Слова вырвались из горла тяжело, как железные птицы:
- Стреляй, Анна. У тебя мало времени. Я вышел из тюрьмы только потому, что они позволили мне уйти. Феды и "Войд". Они тоже хотят меня пристрелить, а тебе не нужны конкуренты.
Ее плечи дернулись. Дуло мотнулось в сторону.
- Ты никогда не поймешь, насколько я тебя ненавижу. Но черт с тобой... живи. Я не хочу становиться убийцей и знаю, что ты манипулировал мной просто потому, что такова твоя природа. Все произошло так, как и должно было произойти. Держи!
Анна бросила ему небольшой предмет. Термит поймал: это оказалась небесно-голубая пачка сигарет "Гозай".
- Это твой шанс на спасение. Возьми и мотоцикл, он старый, но денек еще прослужит.
Она хотела еще что-то добавить, но лишь махнула рукой с пистолетом, отвернулась и пошла прочь. Сизый туман принял женщину в свои объятия. Черная фигура в сером мареве, чужая, далекая.
Термит неловко двигаясь, залез на мотоцикл. Руки и ноги одеревенели от холода.
"Теперь я мог бы подсказать Нингену, как улучшить его адский импульс. Ледяная тишина, обездвиженное тело..."
Непослушными пальцами он открыл небесно-голубую пачку, но там оказались не сигареты, а мобильный телефон.
- Вот как.
Судя по загруженным программам, звонок перенаправлялся так, чтобы местоположение адресата нельзя было вычислить. В памяти оказался лишь один номер. Термит нажал кнопку вызова.
- Ага, Охотник! - отозвались на том конце после пары гудков. - Вы на свободе?
Голос был мягким, с явным акцентом.
- Да.
- Мы могли бы вам помочь. Добирайтесь до супермаркета на улице Дикой, это рядом с Петлей.
- Я знаю.
- Там вас будет ждать машина.
- Кто вы?
Собеседник тихо засмеялся:
- Зовите меня - мистер Чжоу.
"Китайские триады, которым я нечаянно помог с транзитом оружия во время беспорядков?"
- Понятно.
- Удачи.
Термит сунул телефон в карман джинсов. Потер друг о друга холодные ладони.
"Синдикат и федералы скоро найдут меня. Отследят по показаниям камер на улицах".
Он завел мотор. Фара мотоцикла зажглась, свет пронзил липкие клочья тумана. Дорожка бликов побежала по реке.
- Я не собираюсь проигрывать, ублюдки, - прошипел Термит.
Сотрясаясь и грохоча, мотоцикл помчался по набережной. Черный дым тянулся следом, пожирая серую хмарь.
На аллее колеса завязли в слое черной полусгнившей листвы. Пустые высотки пялились разбитыми окнами на упавший мотоцикл. Человек в клетчатой рубашке равнодушно оставил свой транспорт и побрел по заброшенной улице. Ботинки увязали в месиве. Каждая осень добавляла слой золотых и алых листьев, каждая зима превращала их в черную почти однородную массу.
Над выбитыми дверьми многоэтажки слабо мерцало серебряное граффити.
- Грасса-Грасса, - прошептал человек.
Он растер замерзшие ладони и шагнул в мрачное жерло входа. Лестница не освещалась, но он поднимался почти бегом, перепрыгивая недостающие ступени.
В комнату на одиннадцатом этаже он вошел задыхаясь и держась за бок.
На закопченных стенах уже успели выцарапать новые ругательства, у стены выстроились в ряд пивные бутылки. У окна, где рекламная вывеска по прежнему расцвечивала осколки стекла, стоял мужчина в сером пальто. Револьвер в его руке был направлен на вошедшего.
- Только не говори, что и ты хочешь меня пристрелить!
- А чего ты ожидал, чаепития с печеньем? После всего, что ты сделал?
Вошедший рассмеялся:
- Рад тебя видеть, Мордред.
- И я тебя, Охотник.
- Охотник умер сегодня. Ему вкололи добрую дозу забвения.
Котов-Мордред устало вздохнул:
- Ну почему ты все это сделал, Термит? Почему ты?
Термит пожал плечами:
- Потому что мог. Ты ведь тоже играл в хакера для чего? Интереса ради. И потому, что это у тебя хорошо получалось.
- На самом деле я невесть какой хакер. Я использовал усовершенствованные чужие программы для взлома.
- Как и я... Я не создавал принципиально новые импульсы и матрицы. Просто скомбинировал известные скрипты. Эта идея пришла мне в голову случайно, и я решил воспользоваться ей, пока могу. Прогресс нельзя остановить, рано или поздно до этого еще кто-то додумался бы. Но если стать первым, можно некоторое время снимать сливки.
- Это ведь мерзко, Термит. Вживить человеку кусок чужого сознания, заставить не только действовать, но думать, чувствовать то, что тебе нужно. Это хуже, чем изнасилование.