Говорит, сам сочинил. Специально для Муры Деминой. Исходя из велений сердца и души. Врет, конечно. Для Боба пару строчек самостоятельно сочинить, что для Герасима яму три на три метра лопатой выкопать. Кишка тонка. Но вот что интересно, действует янкельское вранье на доверчивую девушку. И еще как действует. Улыбается ему, глазки строит. По-своему что-то наговаривает, по-американски.
Гера тоже хорош. Как проснется, нет чтобы отдыхать, так он в спальный отсек ломится. Что он там забыл? Мне докладывает, что по душам с Мурой разговаривает. Тоже врет. Третий номер по-местному только одно предложение выучил – фазе, мазе лав ю бразе. Да и то с акцентом страшным.
– Спецмашине ответить командиру! – поправил я микрофон связь-кокарды, вызывая Милашку.
– … триста двенадцать, триста тринадцать, четырнадцать, четырнадцать, тьфу ты. Командор, мне работать или болтовней заниматься? По инструкции положено каждые десять минут проверять целостность состава. Теперь я обязана отметить в черном ящике, что вы своими действиями сбили привычный ритм работы меня, как спецмашины, и как материально ответственной техники. Ладно, командор, не оправдывайтесь. Что нужно то?
– Это…, – я скосил глаза на гамак, спит ли крепко третий номер? – Ты вчерашний приказ выполнила?
– Сто восьмой тире третий? Это о внеочередном награждении уборщицы Муры Деминой золотым орденом отваги за проявленное рвение к должностным обязанностям? Как и положено. Я ж не суматошная, приказы выполнять умею.
– Тогда запиши в протоколах, что я, как командир спецмашины с твоим номерным знаком приказываю отметить трудолюбие уборщицы с вышеназванными данными почетной грамотой. Распечатку отдашь лично мне, я ее на стенд приказов вывешу. Только сильно не трепись, что это моих рук дело.
Динамики тяжело вздохнули. Пожалуй из всего нашего экипажа Милашка первая и последняя не возлюбила Муру Демину. Почему? На этот вопрос я точно знал ответ.Дура потому что. Как можно не любить Муру Демину. Она такая вся…
Резкий сигнал тревоги ударил по ушам. От неожиданности третий номер, не защищенный как обычно от посторонних звуков звуконепроницаемой обшивкой спального отсека свалился на пол. Из люка верхней башни показались ноги второго номера, спешащего в кабину.
– Громкость! – заорал я на спецмашину, пытаясь самостоятельно нащупать на приборной панели ручку звука.
Милашка поняла команду совершенно не так, как ее просили. Кабина наполнилась ревом и визгом тревожной сигнализации усиленной мощности.
Наконец мне удалось снизить уровень звука до приемлемого. К тому времени экипаж, следуя инструкциям, занял места согласно предварительному расписанию.
Янкель справа от меня, в своем кресле. Пристегнулся, проверил целостность пломбы на личном сейфе с продуктами, не поверил своим глазам, вскрыл сейф, сверился со списком, снова запечатал сейф и только после этого доложился о готовности к действиям.
Герасиму повезло меньше. Следуя старой, годами выработанной привычке, он ринулся в спальный отсек. Но вылетел оттуда через секунду, сопровождаемый жутким визгом американской подданной. Не знаю, чего он там увидел, но под глазом у третьего номера припухло основательно. Сообразив, что его бывшее штатное место занято, Герасим с разбега прыгнул в гамак, рванул шнурок аварийного спутывания предохранительными ремнями и, окончательно упакованный, принял горизонтальное положение.
– Давайте спорить, что у нас неприятности? – мне, как командиру спецмашины Подразделения "000" можно было спорить во время тревоги. Тем более, что спор шел не на деньги, а на интерес.
Спорить со мной никто не желал. Все хотели только одного, узнать, в чем, собственно, заключаются неприятности.
– Работаем, – натянуть на голову боевую связь-бескозырку и завязать под подбородком гибкие ларингофоны для меня дело двух секунд. – Милашке вывести на мониторы панораму окрестностей. Доложить о природе тревоги.
Спецмашина подразделения "000" за номером тринадцать лучшая из спецмашин своего выпуска. Что сказали, то и делает.
– Мною, спецмашиной, заводской номер такой-то, сенсорами дальнего выявления неприятностей обнаружено приближение к составу крупных масс живых существ. Проведя сканирование, просвечивание, визуализацию, контрольное запрашивание "свой чужой" могу со стопроцентной уверенностью сказать, что это не Красная Армия.
– Скорость сближения?
– Двадцать километров.
– Время контакта?
– Двадцать минут.
– Время принятия решения?
– Двадцать секунд.
– Как это символично, не находите, товарищи спасатели? Тогда предлагаю подать в окружающую атмосферу сигнал СОС и сжечь свои личные документы. Спецмашине приготовиться к самоуничтожению. Всех остальных я лично пристрелю.
Герасим со своего места хмыкнул, Милашка скромно захихикала, а Боб побледнел. Он не знал, что командир спецмашины подразделения "000" за номером известно каким время принятия решения тратит не на само принятие решения, а на поднятие бодрости духа вверенного ему экипажа.
– И что это может быть? – разглядывая в мониторы быстро приближающуюся опасность, спросил я не сколько себя, сколько Милашку, которая по техническим данным дальнозоркости отличалась от меня в лучшую сторону.
– Трудно разобрать, командор. Масса неоднородна, все время перемещается. Похожа на разноцветную радугу, которая бывает красивой лишь по утрам на Байкале. Думаю, через пяток минут разберемся. Я уже подготовила воздушных разведчиков.
– Вижу. Пусть передают на мониторы все, что сумеют разглядеть в этом буйстве красок.
Из боковых отверстий для пуска подсобной техники, окутав спецмашину выхлопными переработками, в американское небо вылетели два небольших куба. Аэродинамика никудышная, зато на каждой грани по следящей камере.
Пока глазастые кубы добирались до преследующей нас радуги, я консультировался с Милашкой на предмет возможности отрыва от неприятностей.
– Одни бы непременно ушли, – в динамиках слышалась нескрываемая тоска. – Но, командор, у меня на хвосте четыреста восемьдесят два ванно-вагона. И в каждом из них плещется ценная рыба, стоимость которой в пересчете на вашу зарплату составляет годовой национальный бюджет таких развитых стран, как….
– Не будем о плохом. Тем не менее, постарайся увеличить мощность топок за счет внутренних резервов. Подключи дополнительные генераторы. Повысь, в конце концов, ядерность брикетов.
– Делаю все, что могу.
Но все усилия спецмашины с гордым номером на боках успеха не приносили. Как тащились со скоростью двести, так и продолжали. Оставалось одно, встретить предмет поднятой тревоги с гордо поднятой головой.
– Личному составу одеться в парадные формы, – скорбно приказал я. – Разрешаю в последний раз побриться и причесаться. Кто успеет, напишите письма родственникам. У нас в мусорном приемнике как раз три пустые бутылки из-под кваса лежат. Милашка, что с разведчиками?
– Пытаюсь навести резкость. Пыльно очень. О мой ведомый диск, что это? – воскликнула самая невозмутимая спецмашина из всех известных мне марок машин.
– Именно это мы и хотели бы от тебя услышать, – проворчал я, вглядываясь на расплывчатые изображения на мониторах.
Но, как ни странно, первым понял, кто за нами гонится, второй номер Роберт Клинроуз по паспорту. Он вцепился в ручки кресла, подался вперед, словно не веря в то, что видят его американские по происхождению глаза и прошептал:
– Индейцы!
Милашка опасно закачалась под тяжестью только что услышанной новости. У меня между головой и ребрами возник тугой комок, который никак не хотел проглатываться. И только Герасим, наш третий номер, который всегда отличался хладнокровием, выпалил:
– Мм!
Ругаться в присутствие командира, да еще в кабине спецмашины есть грубейшее нарушение Устава Службы. Что и было немедленно поставлено на вид третьему номеру.
– Крупный план на мониторы! – четко приказал я после того, как первый шок от услышанной новости прошел.
Милашка вывела крупный план.
Около десяти тысяч всадников, подсчитать более точно общее количество нападающих мешали плотные клубы пыли, на куцых разномастных лошадках заходили на наш состав с двух сторон. Приглядевшись повнимательней можно было с уверенностью сказать, что всадники одеты в современные броне куртки, броне штаны и броне ботинки. Только вот головные уборы оказались не бронированными. Из волос негодяев во все стороны топорщились разноцветные перья. Из вооружения я заприметил спаренные автоматы российского производства и скандинавские топоры для валки леса.
– Ничего страшного, – пытаясь казаться спокойным, я часто икал, что не лучшим образом сказывалось на командирском имидже, – скорее всего это демонстрация рабочих с местного лакокрасочного завода. Посмотрите на них, все перемазаны, испачканы. А за нами скачут потому, что едой за сто километров воняет. А я ведь предлагал с самого начала, засыпать ванны хлоркой, чтоб не воняло.
– Нет, – замотал головой Боб. – Это определенно индейцы. Уверен я, хоть расстреливайте.