Ночью на стоянку напали кронты.
Их было немного, всего пара сотен, к тому же кронты были изрядно потрепаны имперской пограничной стражей. Они являлись одним из отрядов, выступивших на стороне Ромерта, принца-изгнанника. После того, как планы Ромерта сорвались, кронты были предоставлены сами себе, и нескольким отрядам пришла в голову мысль нанести визит в окраинные селения Империи.
Конечно, встать на свою сторону Ромерт соблазнил их не уговорами и посулами, а сделав предоплату. Но денег много не бывает и поэтому кронты решили наведаться в Империю. Там их, конечно, никто не ждал, но к подобному случаю были готовы. Кто-то в свои степи вернулся сразу, после того как получил от пограничной стражи, кто-то задержался, для того, чтобы получить свое от нее же еще раз, ну а этот отряд оказался самым невезучим.
Их долго преследовали, с целью загнать в те болота, что мы недавно пересекли, но кронтам удалось этого избежать. Все это мы узнали на следующий день, когда на место прибыл конный отряд пограничной стражи, так долго их преследующий.
В общем, на лагерь севулугов кронты наткнулись случайно, преследуемые стражей, и не смогли устоять от соблазна напасть на мирно спящее селение.
Стойбище севелугов состояло из тридцати пяти шатров, расположенных тремя концентрическими кругами, в центре которых располагался шатер Скройла.
Еще пять шатров стояло наособицу, уж не догадываюсь по каким причинам. Может быть, там жили изгои, но и вполне вероятно, что людям, живущим в них, так вздумалось. Если предположить, что в каждом шатре имелось по два воина, а по моим наблюдениям так оно и получалось, выходило, что защитников было около сотни.
Не имеют обыкновения кочевники скапливаться в одном месте, степь широкая, зачем топтать траву, мешая друг другу, места в степи на всех хватит. Для набега или еще для каких-нибудь других целей, достаточно объехать соседей и назначить место сбора.
Да не столь уж и многочисленны севелуги, и их спасает только то, что они находятся под рукой императора. Считается, для того чтобы народность не вымерла, необходимо не менее семи тысяч их представителей. Иначе вырождение неизбежно. Не знаю, сколько осталось севелугов, а выяснить у Скройла этого не удалось.
Я проснулся от шума, доносящегося сквозь тонкие стенки шатра.
Горднер был уже на ногах и здоровой рукой надевал на себя перевязь со шпагой. Левая его рука висела на платке, и доктор категорически требовал, чтобы он двигал ею как можно меньше. Рана плохо затягивалась и соединительная ткань, образовавшаяся в ней, грозила разойтись в любой момент.
Мои последние несколько месяцев жизни дали множество навыков, и мне не потребовалось много времени, чтобы полностью экипироваться. Тем более спал я практически полностью одетым.
Нет, возможность раздеться была, слишком уж выразительно поглядывала на меня одна из танцовщиц, милая девушка с пышными волосами и славной фигуркой, которую невозможно спрятать даже за изукрашенным сложным узором балахоном ее наряда.
Такие взгляды и без перевода понятно, да и потом она определенно оказывала мне знаки внимания. Я даже имя ее успел узнать: Гелла.
Кончилось это тем, что я от греха подальше в прямом смысле этого слова удалился в свой вигвам. Вскоре пришел Горднер, тоже один, но по причине слабого еще здоровья.
Когда я бросился за Горднером к выходу из шатра, успев накинуть перевязь со шпагой и захватив оба своих пистолета, тот остановил меня криком: режет!
Я обалдело помотал головой, кто режет, кого режет. И почему Горднер заговорил на родном мне языке? И лишь через мгновенье сообразил, что он имел в виду кожаный жилет, пародирующий собой кирасу. Именно такое название жилет имел на общеимперском. Я накинул жилет поверх перевязи, благо его длина позволяла, спускаясь чуть ниже крайней точки живота. Да и сама конструкция разрешала это делать благодаря двум разрезам по бокам. Дальше следовало завернуть края за спину и зафиксировать на животе ремешками с металлической пряжкой. Не до этого, кроме того длина ремешков не достигает и колена, ногами не запутаюсь.
Там, где я покупал кожаную кирасу, она предлагалась в нескольких вариациях.
Со вставленной между слоями кожи кольчужной сеткой мелкого плетения, с наплечниками, с усиленным нагрудником. Я выбрал самую простую, в основном из-за цены. Помнится, тогда мне еще в голову пришла мысль, что наплечники со временем эволюционировались в эполеты, потом в погоны, а затем и вовсе пригрозили исчезнуть, превратившись в шевроны на рукаве.
Выскочив из шатра, я обнаружил, что все наши люди успели выстроиться в одну линию, параллельно доносившемуся шуму боя.
От Горднера, стоявшего позади шеренги, ощутимо веяло уверенностью и спокойствием, я даже приостановился, так это было осязаемо.
На миг обернувшись, он указал на место слева от себя, стой здесь. Надо же, как он смог понять, что я собрался занять место в строю.
Ну что ж, восемь выстрелов в упор картечью будет очень убедительно. Все бойцы нашего отряда, кроме ружей имели по пистолету, а кто и пару. Вот копий не было совсем, а как бы они сейчас пригодились, против конников. Сабля против всадника особого веса не имеет.
Горднер рыкнул своим феноменальным голосом, способным привести в чувство кого угодно:
— Стрелять только по команде.
И вскоре ему пришлось ее подать. Едва ли не сразу же из-за ближайших шатров показалась несколько всадников, громко ухающих. Такой уханье я уже слышал на переправе, и сомнений быть не могло, это кронты.
Видимо, они прошли краем стойбища, обходя его со стороны леса.
Как же предусмотрителен был Горднер, приказавший поменять пули на картечь, сразу же, как только мы сюда прибыли. Пуля — дура, а картечь, разлетаясь после выстрела, еще дурнее.
— Приготовились — голос Горднера, пусть и не громкий, услышали все. Хороший такой голос, после которого ствол перестает дрожать в руках как по волшебству.
— Огонь — его команда сама прозвучала как выстрел.
Все восемь стволов бабахнули синхронно, прозвучав как единственный, очень громкий.
Наверное, в этом и заключается вся суть залпа, сейчас, в эпоху дымного пороха. Кроме того, что дым от выстрелов первых стрелков застилает видимость остальным, так еще и настоящий гром, который можно добиться, только сделав слитный залп.
Он тоже действует на нервы врагу, может быть еще сильнее вида падающих наземь убитых и раненных товарищей.
Кронты дрогнули, заворачивая коней и следующего залпа, уже из пистолетов, не последовало.
Я стоял, сжимая в обеих руках свой кавалерийский пистолет, формой и размерами больше похожий на помповое ружье без приклада. Шпаге сейчас не место, и не хочется, чтобы дело дошло до нее.
— Тибор, Чемир, Оседор — прозвучала новая команда Горднера.
Все трое, отступив на несколько шагов назад, принялись быстро перезаряжать ружья. Ловко у них получается, позавидовал я. Такой автоматизм добывается долгой, долгой практикой.
Шум боя сместился влево, и шеренга, состоящая из пяти бойцов, вооруженных пистолетами, тоже пришла в движение, немного перестроившись.
В этом плане нам повезло, шатры, что мы занимали, были на самом краю стоянки, сзади за нами обрыв речного берега, а по правую руку, не так уж и далеко, лес.
Вероятно, туда и будем отступать, в случае необходимости. Еще темно, едва начинает светать, и среди деревьев обороняться будет легче, тут уж преимущество конников над пешими воинами резко приуменьшится.
Вот только нет здесь никаких удобств, кроме листьев лопухов и густых кустиков для особо стеснительных, и в этот лесок все селение ходит по понятной надобности.
А в темноте так легко не заметить кучки и вляпаться. Война посреди …, улыбнулся я.
В этот момент Горднер посмотрел на меня, и я не успел убрать улыбку. Даже немного неудобно стало.
Тем временем Тибор с парой помощников успели перезарядить все ружья, и снова занять свое место в строю. Горднер некоторое время выжидал, не принимая никакого решения. Как же все-таки он поступит, начнет отступать к лесу или придет к севелугам на помощь?
Сзади подал голос пленник, связанный из-за ночной поры по рукам и ногам. Это днем ему дают относительную свободу, куда он денется, на виду у такого количества людей. Фер Бренуа потребовал развязать его и дать оружие. В этой ситуации у нас общий враг, заявил он.
Я взглянул на Горднера, но тот коротко мотнул головой, нет. Наверное, это правильно, если фер Бренуа захочет сбежать, то сейчас сделать это очень легко. Тогда почему он не возьмет с него слово дворянина, ведь нарушить его — это несмываемое пятно на репутации.
Видимо и с этим не все так просто, вряд ли Горднер не подумал о такой возможности.
Ладно, не до него. Шум боя не затихает, а Горднер все тянет с решением. Если уходить, то нужно делать это сейчас, если помогать, то, наверное, тоже.
Скоро рассвет, вон уже восточная часть небосклона алеть начинает, может быть, он утра ждет.
Так, а вот это уже серьезно, слева от нас появилось еще несколько всадников и они определенно не севелуги.
Короткая команда Горднера и наша шеренга снова пришла в движение. Ловко парни действуют, ни суеты, ни лишних движений. Парни перестраивались, занимая новую позицию. А вот и мой черед. Прямо от живота, прижимая рукоять к боку. Ничего тут сложного нет, не промахнешься, враг почти рядом. Кронты умудрились показаться с той стороны, где их никто не ждал.
Мой выстрел совпал с резкой болью в левой стороне груди. Первой мыслью было та, что каким-то образом меня ранило собственным выстрелом.
Нет, это не так. Да и как такое может быть так, если из моей груди торчит стрела. Черт, какая же она короткая, таких коротких не бывает. Неужели все остальное во мне? Но почему же я тогда еще не умер, или не упал, по крайней мере? Ведь она торчит там, где у меня сердце.
Нет, как будто бы все не так страшно. Это просто угол зрения такой, что ее длину скрадывает. Стрела вошла под углом и, если взглянуть чуть сбоку, то все становится на свои места. И спасибо Горднеру, ведь это он меня заставил одеть режет.
Жив еще, только боль при каждом вздохе обжигает.
Но пока не сдох, еще выстрел, вот в этого, со страшным оскалом, прямо в орущий рот.
Так, теперь шпага, отбить копье и в бедро воткнуть, дальше не достану.
Вокруг меня гремели выстрелы, ухали кронты, орали наши люди. Буквально у моих ног упал рыжий Влисик, умерев еще по дороге к земле. Не живут с таким ранением, когда наконечник копья пробивает голову насквозь.
Только бы самому не упасть на грудь, потому что в этом случае стрела войдет еще глубже и неизвестно, что будет на ее пути.
Рев Горднера, подавшего команду — "ко мне". И мы сплотились вокруг него, ощетинившись кто чем смог. Только вот все стволы разряжены, а у кронтов луки, и им даже нет необходимости приблизиться к нам. И тогда Горднер повел нас в контратаку, понимая, что только в этом наш единственный шанс.
Броском преодолев расстояние, разделявшее нас, мы заставили кронтов дрогнуть и отступить.
И снова Горднер отвел нас назад, для того чтобы перезарядить оружие.
В контратаке мы потеряли двоих. Но как только стволы были заряжены, мы снова двинулись вперед.
Теперь уже и я занял место в общей шеренге, а рядом со мной вышагивал Горднер.
Это чужая война, совсем не чужая, но он так и не стал уводить нас в лес.
Видимо наша помощь пришлась как нельзя кстати, потому что севелуги сами перешли в наступление. Севлеги успели занять оборону на самой краю стойбища, укрывшись за перевернутыми телегами, имевшими большие, просто огромные колеса. Я обратил внимание на них давно, даже понедоумевав по поводу того, что телеги разбросаны по всему поселку. По моему мнению, вполне логично было бы собрать их на окраине, проходы между шатрами и так не слишком велики. Хорошо, что севелуги думали иначе, в другом случае им пришлось бы крайне нелегко. Всадник хорош только в движении, когда он давит врага своей скоростью и массой. В большинстве других случаях он представляет собой крупногабаритную мишень.
Вот это да, я бы никогда не поверил, что можно с такой скоростью стрелять из лука.
Вот те несколько севелугов стопроцентно могут заменить собой пулемет. Потрясающее зрелище, честное слово. Град стрел обрушился на гарцующих за шатрами кронтов, уже не решающихся снова идти на приступ.
А вот и сам Скройл, размахивая пистолетом, что-то командует группе воинов, уже сидящих верхом…
На следующий день не было праздника, была тризна по погибшим накануне воинам.
У нас тоже погибло трое, Влисик, Сетир и еще один, из той троицы, что пришла вместе с Оседором. Тихий и незаметный, даже удивительно, что он выбрал себе такую профессию.
Мы похоронили всех троих в общей могиле, и Тибор вырезал на стволе дерева, росшем в изголовье три косых креста.
Севелуги развели несколько погребальных костров, похоронив так, как это принято в их обычаях.
Кронты потеряли убитыми не менее полсотни человек, но их севелуги кремировать не стали, попросту сбросив трупы в реку с крутого берега.
Мы почти закончили с этим печальным занятием, когда прибыли две сотни пограничной стражи, преследовавших кронтов. Командовал ими Серк Нориук и он был давним знакомым Горднера.
Мы потеряли след, сетовал Нориук. Да, хороши следопыты, подумалось мне. Хотя, что я понимаю в этом. Людям, тысячелетиями живущим в этих степях, знакомы сотни уловок, чтобы сбить противника со следа. Тем более, когда дело касается собственной жизни.
Нориук со своими людьми задержался недолго. Теперь, когда кронтов стало много меньше, вряд ли вы еще раз потеряете след, пронеслось в голове.
Судя по выражению лица Горднера, думал он что-то похожее.
Рана моя оказалась неглубокой, все же помог режет, еще как помог. С другой стороны моя экономия чуть не стоила мне жизни, будь в кожу вшита кольчуга, стреле ни за что бы его не пробить. Но с третьей, один из наших людей, Сетир был убит стрелой со стальным граненым наконечником, а его доспех был именно с такой сеткой. Вероятно, мне просто повезло, и я оставил себе на память костяной наконечник стрелы, застрявшей на полпути к сердцу.
Не повезло мне с другим. Мухорка получила ранение. Непонятно, как это произошло, поскольку наши лошади паслись в стороне от стойбища, между крайними шатрами и лесом. Тем лесом, куда мы могли бы отступить, прими Горднер такое решение.
Но факт остается фактом, стрела, скользнув по крупу лошади, оставила на ее коже глубокий порез. В общем, ничего страшного, за исключением того, что порез пришелся как раз на то место, что прикрывается седлом. И теперь понадобится время, чтобы Мухорку снова можно будет оседлать. Того самого времени, что нет ни у меня, ни у Горднера.
Ничего лошадка, утешал я ее, прощаясь. Отряд ждал меня уже верхом, а моего нового жеребца соловой масти, которого я перекрестил с Кронурета на Корнета, держал под уздцы Крижон. Жеребец достался мне почти даром, потому что в уплату за него я отдал лишь новенькую серебряную монету герцогства Эйсен-Гермсайдр. Не считая того, что моя лошадка тоже оставалась здесь. Корнет был рослым и статным жеребцом, по сравнению с невзрачной Мухоркой просто красавцем. Вот только с аргхалами у него не было ничего общего.
Тебе здесь будет хорошо, убеждал я Мухорку. Скоро ты принесешь жеребенка, и в этих степях он вырастет могучим скакуном. Эти люди не сделают тебе ничего плохого, потому что у них культ коня. Севелуги не едят конины и не имеют привычки издеваться над лошадьми.
Это и многое другое рассказал лекарь, тот, что спас Горднера чуть ли не от неминуемой гибели. Давным-давно, когда он практиковал в столице Империи Дрондере, его звали Митхей Кронучек. Теперь он именовался среди севелугов не иначе как абоуб. Когда я его спросил, что это значит, тот с легким смущением ответил: колдун. С этим все понятно, врач он замечательный. А вот как он здесь очутился, интересно знать.
История, рассказанная Кронучеком, оказалась очень увлекательна. В эти края он попал в составе экспедиции штатным врачом. Вот только целью этой экспедиции была не разведка земных недр, составление подробных карт, или что-либо благородное, а нечто значительно более прозаическое.
Экспедиция искала затерянный древний город, вернее его развалины.
У человека, возглавлявшего экспедицию, была карта, на которой он был обозначен. Сам же он рассказывал, что в руинах спрятаны несметные сокровища. Город они не обнаружили, зато все, кроме Кроучека, нашли в здешних местах себе вечный приют.
Мне показалось, что лекарь не совсем искренен с нами, и явно рассказывает далеко не все. Ну что ж, севелуги не выглядят слишком уж наивными людьми и наверняка умеют хранить свои тайны. А Митхей теперь один из них.
Когда Горднер предложил Кроучеку отправиться вместе с нами, тот решительно покачал головой, нет, мне и тут хорошо.
Такое решение понятно. Здесь он уважаемый человек, все относятся к нему с почтением и никакой конкуренции. И все же главная причина вероятно та, что жена его, молодая и симпатичная женщина, просто заглядывает ему в рот, норовя предугадать любое его желание. И еще трое разного возраста детей, обличьем похожие на севелугов, но со светлыми глазами и волосами.