Лекарь отступил еще на пару шагов, указывая дрожащей рукой на дверь. И Жюстин пошел к ней, опираясь на костыль, и на глазах его блеснули слезы.
Представляю его себе состояние. Оказаться вдали от всего привычного, лишиться любви и, в конце концов, узнать, что болен тем, от чего нет спасения.
Но этот лекарь, вот же мерзавец. Поставить вот так, сходу, такой страшный диагноз…
Ну и что, что красная сыпь. Да мало ли от чего она может появиться. От простуды, от отсутствия привычной ему гигиены, которой он напрочь лишен все последнее время. Да в конце концов, от аллергии на мое общество…
Дождавшись пока Жюстин скроется за дверью, я объявил лекарю, стараясь говорить вежливо и холодно, хотя внутри все клокотало:
— Если диагноз, что вы поставили, окажется ошибочным, умрете вы. И, хотя сделаете это не от фибуса, умирать будете не менее мучительно. И еще, поверьте на слово, это не пустые слова — подумав при этом, что мне совсем не составит труда сделать то, что я только что озвучил.
Пусть он тысячу прав как обычный человек, но он лекарь, доктор. И самое последнее дело поступить так, как он только что поступил. Потому что вытаскивать занозы и лечить насморк или запоры, разве для этого люди становятся врачами?
Лекарь снова отшатнулся, но на этот раз от того взгляда, что я его одарил, выходя.
Жюстин сидел на крыльце дома, прямо на ступеньках. На этот раз вздрогнул я, повстречавшись с ним взглядом. Потому что в его взгляде не было ничего, абсолютно ничего, сплошная пустота. Я ни за что бы никому не поверил, что такое возможно, если бы не увидел сам.
Затем он попытался что-то сказать, но я прервал его жестом, не загадка то, что сейчас услышу.
Что болезнь заразна и мне нужно держаться от него как можно дальше.
Что он благодарит меня за ту помощь, что я успел ему оказать. И то, что он не хочет медленно умирать, наблюдая за тем, как заживо сгнивает его тело. Это же так понятно.
Затем обратился к нему сам:
— Милорд, если вы не хотите чтобы я снова назвал вас генйтрумом, но на этот раз осознанно, думаю, что вам не стоит впадать в отчаяние раньше времени. Совсем не обязательно, что этот действительно сукин сын поставил правильный диагноз. И потом.
В тех краях, откуда я родом, эту болезнь лечат и лечат успешно. Ко всему прочему, изготовить такое лекарство достаточно несложно, нужны лишь необходимые ингредиенты.-
Конечно же, я лгал, насчет лечения болезни. Откуда бы взяться лекарству там, где о такой болезни даже не слыхивали.
Но своего я добился, в глазах его появился крохотный лучик надежды.
Чтобы добраться до дома знахарки, расположенному на самой окраине селения, необходимо повозка.
Крунстрилье вытянулось дугой вдоль берега Сотры, и окраину хорошо было видно. Далековато, если добираться на трех ногах.
Так что лучше Жюстину подождать, пока я не добуду необходимый транспорт. И сделать это лучше всего в харчевне, расположенной буквально в нескольких шагах от дома лекаря и откуда пахнет одуряющим запахом жарившегося мяса.
Мы успели перекусить содержимым мешка еще на острове. Но, во-первых, это было достаточно давно. А во-вторых, когда и где продукты длительного хранения обладали приличным вкусом?
В жизни всегда так, одно в ущерб другому и за все нужно платить. Тем более что Жюстин и есть то не стал, так, клюнул пару раз. Может быть, эти аппетитные запахи разбудят в нем аппетит и заставят отвлечься от грустных мыслей.
Я помог ему добраться до стола, находившегося в самом углу, там мы меньше всего будет привлекать внимание, сложил у его ног оба мешка и подошел к стойке.
Скворчащие и пышущие жаром свиные колбаски, еще теплый хлеб, зелень и кувшинчик даже на взгляд вкусного пива. Уж если это не пробудит в нем аппетит, тогда не знаю.
Найти повозку мне удалось довольно быстро. Едва я вышел из корчмы и огляделся по сторонам, как тут же обнаружил крестьянина, везшего на своей телеге кучу пустых мешков. Ну что ж, груз, по всей видимости, неспешный.
Так оно и оказалось. Владелец понурой кобылы, седой дед с длинным носом и редкой бороденкой, даже торговаться не стал, когда я предложил ему за фрахт повозки пару медных монет.
Однако же. Ну и сколько я отсутствовал? Да минут десять, не более. Даже мне за это время вряд ли бы удалось раздобыть себе проблем. У Жюстину это получилось.
Когда я вошел в корчму, то обнаружил следующую картину.
Жюстин стоял в углу, с обнаженным клинкертом в правой руке, а в другой руке переводил свой одноглазый взгляд пистолет с взведенным курком.
Переводил с одного на другого на трех стоящих перед ним мужиков, ни один из которых не выглядел ни землепашцем, ни рыбаком, ни углежогом. Жюстина заметно качало, но глаза его горели бешенством.
Так, ну и что мы тут имеем? Эти трое, несомненно, умеют держать оружие в руках и знают, как им пользоваться. На бандитов они не похожи, но далеко от них уйти не смогли, и вряд ли это получится. Но и на профи не слишком-то тянут. Иначе как можно оставить без внимания открытую по случаю жары дверь, через которую я и вошел, причем вошел далеко не беззвучно.
Чуть дальше и левее, в глубине зала, четверо посетителей пьют пиво, закусывая вяленой рыбешкой величиной с ладонь и от одного вида которой меня чуть не передернуло. Последнее время в основном ею и питался, правда, в печеном виде. Эти-то точно ввязываться не станут, типичные селяне.
И в правом углу еще один посетитель. На него я сразу обратил внимание, как только мы с Жюстином вошли в корчму. Точнее не на него самого, а на примостившуюся на его на коленях девицу, которую природа одарила тем, на что когда-нибудь потребуется весьма прилично силикона. Но это так, к слову. Человек, на коленях у которого она и пребывала, производил впечатление опытного бойца. Насмотрелся я на них и теперь меня в этом обмануть трудно. Но особого интереса ко всему он не проявлял, в отличие от тех же селян, глазевших за милую душу. И все равно, на заметочку его возьмем, так, на всякий случай.
Теперь мои действия.
Я не знаю причины ссоры, но не сомневаюсь только в одном, по пустякам затевать ее Жюстин точно бы не стал. Со своим воспитанием и в своем нынешнем состоянии. Так что по умолчанию будем считать, что прав именно он. Отсюда и будем исходить.
Самый ближний из троицы громко смеялся, отпустив, по его мнению, очень удачную шутку, из которой я расслышал лишь последние несколько слов.
Если я преодолею разделявшие нас пару шагов, а затем сильно и резко толкну двумя руками в поясницу, то на несколько минут мы его потеряем.
Следующий, закрывший глаза от мнимого испуга и усиленно показывающий, как у него трясутся от страха руки, получит свое хотя бы вон тем кувшином, так и не успев их открыть. И останется один единственный, по всей видимости, являющийся их главарем, вожаком, командиром или как будет угодно. Он чуть в стороне и маневры его ограничены. Сзади от него лавка, а перед ним пустой стол.
Так что после удара кувшином у меня будет время отскочить назад и уже там выхватить тесак. Ну и в купе к тесаку пистолет. Или кинжал. Или просто два пистолета. Вариантов куча. Да и Жюстин, нисколько не сомневаюсь, и в нынешнем его состоянии вполне сможет поддержать меня огнем. В случае крайней необходимости.
И еще, мне очень не понравилась шутка человека, стоявшего ко мне спиной. Хотя полностью я ее не расслышал, но даже того что успел, было достаточно чтобы понять: о Жюстине он сказал в женском роде.
Вот только ни к чему нам сейчас лишняя шумиха, и без того проблем достаточно. Так что вначале попробуем договориться. Как говорится, ласковое слово и кошке приятно.
И я начал:
— Та-а-к, ну и что здесь происходит? — положив при этом обе руки себе на пояс и запустив за него большие пальцы. А что, и поза вполне солидная и тянуться к нему нет необходимости. Дождавшись, пока все обратят на меня внимание, прошелся в угол к Жюстину. Развернулся, сложив на этот раз руки за спиной, и качнулся с пятки на носок.
— Я что, недостаточно громко говорю? -
Мои вопросы не относились ни к кому конкретно, но и ответы мне совсем не требовались.
Жюстин сполз на лавку, видимо израсходовав весь остаток сил. А ведь он не успел ничего попробовать из стоявшего перед ним блюда. Или не захотел?
Обвел всю троицу взглядом, стараясь, чтобы в глазах, кроме скуки, ничего не было, почему-то решив, что так будет круче.
— Я не хочу крови. Но у меня нет выбора — секунду помолчав, добавил — Впрочем, если мой брат Тимур согласен принять извинения… -
Не слишком-то мы и похожи как братья, разве что цветом глаз. Да разве же дело в этом? Дело только в том, чтобы эти люди могли понять, что можно заступиться за друга, товарища, да за кого угодно. Но если один называет другого братом, это говорит о том, что человек ему родная кровь, пусть не по отцу и не по матери.
А это значит, что шуток не будет, совсем не будет.
Что же касается Тимура…. Это имя первым пришло мне в голову, когда я чуть ли не на себе тащил Жюстина от причала к лекарю. Подъем очень крутой и селение было расположено на само его верху. Вероятно, река в сезон дождей поднимается очень высоко, поскольку на самом берегу были только причалы да несколько строений самого временного вида.
Не Жюстином же его называть, в конце то концов. Ведь в таком случае получается то, что даже он успел выучить — палево.
Когда Жюстин спросил, кто такой Тимур я ответил, что был такой знаменитый полководец, завоевавший полмира. Его еще Железным Хромцом называли. После этого Жюстин покосился на меня, но не сказал ничего. Я же в очередной раз поздравил себя с превосходным чувством такта…
Затем снова посмотрел каждому в глаза, начав с самого ближнего. Тот сломался на второй секунде, отведя взгляд в сторону. Самым крепким из них оказался старший, тот, что стоял в стороне. Но и он никуда не делся, потому что разговоров дальше не будет. А будет кровь и кто-то победит. Возможно, победят они, возможно мы. Кто-то эту победу не увидит.
И все это будет не из-за золота, чести или еще чего-то существенного, а всего лишь из-за неудачной штуки.
— Я не знаю и знать не хочу, кто оскорбил моего брата, но извиняться придется всем. Ты — не надо объяснять, что начал я с главного. Когда тот извинится, остальным дастся это значительно легче. Надеюсь.
И он извинился. Остальные сделали то же самое, причем едва не одновременно. Следом я взглянул на Жюстина. Теперь от его реакции зависело все. И Жюстин сказал:
— Не трогай их — затем добавил — пожалуйста. -
Вероятно, он и сам верил в то, что стоит мне начать их трогать, как через пару мгновений будет три трупа. Если бы.
— Пошли, Жюстин — произнес я и тут же чертыхнулся про себя, тоже мне конспиратор — нас ждут. -
Если ты не захотел есть эти замечательные, очень аппетитные даже на вид колбаски, то вряд ли захочешь делать это сейчас, после всего того, что произошло.
Быть может, стоит захватить с собой хотя бы одну, вот ту, что с краю тарелки, с поджаристым бочком и самую толстую? Но вдруг я выпаду из образа? Или наоборот получится, что таким образом я только укреплю его, образ человека, не забывающего о жратве даже в преддверии кровавой битвы, той, что ему предстоит? Или предстояла.
На приглянувшуюся мне колбаску села жирная зеленая навозная муха и это все решило.
Возчик ждал нас, и мне осталось всего лишь подсадить Жюстина в телегу, поскольку на это у него не хватило сил. Видимо, весь остаток он израсходовал в корчме.
Первым долгом я извинился перед ним за то, что посмел набиться к нему в родню, пусть и таким образом. Извинился в шутливой форме, но Жюстин лишь кивнул головой. Затем сказал то, что я совсем не ожидал от него услышать:
— Спасибо, что вернулся, Артуа.-
И я поперхнулся сухарем, который успел извлечь из мешка, где хранился запас продуктов, захваченный вместе с лодкой.
Жюстин, посмотрел на меня, пытающегося прокашляться, и добавил:
— Извини, что засомневался в тебе. -
Всю дорогу я старался не думать о том, что знахарка подтвердит диагноз.
Дом знахарки оказался на окраине селения. Хозяин громыхающей на ухабах телеги и комолой кобылы подвез к самой калитке.
Во дворе нас встретил кудлатый пес с огромной лобастой башкой, на удивление добродушный, несмотря на прямо таки зверский вид.
А вот хозяйки дома не оказалось. Мы, дожидаясь ее, присели в тени на скамеечке под невысоким раскидистым деревом, плоды которого напоминали и вкусом и видом абрикос, но более сочный и еще они имели фиолетовую полоску, разделяющие их на две части. И так мне захотелось съесть один из них, вот этот, что висел на ветке чуть ли не перед самым моим носом.
Я почесал грудь, сорвал его, отправил в рот целиком и снова запустил руку за ворот своей рубахи. И тут меня будто ударило молнией в голову. Не из-за фрукта, совсем не из-за него. Просто я сообразил, что только что почесал грудь.
Я извлек руку и осторожно туда заглянул. Осторожничал я по двум причинам. Мне не хотелось, чтобы на мои телодвижения обратил внимание Жюстин. И самое главное, я до ужаса боялся обнаружить там то, из-за чего ему и был поставлен такой страшный диагноз.
До этого момента все выглядело значительно проще. В глубине души я все же допускал возможность того, что Жюстин действительно болен. Болен самой страшной болезнью из тех, что имеются на этой планете. Нет, конечно, я был почти убежден, что произошла ошибка. Но тогда все это касалось не меня самого.
Со мной-то этого точно не может произойти. Ведь каждый из нас не такой как все, и именно с нами не может случиться ничего дурного. Пусть в данную минуту у нас не все так, как нам хотелось бы, но это временно. Пройдет совсем немного времени, и все поправится. Мы станет теми, кем и должны быть, а дальше все будет только лучше и лучше. А уж что-то очень плохое, нет, только не с нами…
В ложбинке между грудных мышц, размерами которых я всегда немного гордился, имелось несколько крохотных красных прыщей.