Вестингауз в течение долгой кампании упорно продолжал настраивать общественность на приятие переменного тока, приводя факты и цифры, подтверждающие его безопасность. К счастью, он заручился престижной поддержкой профессоров Энтони из Корнеллского университета, Пупина из Колумбийского университета и других уважаемых ученых.
Сподвижники Эдисона, в конечном счете, начали ощущать, что придется плыть против течения. Они попытались убедить великого изобретателя, что для его собственного будущего он совершает огромнейшую ошибку. Но упрямство было одной из слабых сторон Эдисона, он отказался увидеть эту сторону проблемы. Пройдет двадцать лет, прежде чем Эдисон признает, что это был один из его грубейших промахов. Тем не менее, среди прочих его любимым высказыванием было: «Я не так уж забочусь об успехе... как о том, чтобы оказаться на голову впереди остальных».
Но задолго до того, как Эдисон смог признать свою научную ошибку, у него возникла мысль, что он должен пересмотреть свои приоритеты. Его финансовые затруднения достигли максимума, и слияния казались неизбежными.
Компания Томсон-Хьюстон преподала всем наглядный урок, когда во владение ею вступил Торговый дом Моргана, и она оказалась под управлением профессионального управляющего Чарльза А. Коффина. Как достойный ученик Дж. Пирпонта Моргана, Коффин начал войну цен со своими конкурентами, а когда они ослабли, выманил их согласие на гибельное для них слияние. В результате Томсон и Хьюстон потеряли контроль над своей фирмой.
Позже Вестингауз так описывал Кларенсу В. Барро-ну разговор с Коффином: «Он рассказал мне, как сократил основной капитал и лишил Томсона и Хьюстона общей прибыли от возросшей эмиссии акций. Благодаря падению акционерного капитала, которое он сам инициировал, ему удалось подписать новый контракт с Том-соном и Хьюстоном, по которому они отказывались от своего права получить новый капитал пропорционально их доле, соответствующей соглашению с Компанией.
Я сказал Коффину: «Ты говоришь, как ты обработал Томсона и Хьюстона, почему я должен верить тебе?..»10
Однако Эдисон не доставил удовольствия решить, доверяет ли он Коффину. 17 февраля 1892 года «Электротехник» объявил о слиянии Электрической компании Эдисона с Компанией Томсон-Хьюстон, при исключении имен основателей из нового названия. С этих пор новая фирма называлась компанией «Дженерал электрик», а Коффин стал ее президентом.
В той же самой статье «Электротехник» писал:
«Кажется небезосновательным ожидать, как это считают многие, и как об этом разносятся слухи, что поглощение компании Вестингауза новой корпорацией последует незамедлительно. Обеспечение в 16 млн долларов (6 млн из которых в привилегированных акциях остается в казне) после принятия основных капиталов Эдисона и Томсона-Хьюстона, как полагают многие, означает использование значительной его части при вступлении во владение компанией Вестингауза, когда это будет удобно, но никакой определенной информации о таком плане не было сообщено общественности».
Короче говоря, Морган был близок к осуществлению своих амбиций — управлять будущей электрификацией Америки (как посредством переменного, так и постоянного тока) — после ликвидации «дорогостоящих конкурентов». Он собирался применить ту же самую тактику, которая так хорошо сработала при централизации управления железными дорогами, нефтью, углем и сталью. Очевидно, что наилучший рост от вложений в будущее состоит в управлении производством всех электроприборов и механизмов. А также и в обеспечении соответствующего их обслуживания, которое, в конечном счете, станет известным как «предприятия коммунального обслуживания». Но чтобы эти планы осуществить, ему были нужны патенты Теслы.
Коффин в своем неосторожном разговоре с Вестингаузом проговорился, что он «страшно срезал цены», чтобы «выбить с рынка» другие электрические компании. И с глазу на глаз посоветовал нечто важное — установить свою собственную электрическую систему, пока этого не сделали конкуренты, — будь то система для трамваев или для чего-нибудь еще. После чего любые изменения станут непомерно дороги. «Потребители с готовностью заплатят нашу цену, поскольку не смогут позволить себе поменять систему», — торжествовал он11. Однако Коффин рассказывал это человеку, которому совершенно не следовало этого говорить. Ведь Вестингауз всеми силами стремился доказать, что система более высокого качества сможет победить систему с более низким качеством, пусть и укоренившуюся. Коффин искренне отстаивал преимущества «взятки». Он предлагал Вестингаузу поднять цену на его лампы уличного освещения с 6 долларов до 8, как это сделала его собственная фирма. Ведь это даст ему возможность тратить эти 2 доллара на взятки членам городского управления и политикам, не теряя при этом ни цента прибыли12. Но когда стало ясно, что Вестингауз не собирается становиться партнером по собственной воле, «Дженерал электрик К°» и Торговый дом Моргана направили свои усилия туда, где он был наиболее уязвим — на фондовый рынок.
«Изо всех подвалов и крысиных нор фондовой биржи штата, Бродвея и Уолл-стрит выползали, извиваясь, липкие змеи чудовищных слухов», — писал Томас JIo-усон в «Френзед Файненс». «Джордж Вестингауз плохо управлял своими компаниями... Джордж Вестингауз ...запутался и не в силах выпутаться без слияния с «Дженерал электрик»... Вестингауза ожидает банкротство».
Лоусон сообщает, что его самого пригласили как «специалиста в делах фондовых капиталов», чтобы помочь Вестингаузу, и что он настаивал на героическом соглашении. Во-первых, слияние некоторого рода все-таки должно произойти. Вестингауз на самом деле испытывал сверхнапряжение в своем стремлении перевести всю страну на систему переменного тока.
Финансовые консультанты подготовили слияние с несколькими меньшими компаниями, включая Электрик Компани США и Объединенную электросветовую компанию. Новая фирма должна была получить название «Электрическая и Промышленная компания Вестингауза».
Пока все шло нормально, но одно осложнение все же существовало. Отчисления с проданной продукции Тесле за его патенты, благодаря великодушному соглашению Вестингауза, согласно мнению банкиров-инвесторов, могли потопить любой корабль. Один источник утверждал, что, как ему сообщил Тесла, Вестингауз выплатил Тесле вперед в счет процентов миллион дол-ларов13 Контракт был подписан только спустя четыре года, ходили слухи, что накопленные проценты с продаж могут оказаться в пределах 12 млн. долларов. Но, кажется, в точности этого никто не знал, и менее всех — Тесла. По мере возрастания прибыли эти проценты накапливались — от каждой системы оборудования электростанции или двигателей, от каждой заявки на патентование систем переменного тока. Тесла становится миллиардером, одним из самых богатых людей мира.
«Избавься от этого соглашения о процентах с продаж, — советовал Вестингаузу инвестирующий его банкир. — Иначе нам не добиться стабильной реорганизации».
Но Вестингауз не был склонен к подобному шагу. Он сам был изобретателем и придавал большое значение процентам с продаж. К тому же, аргументировал он, эти проценты оплачивались покупателями, они включены в стоимость продукции. Но банкиры не оставляли ему выбора.
Ему все же пришлось обратиться к изобретателю с тем, что должно было стать одним из наиболее затруднительных противоречий в его жизни. (В официальной биографии Джорджа Вестингауза этот эпизод не упоминается.) Соглашение между Теслой и Вестингаузом было составлено добросовестно. Тесла, если бы захотел, без сомнения мог получить поддержку суда. Но что бы это дало, если Вестингауз потерял бы свою фирму?
Как обычно, Вестингауз перешел сразу к сути дела. Объясняя ситуацию, он сказал: «Ваше решение определяет судьбу компании Вестингауза»14.
Тесла был полностью поглощен новыми областями исследования. Когда у него были деньги, он с легкостью тратил их. Но Тесла чаще всего не знал, сколько денег находится в его распоряжении. Для него ценность денег заключалась в том, что можно было с их помощью сделать, а не в их действительной стоимости.
«Представим себе, что я бы отказался нарушить наше соглашение, что бы вы тогда сделали?» — спросил он.
Вестингауз развел руками: «В этом случае вам пришлось бы иметь дело с банкирами, так как у меня больше не было бы власти в сложившейся ситуации».
«А если я откажусь от этого соглашения, спасете ли вы свою компанию и удержите ли управление? Вы продолжите осуществлять свои планы внедрения моей многофазной системы во всем мире?»
«Я уверен, что ваша многофазная система — величайшее открытие в области электричества, — ответил Вестингауз. — И я прилагал всемерные усилия к тому, чтобы сделать ее доступной всему миру. Что и привело к сложностям в данной ситуации. Но я хочу продолжать осуществление своих планов по переводу страны на переменный ток, независисмо от того, что будет происходить».
Тесла не был бизнесменом и не мог опровергнуть оценку Вестингауза, но он доверял предпринимателю. «М-р Вестингауз, вы были моим другом, вы верили в меня, когда у других не было никакой веры, вы проявили мужество в устремлении вперед, когда остальные отступили. Вы поддерживали меня, когда даже у ваших собственных инженеров отсутствовало видение тех грандиозных вещей, которые видели вы и я, вы оставались мне другом... Вы сохраните свою компанию, чтобы продолжить развитие моих изобретений. Вот ваш экземпляр договора, и вот мой — я порву их оба, и у вас больше не будет никаких сложностей с процентами мне. Достаточно ли этого?»15
Ежегодный отчет Компании Вестингауза 1897 года утверждает, что Тесле было выплачено 216 600 долларов за окончательную покупку его патентов, чтобы избежать выплаты ему процентов с продаж.
Разорвав договор, Тесла отказался не только от своих притязаний на миллионы долларов по уже полученным процентам с продаж, но и от всех будущих. В предпринимательской атмосфере того времени это было актом беспрецедентной щедрости, если не отчаянной храбрости. На эти деньги он прекрасно жил лет десять, но потом начались проблемы от хронической нехватки денег на исследования и развитие. Можно лишь догадываться, сколько открытий из-за этого было потеряно для общества.
Вестингауз вернулся в Питтсбург, где происходили слияния компаний и реорганизации. Его компания продолжала оставаться гигантом, и он сдержал свое обещание Тесле. Спустя несколько лет в официальном обращении к предпринимателям Тесла написал: «По моему мнению, Джордж Вестингауз был единственным человеком на земном шаре, который смог принять мою систему переменного тока в существовавших тогда обстоятельствах и выиграть битву против предубеждений и власти денег. Он был первопроходцем, который впечатлял своим величием, одним из истинных благородных людей, которыми может гордиться Америка и перед которыми человечество находится в неописуемом долгу»16.
После нескольких месяцев, проведенных в Питтс-бурге, Тесла вернулся подавленным не только из-за разногласий с инженерами Вестингауза, но также из-за нескольких судебных процессов по его патентам на изобретения систем переменного тока.
«Сотни электропромышленников пиратски использовали патенты Теслы, — отмечал Джон Дж. О'Нейл в личной беседе, — и когда Вестингауз полностью защитил патенты в суде и прижал нарушителей к стене, вся ненависть проигравших обрушилась на Теслу».
Иные атаки отличались особым размахом. Так, профессор Галилео Феррарис из университета в Турине заявил, будто бы он первым описал метод получения переменного магнитного поля. По-видимому, Феррарис в 1855 году внес свой вклад в эту проблему, но не достиг существенных успехов. Тесла же создал свое открытие переменного магнитного поля в 1882 году и в течение двух месяцев сконструировал цельную электрическую систему, включающую в себя все приборы, которые он потом запатентовал. В действительности он построил свой первый индукционный двигатель, в то время как Феррарис пришел к выводам, что этот принцип никогда нельзя будет использовать, для создания действующего двигателя.
Тем не менее в лондонском «Электротехнике» о Феррарисе было написано как о человеке, который, вероятнее всего, изобрел этот электродвигатель. А когда журналисты узнали об изобретении Теслы, то они пришли к ошибочному выводу, что Теслу вдохновила теория Феррариса, и написали об этом.
В жестоком и неплодотворном соперничестве между Эдисоном и Вестингаузом группировка Эдисона использовала любую возможность, чтобы очернить Теслу. И спор с Феррарисом послужил не худшим поводом к этому, чем любой другой.
Два выдающихся эмигранта (хотя позже присоединившиеся к лагерю Эдисона) встали на защиту Теслы. Штейнмец в письме к Американскому институту инженеров-электротехников писал: «Феррарис построил лишь маленькую игрушку с электромагнитными контурами. Насколько я знаю, все это «воздушный замок», это не было воплощено в металле, так что не имеет почти никакого значения».
Что касается профессора Майкла Пупина, он написал Тесле: «Ваши соперники потворствуют обману Фер-рариса до постыдной степени. Насколько я понимаю, между вращающимся сдвигом фаз Феррариса и вращающимся электромагнитным полем Теслы существует огромная дистанция. Эти две вещи кажутся принципиально разными, следует обратить на это внимание и показать их в истинном свете...»17
Глубоко погруженный в свои исследования, Тесла едва осознавал нешуточные противоборства, бушующие вокруг его изобретений. Он погрузился в совершенно новый мир электрических явлений.
Тем временем Вестингауз, когда он не был занят судебными и прочими проблемами, раздвигал границы своих владений. Впервые коммерческое применение двигателей и генераторов Теслы, построенных Вестин-гаузом, было осуществлено в маленьком шахтерском городке Теллуриде, Колорадо. Они были установлены в 1891 году для обеспечения рудников электричеством18.
Глава 6
ОРДЕН ПЛАМЕННОГО МЕЧА
огда мир оставлял его одного в лабораториях Манхэттена следовать зову своей любви к электричеству, Тесла был самым счастливым человеком на свете. В 1880-е годы, время упадка, а также в начале 1890-х он наслаждался этим коротким счастьем. Но в 1891— 1892 годах после турне по Америке и Европе с популярными лекциями, имевшими невообразимый успех, Тесла за несколько месяцев стал едва ли не самым почитаемым ученым мира. После этого жизнь Теслы никогда уже не доставляла ему счастливого творческого одиночества.
На сцене он представлял собой фантастическую фигуру — высокий, похожий на цаплю, во фраке и белом галстуке, он достигал почти семи футов роста, так как для своих опасных демонстраций надевал ботинки на толстой пробковой подошве. Когда во время демонстраций его осеняло вдохновение, и так высокий голос Теслы поднимался в волнении почти до фальцета. Аудитория, околдованная потоком слов и модуляциями его голоса, магией и игрой света, замирала в трансе.
И тогда языка науки становилось абсолютно недостаточно. Тесла описывал физические эффекты как поэт, совершенно влюбленный в танец пламени и света. Невероятно, но, кажется, для Теслы это было столь же важно, как и импульсы творческой энергии внутри него. Однако ни один ученый не смог бы обвинить Теслу в просчетах относительно технических деталей.
Несмотря на все фейерверки, философию и поэзию, каждое научное притязание Теслы было основано на экспериментах, которые он повторял лично, по крайней мере, двадцатикратно. Каждая деталь оборудования была создана по его чертежам и обычно изготавливалась в его собственной мастерской. Его демонстрации редко повторялись от одного выступления к другому.
В его время явно недоставало точной научной терминологии: сияющий перистый электрический разряд в электронной лампе, — Тесла в своих лекциях называл его «кистью», — на деле был пучком электронов и ионизированных атомов газа. Тесла не объявлял: «А сейчас я опишу циклотрон», поскольку этого слова тогда не существовало. Но то, что он описывал и демонстрировал, по мнению знатоков в этой области, было предшественником именно циклотрона.
Он не говорил: «Теперь я расскажу о космических лучах» или «Сейчас я опишу радиоэлектронную лампу», «Сейчас я опишу рентгеновское излучение». Когда Тесла говорил об аудионе, который был вакуумной лампой, в те времена радио именовалось «беспроводной передачей», и эта беспроводная передача находилась в зачаточном состоянии. Когда Тесла в лаборатории записывал видимый и невидимый свет на фотографическую пластину, тогда даже Рентген не знал, как использовать рентгеновское излучение и что вообще его можно применять. А когда он создал пламя, которое описывал как «горящее без потребления материи и даже без химической реакции», возможно, он позволил себе перейти к физике плазмы.
«Явления, на которые мы раньше взирали как на чудеса, явления, которые трудно было объяснить, теперь предстали перед нами в ином свете», — говорил Тесла в Американском институте инженеров-электротехников. «Искровой разряд в индукционном кольце, свечение лампы накаливания, проявления механических сил излучений и магнитов теперь уже не остаются вне пределов нашего понимания. Вместо прежнего непонимания, наблюдая за этими явлениями, наш ум предлагает простое объяснение. И хотя по поводу их конкретной природы мы располагаем лишь гипотезами, тем не менее, мы уверены, что истина не сможет оставаться скрытой, и инстинктивно чувствуем, что близится заря понимания. Мы все еще восхищаемся этими прекрасными явлениями, этими странными силами, но мы больше не беспомощны...»1