Когда мы поднялись на перевал, наименованный Эйсен Костом, перед нашими взорами открылась потрясающая картина.
Через узкий проход в скалах, тянувшихся до самых небес, еще и ограниченный с обеих сторон башнями, примыкающими к горной стене вплотную, была видна долина. Огромная долина, с пробегающей по ней голубой ленточкой реки, зеленью лесов и желтыми прямоугольниками полей. На заднем плане, в синеватой дымке вечернего тумана едва виднелись снежные вершины далеких гор.
Потрясающая картина, которой столь же легко восхититься, как и трудно описать словами.
— Отсюда начинается герцогство Эйсен-Гермсайдр — объяснил Горднер — Сразу за этими башнями. Таких долин три, и эта считается самой малой из них. С запада попасть в герцогство можно только через этот перевал. С востока картина несколько иная. Проходов там не один, их несколько, и все они несравненно шире. Вот только перекрывает их крепостная стена, высокая и мощная. Говорят, что времени на ее строительство понадобилось больше века.
Да уж, теперь становится понятным, почему герцогство смогло отстоять свою независимость. Неприступные скалы защищают его лучше всяких крепостных стен.
Есть города крепости, а здесь получается, что целое государство — крепость. А если учесть, что и все три города герцогства выглядят цитаделями, то это сразу наводит уныние на возможных захватчиков.
Столица державы находилась в самой большой долине, расположенной в центре страны и называлась Эйсендер. И попали мы в нее только на следующий день к вечеру.
До самого Эйсендера путь наш лежал по живописнейшим местам.
Дорога, выложенная каменными плитками красноватого цвета, домики деревень, с виду так похожих на игрушечные, но самого что ни на есть настоящего размера, тщательно ухоженные прямоугольники полей.
Тенистые рощи, фруктовые сады, ровные ряды виноградников, спускавшиеся со склонов.
Красиво, черт побери. Я извертел себе голову, ерзая на Мухорке так, что к вечеру разболелась шея. Как будто бы попал в сказочную страну.
Но люди на вид были самые обыкновенные, разве что несколько хмурые с виду.
Причина выяснилась быстро, Великий герцог, отец Жюстина, был при смерти. И по внешнему виду его подданных легко можно понять, что правителя здесь любят.
На что надеялся Ромерт, его старший сын и бывший наследник, не совсем ясно. На помощь наймитов-кронтов, деньги Монтарно, соседнего с герцогством государства, на своих сторонников внутри страны?
Ничуть непонятно. Кронты, воинственные кочующие племена, традиционно занимающиеся скотоводством и разбоем, что они смогут сделать против организованной обороны народа Эйсена-Гермсайндра?
Монтарно не станет помогать, не имея во всем этом никакой выгоды. А какая выгода может быть от маленького, пусть и экономически развитого государства? Разве что его присоединение. И что Ромерт в этом случае добьется?
Да и в открытую на стороне претендента на Эйсенский престол Ромерта, Монтарно не выступит. Империя ясно дала понять, что такого не допустит, всеми возможными для нее способами.
Это кронты могут позволить себе все, что угодно, но с них и спрос другой.
И еще жалкая кучка сторонников опального принца внутри страны. Вряд ли они представляют собой хоть сколь грозную силу. Нынешний герцог очень неглуп, иначе его держава не процветала бы. А, коль скоро, он не нашел для них места в своих планах, то сразу можно судить о них, как о людях, абсолютно ничего собой не представляющих.
Да и сам Ромерт фигура скорее одиозная, чем харизматическая, судя по тому, что я о нем слышал. Это надо же, будучи являясь законным наследником престола, умудриться рассориться со своим отцом так, что тот попросту изгнал его из страны. Ладно бы герцог вел неправильную политику, ведущую отчизну к скорой гибели. Но ведь в нашем случае все как раз наоборот.
Что-то я не на шутку разумничался, мое ли это дело. У Мухорки сбрую поправить нужно у шорника, к кузнецу еще наведаться. Вот это твое, Артуа и твои печали. Ты еще к герцогу заявись, да посоветуй ему за жизнь да за политику. Скажи, так мол и так, знаю я такие мудрости… Глядишь, и место главного визиря тебе по праву отойдет.
Эйсендер открылся нашему взору как-то сразу, без всякого перехода. Мы ехали густой дубравой и вдруг, за очередным поворотом дороги, предстал город, во всей своей красе.
И он действительно был красив какой-то необычной своеобразной красотой.
Наверное, из-за своей интересной архитектуры, не похожей на те, что я когда-либо видел. Сравнивать с чем-либо трудно, но больше всего это походило на романский стиль. Вот только всяким там росписям и рельефам уделили здесь значительно больше внимания. И естественно, центральной его частью была немалая цитадель, выглядевшая замком, что и была резиденцией герцога.
Замок возвышался над остальным городом и все подходы к нему были засажены деревьями, ярко цветущими в эту пору года.
Наверное, единственное, в чем были схожи две столицы, Дрондер и Эйсендер, так это обилием пышной зелени, в которой утопали оба города.
Я взглянул на Лиойю, выглядывавшую из-под полога тента, покрывающего повозку, в которой ехала и Верина, и она ответила мне робкой улыбкой. Что-то ты совсем дошла девочка, бледная копия сама себе.
Скоро, скоро все будет ясно. Нет хуже, чем неопределенность, особенно в таких делах. Ты уж потерпи еще немного. Я очень за тебя переживаю солнышко, и мне не совсем понятно, Верина ли предлог того, что тебя везут в Эйсендер. Или дело обстоит наоборот, ты едешь туда, потому что здоровье герцога, отца Жюстина тает прямо на глазах окружающих его людей. И Верина последняя надежда любящего сына. Или сошлись оба обстоятельства.
Мы остановились в доме одного хорошего знакомого Горднера, место в котором нашлось для всех. Прибыли мы под вечер и Верина со своей внучкой, в сопровождении барона сразу же отправились во дворец герцога.
Хозяин дома, конечно же, дворянин, кто же еще, но, как я понял, он активно заминался торговлей промышленными изделиями, изготовленными в герцогстве. Догадаться об этом было не сложно, да и первый же разговор с одним из его слуг только подтвердил это.
Агнальские горы полны всевозможных полезных ископаемых, герцогство располагается в самом центре этих гор. Так что само собой разумеется, промышленность здесь была очень развита.
В этом я сам смог убедиться, прогулявшись на следующий день по городу в компании Крижона и Тибора. Мы заглядывали в лавки и мои спутники только тихо присвистывали, узнав цены только на то или иное, сравнивая их с имперскими. А вот продукты стоили здесь несколько дороже, по сравнению с той же Империей. Вероятно из-за того, что было меньше плодородных земель. Что и не мудрено, учитывая расположение герцогства.
Поскольку никаких указаний от Горднера мы не получали, то отдали осмотру Эйсендера чуть ли не весь день. Интересный город, ничего подобного в Империи я не видел. Все здесь было подчинено главному: удобству в обороне. Но и об своих удобствах жители столицы не забывали, хватало и кабачков, и таверн. Разве что местное пиво моих спутников не впечатлило. Мне самому об этом судить трудно, здесь, как специалист, я попросту умываю руки. Выпить кружечку холодного пива намаявшись на жаре очень приятно, но чтобы многими литрами или приближаясь к местным реалиям кводрами, это уже к другому. К тому же Тибору например, у него две стремящиеся к бесконечности особенности организма, желудок и язык. Потому что молчит он только во сне, а пива может выпить бочку.
Вечером меня нашел Горднер и поинтересовался состоянием карманов относительно бренчащих в них монет. Слегка они бренчат, господин барон, еле-еле, совсем чуть-чуть. Мало того что поиздержался, обеспечивая Жюстину пропитание, кров и лечение, так еще оказалось, что содержание в имперских застенках платное, благодаря стражникам Кергента, облегчивших мой кошелек.
Вслух же сказал, что осталась одна золотая крона и горсточка меди, которую здесь и за деньги то считать нельзя.
В ответ я получил еще один золотой и настоятельную рекомендацию приобрести завтра с утра приличный наряд, поскольку после обеда меня желают видеть во дворце.
Сказать по правде, что вроде этого я и ожидал. Нет, конечно, не того, что меня вызовут под светлые очи наследника, а благодарности, благодарности от Жюстина.
Жюстин не выглядел человеком, что забывает сделанное ему добро на следующий же день. Все-таки я ему сумел помочь, хотя и получилось, что бросил его не в самый подходящий момент, благо все так удачно закончилось.
Жюстин вполне мог передать кошель через Горднера, но если он решил лично выразить свою благодарность, ничего не имею против. Интересно же, черт возьми, побывать в настоящем дворце, хотя никогда и не мечтал об этом. Тем более что музеев подобного толка хватает и у нас. Конечно, одно дело музей, и совсем другое дворец, в котором живут настоящие правители страны, пусть и не самой огромной.
Когда мы с Горднером в указанное время прибыли во дворец, выглядевший больше всего неприступным бастионом, нас уже ждали. Вернее ждали только меня, поскольку Горднер остался на месте.
Вот только повели меня не во внутренние покои, а в сад, самый настоящий сад, яркий и цветущий.
Я, в сопровождении двух человек, выглядевшими переодетыми в лакейский наряд бывалыми воинами, проследовал еще за одним, точно уж лакеем, пусть и раздувшимся от собственной важности. Обычай видимо у них такой, решил я. Мы прошли дорожкой сада, выложенной такими же красноватыми плитками, как и все здешние дороги, перешли через мостик, перекинутый через цветущую лилиями воду, и попали на небольшой островок.
В беседке, спрятанной среди густых зарослей, полулежал в кресле пожилой человек, с первого взгляда на которого было ясно, что жить ему осталось недолго. Бледное лицо, заострившийся нос, впалые щеки и сухие бесцветные губы…
Вот только глаза его темного цвета резко диссонировали со всем остальным обликом.
Яркие, живые и ничуть не выцветшие от времени. Да и не должен он быть глубоким стариком, совсем не должен.
Видимо прав был Тибор, рассказывая мне почему-то шепотом, что оказался в его ближайшем окружении человек, добавивший в пищу нечто, после чего герцога еле смогли спасти.
Герцогу помогли принять сидячее положение. Вероятно, что он и сам бы с этим справился, но стоявшие за его спиной люди мгновенно уловили первое же его движение.
Я склонился в поклоне, ниже, ниже, не переломишься, в этом нет ничего позорного.
Просто прояви ему уважение, то, которое он заслуживает, и так, как здесь принято.
Великий герцог Дрюмон XVII, конечно же, это был именно он, несколько секунд рассматривал меня молча. Затем промолвил, и голос его оказался сродни его внешнему виду, усталым и безжизненным:
— Я благодарю вас за то участие, что вы приняли в судьбе моего единственного сына.
Вот даже как, получается, что Ромерт умер для него, как для отца.
Я снова склонился в поклоне, ничего не сказав. А что говорить-то: какие пустяки, не стоит благодарности?
— Мой сын знает о вашей мечте — продолжил герцог — И все же мне хотелось бы, чтобы у вас был выбор.
Стол перед ним был заставлен. На нем имелись и графины, и какие-то склянки, в одной из которых я узнал то лекарство, название которого мне так и не удалось запомнить. Серебряное блюдо, прикрытое кружевной салфеткой. Пара толстенных книг, самого что ни на есть букинистического вида, с кожаной обложкой и металлическими застежками. Вазон с красивыми цветами, чьи лепестки были нежно-золотистого цвета с темными пятнышками. Письменный прибор, выполненный в виде замка, с откинутой крышей одной из башен, из которой торчали перья.
Но когда на нем появился туго набитый кожаный кошель, заметить не смог. Вероятно, это произошло, когда я склонялся в поклоне и положил его один из трех стоящих за герцогом людей, один вид которых ясно давал понять, что телохранитель — это призвание.
Кошель смотрелся очень солидной вещью. И качеством кожи, пошедшим на его изготовление, и своими размерами, и еще чем-то неуловимым. В таких кошелях не хранят медь, да и серебру там не место. Так оно и оказалось.
Герцог легким движением сдвинул кошель с места, и из незакрытой его горловины на стол посыпались новенькие блестящие золотые монеты. Они так призывно блестели под лучами солнца, пробивавшиеся сквозь окружающую беседку зелень, что у меня захватило дух.
Да в нем же целое состояние! Да, эти люди умеют быть благодарными.
Если кошель до самого дна набит такими монетами, а я крайне сомневаюсь, что в нем есть медь или серебро, то я смогу легко воплотить в жизнь часть моих планов, с которыми давно уже определился. Самую прибыльную часть. У меня было время и возможность подумать над этим.
Производство, именно производство. Никаких лавок или даже оптовой торговли.
Есть у меня неоспоримое преимущество, выданное мне моим происхождением. Тем, что родился я лет на триста позже всех окружающих меня людей. Есть и идеи и знания, с помощью которых я смогу развернуться так широко…
А уж затем, с теми деньгами, что заработаю, я смогу решить и проблему, что заботит меня больше всего на свете. Но…
— Ваше Королевское Величество — предикат герцога я сказал на его родном языке, хотя до этого он обращался ко мне на общеимперском. Я волновался, сомневаясь в том, что получится хорошо, что я не исковеркаю язык, да еще и в таком важном моменте, обращаясь к такому важному лицу. И я не готовил это обращение, просто однажды в одном из разговоров с Горднером поинтересовался, как такое будет звучать на языке народа Эйсен-Гермсайдра. Получилось, по-моему, неплохо, но остальные слова я произнес уже на имперском.
— За деньги, Ваше Королевское Величество, можно купить многое, очень многое. Но…
Но сейчас я могу получить то, о чем мечтал столько времени. Получить сразу, в один миг. Если конечно это то, о чем думаю. Да и что может быть другое?
Герцог взглянул на меня еще раз, и устало откинулся на спинку кресла. И опять его успели подхватить и помочь. Уже с закрытыми глазами он едва заметно шевельнул пальцами, отпуская меня. Возможно, здесь так принято, возможно, что на большее у него попросту не хватило сил.