда такие жалости взялись, и тоже заплачет: станет повторять какие-то слова про судьбу, про Петрикову болезнь...
Они сидели на диване, а перед ними на стене висели портреты - на одном молодой дед Марко, а на другом молодая бабуся, очень похожая на маму. Разве что прическа гладкая, простенькая, а у мамы кудряшки. Дед и бабуся так хорошо на портретах улыбаются.
- Бабуся, а бабуся, а дед Марко тебя носил на руках?
Глаза бабусины заискрились, словно снег во дворе. Она прикрыла их веками, усмехнулась и тихо сказала: