Сепаратистское движение Чечни консолидировалось в начале 90-х г.г. на основе сугубо националистического фактора и финансово-криминальных интересов местной элиты. Чеченский национализм явился движущей силой в боевых действиях периода 1994 – 96 г.г. По итогам первой войны, неудачным для федерального центра, было подписано Хасавюртовское соглашение, которое фактически вывело Чечню из-под какого-либо контроля Москвы и закрепило ее статус как неконтролируемой территории – очередной «серой зоны» на карте мира. Этот факт не мог пройти мимо внимания транснациональных структур радикального ислама, в первую очередь организации бен Ладена.
Война 1994 – 96 г.г. имело разрушительный эффект для Чечни, подорвав традиционные устои чеченского общества. Большие человеческие потери, подрыв экономической и социальной инфраструктуры, утрата жизненной перспективы и боевой посттравматический стресс у значительной части населения явились максимально благоприятной питательной средой для идейных концепций религиозного экстремизма, носителями которых выступили эмиссары исламских военизированных религиозно-политических организаций.
С осени 1996 г. на территорию Чечни хлынули денежные потоки объемом в сотни миллионов долларов. Доставляемые и распределяемые через сеть размножавшихся, как грибы, различных исламских организаций, действовавших под прикрытием религиозной или культурно-просветительской функций, финансовые влияния, вкупе с не содержащими сложных истин проповедями импортных имамов, возымели самые негативные последствия. Уже к началу 1998 г. Чечня раскололась на адептов радикального «ваххабистского» течения ислама и выглядевших более умеренными по сравнению с ними сторонников Масхадова.
Силовой составляющей ваххабитов стали формирования полевого командира Шамиля Басаева, а также доселе никому неизвестные структуры – Исламский полк особого назначения Арби Бараева, Урус-Мартановский джамаат братьев Ахмадовых, Джамаат Абдул-Малика, и ряд других. Их основной контингент проходил боевую подготовку в многочисленных учебных центрах, покрывших всю территорию Чечни от Ведено и Сержень-Юрта до Грозного и Урус-Мартана. На учебных объектах «Кавказ», «Джаафар», «Якуб», «Мутафадджират», и многих других курсанты из Чечни, Дагестана, других республик Северного Кавказа, Поволжья, Грузии, государств Центральной Азии, Сицзян-Уйгурского автономного района КНР, обучались тактике диверсионных действий, ведению разведки, минно-взрывном делу, приемам информационной войны. Куратором боевой подготовки являлся гражданин Иордании Самир бен Салех ас-Сувейлем, он же Ахмед Хаттаб, ветеран Афганистана, гражданской войны в Таджикистане, и первой чеченской войны. Идеологами ваххабитского движения выступили вице-президент Чечни-Ичкерии Зелимхан Яндарбиев и министр информации Мовлади Удугов и дагестанские лидеры Конгресса народов Ичкерии и Дагестана, имевшие тесные контакты с радикальными исламскими центрами арабских государств Залива, в свою очередь имевших неформальные связи с «Аль-Каидой» и Усамой бен Ладеном. Начиная с 1997 г., боевые формирования, подготовленные в Чечне, стали основным фактором дестабилизации в Ингушетии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии и Дагестане. Динамика ситуации в последнем была наиболее неблагоприятна для федерального центра, постепенно уступающего контроль над республикой исламским радикалам.
Конечной целью исламского проекта второй половины 90-х г.г. для Северного Кавказа, с позиций сегодняшнего дня, может рассматриваться попытка выведения региона из под контроля Москвы; блокирование маршрутов транспортировки каспийской нефти (в интересах заинтересованных арабских государств-спонсоров); создание плацдарма для дальнейшей экспансии в направлении мусульманских регионов Поволжья, Урала, Казахстана (одновременно со встречным выдвижением по Центрально-азиатскому направлению с афганского плацдарма). Для решения этой сверхзадачи на Северном Кавказе началась реализация разработанная руководителями «Аль-Каиды» затратной многоходовой типовой схемы, включавшей этапы предварительного изучения, легализации, внедрения, развертывания, и активизации. Изучение. Информационно-аналитическое исследование зарубежными донорскими центрами общественно-политических, военных, социально-экономических, идейно-религиозных аспектов ситуации в интересующем регионе. Легализация. Заявка на деятельность в гуманитарно-просветительской сфере и оказание гуманитарной и другой помощи местному населению; регистрация в местных юридических органах. Внедрение. Создание исламских центров, общин, мечетей, школ (медресе), гуманитарных структур, контролируемых СМИ; отбор сторонников / сочувствующих / информаторов / агентов влияния (на основе комбинации идейных и материальных факторов). Развертывание. Массированная миссионерская деятельность по распространению идейно-политического влияния и расширению социальной базы поддержки среди населения (посредством проповедей, преподавательской деятельности, электронных и печатных СМИ, видеокассет, листовок); внедрение сторонников в органы местной власти и другие официальные структуры; рекрутирование и подготовка боевиков в спортивных секциях при мечетях и общинах или в летних лагерях. Активизация. Создание общественно-политических структур и декларация собственных политических программ и требований; создание ВФ; активное включение в общественно-политические процессы в регионе, в том числе за счет использования силовой составляющей.
Следует признать, что в условиях пост-Хасавюртовского периода, общей нестабильной политической ситуации и финансово-экономического кризиса в России конца 90-х годов, этот амбициозный проект имел значительные шансы на успех. Его составителям и заказчикам не хватило всего нескольких месяцев, трезвого стратегического мышления в условиях быстро меняющейся ситуации и стечения ряда обстоятельств. В результате намеченный на осень 1999 г. исламский переворот в Дагестане, создание Чечено-Дагестанского эмирата и прорыв к Каспийскому морю не состоялись.
Африка - 98
Развертывание джихада в периферийных регионах исламского мира не могло заслонить задачу нанесения максимального ущерба основному противнику. В ноябре 1995 г. и июне 1996 г. аравийскими ячейками «Аль-Каиды» были осуществлены два крупных террористических акта, имевшими своей целью поставить под угрозу военное присутствие США на земле «Двух святынь ислама». В первом случае был взорван учебный центр национальной гвардии – оплота саудовской монархии; среди семи погибших были американские инструкторы. Вторая диверсия, похоронившая 18 американских военнослужащих под развалинами общежития в Дахране, вынудила США перевести эту стратегическую базу, контролировавшую воздушное пространство над Ираком и Заливом, в отдаленный пустынный регион Саудовской Аравии.
Зимой 1998 г., в разгар очередного американо-иракского кризиса, Усама бен Ладен фактически впервые обнародовал свои намерения в фетве (религиозном воззвании), в котором призвал мусульман всего мира нанести удары по интересам США, и объявил о создании Международного исламского фронта против иудеев и крестоносцев. В течение нескольких месяцев американцы напряженно ждали удар, - и все равно пропустили его.
7 августа 1998 г. практически одновременные взрывы заминированных автомашин в Дар-эс-Саламе и Найроби (столицах Танзании и Кении соответственно) унесли жизни 242 человек; еще около 5.000 были ранены. Объектами терактов стали дипломатические представительства США. Последующее расследование вновь, как и в 1993 г. в эпизоде с Всемирным торговым центром, вскрыло наличие обширного, четко спланированного заговора с участием нескольких организационных структур, координируемых и финансируемых «Аль-Каидой». Однако, полученная информация, полученная от второстепенных исполнителей, представляла собой только внешний срез; глубинные основы организации, ее структура, кадровый состав и боевые и финансовые возможности были по-прежнему покрыты мраком.
Реакция США на африканские теракты была сколь предсказуема, столь и малопродуктивна. 20 августа боевые корабли 5-го американского флота выпустили десятки крылатых ракет Tomahawk, стоимостью 1,4 млн. долларов каждая, по небольшой фармацевтической фабрике в суданской столице Хартум (считался объектом по производству боевых отравляющих веществ) и нескольким строениям в районе афганского города Хост, рассматриваемых в качестве учебного центра «Аль-Каиды». Чрезмерное применение силы, не без основания принятое в европейских и ближневосточных столицах как попытка администрации Клинтона нейтрализовать негативный внутриполитический эффект «дела Моники Левински», в арабо-исламском мире однозначно подняло авторитет Усамы ибн Ладена до максимального предела.
Следует признать, что в условиях пост-Хасавюртовского периода, общей нестабильной политической ситуации и финансово-экономического кризиса в России конца 90-х годов, этот амбициозный проект имел значительные шансы на успех. Его составителям и заказчикам не хватило всего нескольких месяцев, трезвого стратегического мышления в условиях быстро меняющейся ситуации и стечения ряда обстоятельств. В результате намеченный на осень 1999 г. исламский переворот в Дагестане, создание Чечено-Дагестанского эмирата и прорыв к Каспийскому морю не состоялись.
Кризис 1998 г.
Теракты в африканских столицах летом 1998 г., затребовавшие затратных в финансовом и организационном отношении усилий, судя по всему, обострили концептуальные разногласия в руководстве «Аль-Каиды» относительно дальнейшей стратегии действий. Наиболее радикальное, так называемое «египетское» крыло организации, представленное лидером «Исламского Джихада» Айманом аз-Завахири, настаивало на продолжении нанесения чувствительных ударов по США в различных регионах мира за счет организации эффектных террактов. Лидеры региональных и локальных группировок – кашмирских, уйгурских, узбекских, и других, требовали дополнительных финансовых вливаний для развертывания джихада на местах. Большинство же, как предполагается, выступало против распыления усилий, настаивая на реализации наиболее перспективного «северо-кавказского проекта».
Стартовым рубежом для рассеивания усилий «Аль-Каиды» стали Косовский кризис 1998 г. и развертывание боевых действий НАТО против Югославии в марте 1999 г. Неожиданное (для «Аль-Каиды») обострение косовской проблемы сформировало у ее руководства иллюзию возможности реанимации «балканского проекта», привело к временной консервации планов по вторжению чеченских боевиков в Дагестан, способствовало отвлечению ресурсов организации от запланированной точки приложения усилий, и в конечном счете, привело в действие «принцип домино», вызвавший спонтанные, не скоординированные выступления исламских военизированных религиозно-политических организаций в различных регионах мира. Второе явление «Аль-Каиды» на Балканах закончилось ничем по тем же самым причинам, что и более ранний эксперимент в Боснии. Тактический союз с Армией освобождения Косово, завершившийся с выходом последнего сербского подразделения из Приштины, и массированное западное военное присутствие в крае, не оставили для «Аль-Каиды» ни малейшего шанса на успех. Суть допущенной стратегической ошибки стала ясна ее руководителям в течение считанных месяцев, еще до завершения самих боевых действий. Но было поздно; момент упущен.
Действия «Аль-Каиды» в период косовского кризиса октября 1998 – июня 1999 г. продемонстрировали слабый уровень стратегического мышления ее руководства. За счет вовлечения в периферийный кризис и вытекающей из этого диффузии наличных ресурсов был нарушен сформулированный еще Карлом фон Клаузевицем основной принцип стратегии – концентрация («в необходимое время в необходимом месте с необходимыми силами»).
Кашмир - 99
Фактическая неудача проекта «Аль-Каиды» по развертыванию своей организационной структуры и последующего формирования плацдарма и зон влияния на Балканах, спровоцировала весьма неожиданные и быстрые логические последствия на другом конце Земли.
Повстанческое движение в индийской части Кашмира, разделенного в результате войны 1947 – 49 г.г. между Индией и Пакистаном, почти четыре десятилетия носило в целом ограниченный характер. Однако, глобальные подвижки периода конца 80-х г.г., одним из существенных последствий которых явилось формирование транснациональной структуры радикальных военизированных религиозно-политических организаций, коренным образом изменили ситуацию. Националистический, но светский Фронт освобождения Джамму и Кашмира, претендовавший на выражение интересов кашмирского населения, был фактически вытеснен к началу 90-х конгломератом исламских фундаменталистских вооруженных группировок, быстро возникших как будто бы ниоткуда – Harkat-ul-Mujahedeen (Движение моджахедов), Hizb ul-Mujahedeen (Партия моджахедов), Lashkar-e-Tayyba (Воинство чистых), Jaish ul-Muhammad (Армия Мухаммеда), и ряда других. Их основной состав включал ветеранов, вернувшихся после завершения первой войны в Афганистане, а также выпускников многочисленных пакистанских религиозных школ-медресе; организационно-техническое и финансовое обеспечение осуществлялось структурами, входящими в систему «Аль-Каиды». Партизанская война и кампания терактов, развернутая этими группировками в индийском секторе Кашмира, унесла в 90-е годы жизни более 30 тысяч человек, преимущественно гражданских лиц.
Развитие военно-политического кризиса на Балканах и боевых действий НАТО против Югославии весной 1999 г. стимулировали руководство «Аль-Каиды» нанести удар по глобальным политическим интересам и планам США за счет провоцирования внезапного обострения кашмирской проблемы. Этот проект был с энтузиазмом воспринят лидерами кашмирского блока группировок, вынашивавшими амбициозные планы по развертыванию масштабного повстанческого движения – джихада, в индийской части Кашмира. Фактически, данный проект отвечал также интересам части пакистанского генералитета, намеренного усилить давление на Индию в условиях новой стратегической ситуации, обусловленной появлением ядерного оружия у обеих сторон индо-пакистанского конфликта.
В марте – апреле 1999 г., без какого-либо уведомления политического руководства своей страны, начальник Генерального штаба вооруженных сил Пакистана генерал-лейтенант Мухаммед Азиз, другие члены высшего военного командования, а также представители пакистанской Межведомственной разведки ISI, совместно с идейно-политическими лидерами и полевыми командирами кашмирских военизированных группировок, в форсированном порядке отработали все вопросы, связанные с предстоящей военной операцией в индийском секторе Кашмира. При этом, финансовая сторона вопроса обеспечивалась ресурсами «Аль-Каиды». Запланированная операция получила наименование «Бадр», имевшее отчетливую ссылку на исламскую историческую традицию - по названию аравийской горы, вблизи которой пророк Мухаммед в VII веке разгромил войско многобожников.
С конца апреля началась скрытая инфильтрация боевиков организаций Harkat-ul-Mujahedeen, Hizb ul-Mujahedeen, Lashkar-e-Tayyba, усиленных откомандированными кадровыми военнослужащими легкой пехоты из состава пакистанской регулярной армии, через линию прекращения огня в Кашмире, именуемую в документах ООН «линией контроля». Проникновение происходило по заранее разведанным маршрутам через горные перевалы в секторе Каргил на фронте протяженностью 120 – 140 км. Всего в индийскую зону контроля перешло, по различным оценкам, до полутора тысяч моджахедов. Параллельно с этим в зоне операции осуществлялось накопление вооружения, боеприпасов; сооружались укрепления, минировались пути вероятного выдвижения противника. В результате тщательно спланированных и скрытых действий формирования боевиков сумели обеспечить себе оперативно-тактические преимущества еще до начала боевых действий, и добиться стратегической внезапности, фактически застав противника врасплох.
Все действия индийской стороны в предварительный период конфликта были охарактеризованы позднее назначенной правительственной комиссией по расследованию как «коллективная некомпетентность на всех уровнях». Обозначился фактический провал военного командования и разведывательного сообщества Индии, не сумевших до конца вскрыть масштабные приготовления и замысел противостоящей стороны, и игнорировавших поступавшую очевидную информацию – доклады командиров передовых подразделений об активном перемещениях боевых групп вдоль линии прекращения огня, сообщения местных жителей о появлении большого количества незнакомых людей, сведения о закупке пакистанской стороной через европейских посредников 50.000 пар зимних горных ботинок и десятков тысяч комплектов утепленной униформы, и многое другое. Индийское командование не имело представления о проникновении и присутствии сотен вооруженных боевиков на контролируемой территории до 8 мая, когда одно из его подразделений неожиданно попало в засаду. Только после этого, в течение нескольких суток оно уяснило себе всю остроту сложившейся ситуации, и начало предпринимать меры пресечения.
Ожесточенные бои развернулись на высоте 4.500 – 5.000 метров над уровнем моря. Индийские войска, в основном спешно переброшенные подразделения из других секторов, и не успевшие пройти акклиматизацию, были вынуждены, преодолевая глубокий снежный покров, продвигаться вверх по крутым, иногда почти отвесным, склонам под плотным огнем крупнокалиберных пулеметов, гранатометов, минометов противника, оседлавшего все командные высоты. Потери от огня, горной болезни и низких температур были огромными; некоторые батальоны 8-й горнопехотной и 3-й пехотной дивизий были выбиты почти целиком. Поддержка авиации потеряла свое значение через 24 часа, когда огнем переносных зенитно-ракетных комплексов были сбиты 2 боевых самолета и 1 вертолет, и командование было вынуждено отдать приказ о переходе к нанесению ракетно-бомбовых ударов со среднего эшелона высоты, что тотчас же отразилось на их точности. Восемнадцать артиллерийских полков – свыше 100 стволов, в т.ч. 155-мм шведские гаубицы Bofors и 130-мм советские дальнобойные пушки М46, - вели столь интенсивный огонь, что к исходу первой недели контрнаступления потребовалась замена стволов и создалась угроза нехватки боеприпасов. Тем не менее, боевики, укрепившиеся в сангарах – блиндажах из камня и иного подручного материала, ожесточенно бились за каждую высоту, неся при этом весьма ограниченные потери от огневого воздействия индийской стороны. С другой стороны линии контроля их поддерживала артиллерия армии Пакистана.
К концу мая эскалация боевых действий, спровоцированных вторжением боевиков, достигла своего пика, напрямую выведя двусторонние отношения между Индией и Пакистаном на предвоенный уровень. Индо-пакистанский кризис принял международное измерение. А в начале июня в ситуацию был привнесен ядерный аспект. Американские средства космической разведки зафиксировали признаки подготовительных мероприятий по приведению ядерных сил сторон в режим повышенной боевой готовности. В считанные часы название небольшого поселка Каргил, затерянного в отрогах Гималаев, вокруг которого и велись основные бои, зазвучало в ведущих мировых столицах. В этой драматической ситуации Вашингтон был вынужден в форс-мажорном порядке, несмотря на развертывание решающей стадии войны против Югославии, отвлечь самые существенные и затратные политические, финансовые и военные ресурсы от балканской проблемы с целью оперативного разрешения кризиса и блокирования угрозы ядерной войны на Индостане. Под американским прессингом пакистанские генералы отдали приказ на свертывание операции, лишив огневой поддержки и тылового обеспечения формирования кашмирских боевиков, которые к началу июля отошли за линию контроля из индийского сектора на территорию Пакистана. Тем не менее, запланированную комбинацию руководства «Аль-Каиды» по дестабилизации американских интересов и демонстрации намерений и решимости транснациональных структур радикального направления ислама, можно было считать решенной.
Одиннадцать недель жестокого противостояния на самом высокогорном поле боя в истории человечества дорого обошлись Индии, армия которой потеряла, только по официальным данным, 487 военнослужащих убитыми и свыше 1.100 раненными, а финансовая система – сотни миллионов долларов. «Каргильский инцидент» (именно такое наименование получил в мировых средствах массовой информации индо-пакистанский кризис 1999 г.) со всей очевидностью продемонстрировал на первый взгляд парадоксальный, но от этого не менее реальный факт: легковооруженные иррегулярные формирования партизанского типа численностью в несколько сотен идейно мотивированных боевиков оказались способными продолжительное время оказывать жесткое сопротивление превосходящему по всем параметрам противнику (нескольким десяткам тысяч военнослужащих третьей по численности армии мира, имеющей современное вооружение и военную технику), нанести политический и финансово-экономический ущерб крупному государству, а также спровоцировать кризис регионального, а затем и международного масштаба.
Однако, последовавшие вскоре вслед за Каргилом события, несмотря на различие в предпосылках, контексте и деталях, вновь фактически повторили этот парадокс – сначала в Дагестане в августе 1999 г., тогда же Кыргызстане и Узбекистане, и снова в Центральной Азии, но уже в августе 2000 г., и в Македонии весной – летом 2001 г.
Дагестан - 99
Нарастание концептуальных разногласий по профилю дальнейшей стратегии стимулировали рост амбиций лидеров чечено-дагестанского блока радикальных военизированных организаций, интегрированных в структуру Конгресса народов Ичкерии и Дагестана (КНИД). С первой половины 1999 г. фиксируется растущая агрессивность их заявлений и действий, направленных на дестабилизацию общественно-политической ситуации в Дагестане. С конца весны чеченские вооруженные формирования предприняли серию операций на всем протяжении административной границы между Чечней и Дагестаном – от Каргалинской плотины на севере до Цумадинского района на юге, которые по своей сути являлись разведкой боем и попыткой отвлечь внимание от запланированного направления главного удара. Одновременно с этим, на территории собственно Дагестана активизировалась подрывная деятельность ваххабитских элементов, опиравшихся на неконтролируемую республиканскими властями зону в Кадарском регионе республики, еще в 1998 г. выведенную радикальными исламскими лидерами в самостоятельное подчинение, и провозглашенную в качестве Отдельной исламской территории дагестанских Джамаатов. К началу августа Дагестан находился на точке кипения: напряженная политическая обстановка, практически ежедневные теракты против военнослужащих и сотрудников правоохранительных органов; партизанская война в юго-западном горном регионе.
В ночь с 7 на 8 августа 1999 г. боевые формирования КНИД общей численностью до 2.000 боевиков под командованием Шамиля Басаева начали операцию «Имам Гази-Магомет», выйдя через Снежный перевал с территории Чечни в Дагестан и оседлав господствующие высоты с несколькими населенными пунктами в Ботлихском районе республики. При этом, не менее 20% вторгшихся боевиков составляли добровольцы исламских государств и регионов, командированные в Чечню на средства «Аль-Каиды». Последующие две недели в этих горах, у высот «Ослиное Ухо» и Тандо, развернулись ожесточенные бои. Ценой значительных усилий и потерь в личном составе и технике, федеральному командованию удалось блокировать прорыв, а затем, за счет массированного применения авиации, артиллерии и реактивных систем залпового огня, выбить противника с территории Дагестана. В ночь с 21 на 22 августа чеченские отряды отошли на исходные позиции.
В самой республике общественно-политическая ситуация претерпела резкий перелом, вызванный психологическим шоком населения Дагестана от неожиданного вторжения чеченцев. Развернувшееся добровольческое движение, в сочетании с активными мерами противодействия со стороны федерального центра, поставили крест на планах экспансии к побережью Каспия. В период с 29 августа по 12 сентября после ожесточенных боев был ликвидирован Кадарский укрепленный район в центральной части Дагестана, который еще за месяц до этого рассматривался исламскими радикалами в качестве плацдарма для последнего броска на Махачкалу. Ваххабитские формирования полевого командира Джаруллы Гаджимагомадова дрались до последнего человека за каждый дом, но, в конечном счете, были сломлены подавляющей огневой мощью федеральной армии и внутренних войск. Отвлекающий удар чеченских формирований 5 – 9 сентября с территории Чечни на Новолакско-Хасавюртовском направлении (операция «Путь Имама») вскоре также был блокирован и ликвидирован.
Развитие событий на российском Северном Кавказе имело прямую связь с одновременным обострением ситуации в Центральной Азии. В середине августа боевики Исламского движения Узбекистана, прошедшие подготовку в афганских учебных центрах, и руководимые бывшим сержантом воздушно-десантных войск Джумабаем Ходжиевым (он же Джума ан-Намангани), служившем в Советской Армии том же Афгане чуть более десяти лет ранее, проникли с сопредельной территории Таджикистана в Баткенский район Кыргызстана. В ходе нескольких оперативных эпизодов ими были взяты в заложники командующий внутренними войсками Кыргызстана, а также 4 японских геолога. Кыргызстан по сути являлся транзитной территорией; реальной же целью боевиков был прорыв в Ферганскую долину и провоцирование восстания обнищавшего населения этого депрессивного региона Узбекистана. Тем не менее, действия отряда Намангани, блокированного и отброшенного узбекскими войсками, не вышли за рамки обычного диверсионного рейда, и уж тем более не могли повлиять на динамику военно-политической ситуации на Северном Кавказе.
Чечено-дагестанский кризис принял качественно иное измерение после серии крупномасштабных терактов в ряде регионов России. В период с 4 по 15 сентября в результате 4 взрывов жилых домов в Москве, Волгодонске и Каспийске погибли свыше 300 человек, сотни получили ранения. В сложившихся условиях руководство России начало военную операцию по ликвидации сепаратистского образования на территории Чечни. В результате кампании 1999 – 2002 г.г. чеченская проблема до своего логического завершения доведена не была, в том числе во многом в силу сохранившегося канала влияния и поддержки со стороны транснациональных религиозно-политических структур. Однако, статус территории Чечни как «серой зоны», обеспечивающей проекцию силового экспорта радикальных идеологий на сопредельные регионы, на сегодняшний день можно считать исчерпанной темой.
Афганистан
С конца 1999 г. в деятельности «Аль-Каиды» отслеживается оперативная пауза. Говорить о полном сворачивании активности не приходится – угон индийского авиалайнера в Кандагар в декабре 1999 г., теракт против американского эсминца Cole осенью 2000 г., организация транзита боевиков и денег в воюющую Чечню, десятки локальных терактов и инцидентов не дают таких оснований. Однако, руководство «Аль-Каиды», критически осмыслив негативный опыт распыления усилий в предыдущие годы, замыкает свои основные усилия на территории Афганистана.
Летом 1994 г. на военно-политическом ландшафте Афганистана, вот уже 15 лет находившегося в состоянии перманентной войны, появилась новая, доселе неведомая сила – Исламское движение Талибан (ИДТ), или движение талибов (от арабского слова taleb - студент). Его основу составляли молодые выпускники, получившие образование в религиозных школах – медресе на сопредельной территории Пакистана. Заучивание сур Корана назвать образованием в общепринятом понятии было бы сложно; однако студенты получали отменную военную подготовку по той самой системе, которая затем будет внедряться повсеместно по всей кризисной дуге от Боснии до Филиппин. Осенью 1994 г. талибы, в этническом плане представленные в основном пуштунскими племенами, взяли город Кандагар – главный центр Южного Афганистана, создав тем самым первый контролируемый плацдарм на афганской территории. Затем, воспользовавшись хаосом, анархией и расколом противника, они захватили Кабул в сентябре 1996 г., Герат – в августе 1998 г., и к началу 2000 г. контролировали не менее 80% территории страны, выступив с претензиями на роль законного правительства Афганистана.
Генезис Талибана, который был охарактеризован французским исследователем Жилем Кипелем «такой же катастрофой для исламского движения, какой для коммунистического движения были Пол Пот или Энвекр Ходжа», на самом деле был бы невозможен без организационно-технической поддержки Пакистана, финансового спонсирования Саудовской Аравии, и молчаливого согласия со стороны США, преследовавших свои геополитические интересы, и инвестировавших в Талибан как в инструмент их реализации. Результатом установления режима талибов и их экспансии явилось пролонгирование и ужесточение внутриафганского конфликта, а также растущая поддержка альтернативного таджикско-узбекского Северного альянса со стороны других геополитических центров влияния – России, Индии, Ирана.
Утверждение режима ИДТ на большей части территории Афганистана не могло не повлиять на долгосрочные планы Усамы бен Ладена и других членов руководства «Аль-Каиды», чья боевая молодость прошла в джихаде против Советов в афганских горах. Совпадение идейно-религиозных концепций и установок привело к логически понятной конвергенции организационных структур бен Ладена и лидера талибов муллы Омара Мухаммеда. Уже в 1996 г., вскоре после взятия Кабула, Усама покинул становящуюся все менее безопасной территорию Судана, и вернулся в Афганистан.
Именно в этот период на части территории Афганистана, контролируемой ИДТ, начала создаваться обширная инфраструктура обеспечения процесса военной подготовки боевиков для военизированных религиозно-политических группировок, действующих в кризисных зонах по всему пространству исламского мира. К середине 2001 г. эта финансируемая и поддерживаемая «Аль-Каидой» инфраструктура включала не менее 50 различных объектов, в т.ч. крупнейшие учебные центры Ришхор, Мазари-Шариф, Бадр-1 /-2, Кандагар, Баграм, подземные фортификационные комплексы Тора-Бора и Завар-Кили. По различным данным, в упомянутых лагерях и центрах со второй половины 90-х г.г. до осени 2001 г. прошли военную подготовку от 15.000 до 25.000 боевиков, позднее принимавших участие в боевых действиях на Балканах, Кавказе, в Кашмире, Филиппинах, Бирме, и многих других точках.
Фактически, к 2001 г. Афганистан трансформировался в гарантированный плацдарм, обеспечивающий проекцию военно-политических усилий «Аль-Каиды» на Пакистан, Иран, Центральную Азию, Индию, КНР, и Россию, в том числе Кавказ, а также другие перспективные геополитические направления.
Империя «Аль-Каиды»
К рубежу нового тысячелетия, всего менее чем за десять лет с момента своего создания, организация «Аль-Каида» подошла в качественно другом виде.
В организационном плане (насколько это может быть ясным из до сих пор не самых полных и достоверных сведений) она представляла собой сложную, многоэшелонную, децентрализованную корпоративную структуру с формальной вертикальной составляющей и неформальной (реальной) горизонтальной компонентой. Последний аспект исключительно важен с точки зрения понимания механизма системного функционирования «Аль-Каиды» и причин ее устойчивости и выживаемости в условиях массированного и разнопланового противодействия, оказываемого США и другими государствами до, и особенно после сентября 2001 года.
Усама бен Ладен, скорее всего, может рассматриваться в качестве формального лидера организации и ее идейного символа. Реальные вопросы стратегии решались в рамках четырех структурных комитетов Высшего совета (Majlis ash-Shura) – по военным вопросам; религии и праву; финансам; информации и пропаганде. Тем самым реализовывался принцип коллективного руководства. В состав Высшего совета входили руководители 24 ведущих военизированных религиозно-политических группировок, ассоциированных с «Аль-Каидой», и представляющие все основные регионы распространения ислама – Ближний Восток, Залив, Северную и Северо-Восточную Африку, Южную, Центральную и Юго-Восточную Азию. В качестве структур политического представительства и прикрытия задействовались «Международный исламский фронт против иудеев и крестоносцев», «Всемирный фонд джихада» и десятки других легально и полулегально действовавших организаций во многих странах мира, которые в свою очередь опирались на мусульманские общины при мечетях и контролируемые электронные, печатные и сетевые средства массовой информации.
Боевой компонент «Аль-Каиды» на территории Афганистана включал формирования Бригады-055, насчитывающей до 3.000 боевиков с тяжелым вооружением и техникой, погибшей позднее, в ноябре 2001 г. в Кундузском котле под ударами войск Северного альянса и американской авиации. Бригада могла быть усилена инструкторско-преподавательским и курсантским составом учебных центров, готовивших боевиков для зарубежных военизированных религиозно-политических организаций.
Оперативно-боевые звенья за пределами территории Афганистана до сих пор, по прошествии более чем года после начала борьбы с группировкой во всемирном масштабе, являются наиболее закрытым, и тем самым вызывающим максимальную озабоченность спецслужб компонентом «Аль-Каиды». Организованные по классической конспиративной схеме, автономные ячейки, многие из которых действуют в режиме долгосрочной консервации, способные самостоятельно спланировать и осуществить масштабный теракт, сохраняются, по различным сведениям в 75 или 88 странах мира, остаются наиболее опасным оружием людей бен Ладена.
Финансовые возможности империи «Аль-Каиды», вопреки распространенному заблуждению, основаны не столько на семейных ресурсах клана бен Ладенов, сколько на существенных скрытых пожертвованиях (zakyat), поступавших от неформальных объединений и отдельных состоятельных лиц, разделяющих идеи исламского интегризма. Только в Саудовской Аравии проживает более 80.000 человек, размер состояний которых превысил миллионную отметку в долларовом эквиваленте. Многие из них считали (и до сих пор считают) своим религиозным долгом отчислять значительные суммы на финансирование джихада. Эти средства аккумулировались на счетах различных благотворительных фондов и гуманитарных организаций, многие из которых, таких как Benevolence International Fund, раскрытый агентами ФБР в апреле 2002 г., действовали непосредственно на территории противника (то есть в США и государствах Европы), и впоследствии распределялись на оперативные нужды по нисходящей схеме. Лица, связанные с руководством «Аль-Каиды», контролировали различные предприятия, компании, коммерческо-предпринимательские структуры и банки в десятках стран на пяти континентах Земли. Осторожные экспертные оценки совокупной финансовой мощи организации останавливаются на отметке «несколько миллиардов долларов».
Империя наносит удар
Качественный рост многопрофильных возможностей «Аль-Каиды» стимулировал и логически подводил ее руководство к нанесению внезапного, масштабного, шокирующего, парализующего удара по основному противнику – Соединенным Штатам. Убежденность в реальности и эффективности такого удара была основана на восприятии Америки как слабого общества, пораженного внутренними пороками, ограниченного в своих действиях законами, правовыми сдержками, демократическими ценностями, и неспособного к адекватному ответу на брошенный вызов. По своей сути, конечной целью планируемой операции должно было стать лишение американцев иллюзии неуязвимости США – классический перенос боевых действий на территорию противника.