«Фельзеннест»
- Всего русские развернули на своей западной границе порядка 80 пехотных, 10-12 кавалерийских и моторизованных дивизий, усиленных 15-20 танковыми бригадами, - голос Манштейна был ровен, ни тени эмоции.
Андрей подумал, что генералу должно быть страшно - ведь за минуту до этого он напомнил, что вермахт располагает в Восточной Пруссии и Польше всего 12-ю ландверными дивизиями относительной боеспособности - ввиду укомплектованности резервистами старших возрастов. Авиации не имелось совершенно, лишь ПВО Берлина обеспечивала одна авиагруппа истребителей в четыре десятка.
- Главная масса русской армии стягивается к границам прибалтийских государств. Переброска поднятых по тревоге войск Ленинградского, Калининского и Белорусского военных округов идет подчеркнуто демонстративно, без соблюдения маскировки. Кроме того, объявлено постановление правительства, где предписывается задержка демобилизации солдат третьего года службы и всех запасных, призванных на сборы.
- Как интересно, - пробормотал про себя Родионов. Что-то не похоже на мирное и добровольное вхождение Прибалтики в СССР. Какое уж тут согласие, если оно выбивается при помощи грубой силы. Осторожно спросил:
- Что произойдет в ближайшие дни, генерал?
- Оккупация, - четко резанул Манштейн и пояснил: - Согласившись в октябре прошлого года на введение русских войск, эстонцы, латыши и литовцы практически предопределили своим странам этот аншлюс. Советская группировка в этих странах состоит из трех армейских корпусов, в каждом из которых по пехотной дивизии и танковой бригаде с различными частями усиления. Всего насчитывается свыше семидесяти тысяч человек, что соответствует общей численности армий этих государств в мирное время. На вооружении русских имеется до тысячи двухсот танков и бронеавтомобилей, более тысячи шестисот орудий и минометов, свыше пятисот боевых самолетов. Что дает им пятикратное превосходство по танкам и двойное в авиации при относительном преимуществе в артиллерии за счет систем более крупного калибра.
- Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева! - неуклюже сострил Андрей, внезапно прозревая некоторые вещи, над которыми раньше как-то не задумывался. И еще он обратил внимание, что Манштейн использует немецкие обозначения для советских соединений - «пехотные» и «моторизованные» вместо стрелковых и мотострелковых, или механизированных, а корпуса вообще стали армейскими. Наверное, генерал так поступает для облегчения его восприятия как верховного главнокомандующего.
- Кроме того, на территории Эстонии и Латвии базируются корабли русских, в том числе крейсер «Киров» и шесть эсминцев, там возводятся береговые батареи и обустраиваются стоянки. Численность флота и строительных частей превышает 15 тысяч человек, что намного больше, чем будет в отмобилизованных ВМС и частях береговой обороны этих стран, при абсолютном превосходстве корабельного состава. Потому в случае возникновения угрозы им просто не дадут провести мобилизацию. В то время как сосредоточенные на границе войска перейдут в наступление.
- М-да, - только и сказал Андрей, ведь о такой роли «советского ограниченного контингента» он как-то не задумывался. А оно имело для военных глубокий смысл, если отбросить политическое словоблудие.
- Абвер с помощью военных разведок этих стран выявил следующее развертывание русских вооруженных сил на границе. На востоке против Литвы и Латвии сосредотачивается 3-я армия генерала Кузнецова в составе 4-го, 24-го армейских и 3-го кавалерийского корпусов, всего 6 пехотных и 2 кавалерийские дивизии при 4 танковых бригадах. Штаб армии находится в Поставах. Русская 11-я армия, штаб которой в Лиде, наступает на Литву с юга своими 10-м, 11-м армейскими и 6-м кавалерийским корпусами. Численность дивизий аналогична.
- Что может противопоставить им Литва? - Андрей скривился от своего же вопроса, понимая его бесполезность.
- Три пехотные дивизии и кавалерийскую бригаду, - Манштейн даже не заглядывал в бумаги, настолько великолепно умещались в его голове эти десятки номеров дивизий и корпусов и места их развертывания. - Они развернуты равномерно, а потому оказать сопротивления не смогут. У нас имеется боевой приказ командарма 11-й, чьи войска совместно с 16-м особым корпусом должны окружить и уничтожить противника под Ковно в местах их постоянной дислокации. Одновременно на аэродромы и мосты будут сброшены парашютисты из состава 214-й десантной бригады. Генерал-полковник Павлов, назначенный командующим Белорусским военным округом, приказал ни в коем случае не допустить ухода литовской армии в Восточную Пруссию.
- А с Эстонией и Латвией что будет? - Андрей задал вопрос, выгадывая время. Он еще не знал, как отреагировать на такую ошарашившую его новость. Вот так и дела - пока Германия связана войной на западе, товарищ Сталин решил за ее спиной провести оккупацию Прибалтики под благозвучным лозунгом «добровольного вхождения в состав СССР».
- Между Финским заливом и Чудским озером развернута 11-я пехотная дивизия русских, а южнее озера соединения 8-й армии в составе 1-го, 19-го и Особого корпусов. Всего 6 пехотных дивизий и одна танковая бригада. Кроме того, начинается переброска войск из Калининского и других внутренних округов - 3-4 пехотные дивизии, 2 моторизованные и не менее 3-4 танковых бригад. Таким образом, русское командование сосредотачивает против прибалтийских стран 25-26 пехотных, 2-3 моторизованные и 4 кавалерийские дивизии, 14-15 танковых бригад и 2 десантные бригады при соответствующем количестве артиллерии и при подавляющем превосходстве их военно-воздушных и военно-морских сил.
- А сколько дивизий могут выставить эти страны? - только и в силах был спросить Андрей - он, по наивности, как же, дружба народов и «Союз нерушимый республик свободных», предполагал ранее, что эстонцы, латыши и литовцы без военного принуждения вошли в состав СССР. А тут такое происходит, прямо в соответствии с известной русской мудростью - «или ты станешь мне другом, или я тебя шибану дубиной».
- Втрое меньше - 11 пехотных дивизий и кавалерийскую бригаду, несколько отдельных батальонов. Я думаю, обжегшись на Финляндии, русские решили перестраховаться и выставили такое огромное количество войск. Но сопротивляться их противники просто не смогут, русские не дадут им времени отмобилизоваться. Война неизбежна и начнется в самые ближайшие дни, мой фюрер! Хотя вряд ли! Я думаю, они уступят без выстрелов.
Сен-Валери-сюр-Мер
Безумная гонка к проливу шла уже второй день. Сминая на своем пути слабые британские заслоны, мотоциклисты и бронемашины фон Люка рвались к Ла-Маншу, совершая глубокий обход противника.
Часто попадались устало бредущие, отступающие колонны французских солдат, больше похожие на толпы. Они не сопротивлялись, их боевой дух угас. Они равнодушно бросали винтовки, демонстративно сдаваясь в плен. И в изумлении распахивали рты, глотая серую пыль, когда, не задерживаясь ни на секунду, мимо них проносились немцы.
Капитан таким образом выполнял традиционный «безумный» приказ генерала Роммеля - «не оглядываться по сторонам, наплевать на фланги, пленных не брать, пусть проваливают куда хотят - ваша цель прорваться к высоте и ждать подхода танков».
Люк прекрасно понимал, что стоит ему нарваться на серьезное сопротивление, тем более британцев, у которых еще были танки, как от его разведывательного батальона полетят клочья во все стороны, но командиру дивизии он даже не заикнулся о своих опасениях, прекрасно зная генерала. Тот никогда не потерпит, чтобы подчиненный ему командир не сделал все возможное для достижения цели. Сомневающихся офицеров и тем более тех, кто начинал просить о помощи, еще толком не вступив в бой, Роммель немедленно отрешал от должности.
А потому Люк решил дать понять генералу, что он этот приказ выполнит, и даже больше, проявив требуемую инициативу, хотя и предстоят сложности. Свой ответ он свел к шутке:
- Господин генерал, я понял задачу. Судя по карте, высота эта расположена всего где-то в 10 километрах от берега. Не стоит ли мне сразу прорваться к Ла-Маншу, тогда бы мы могли по меньшей мере искупаться?
Роммель тут же засмеялся - ему нравилось, когда офицеры реагировали на приказы таким образом…
- Я вижу, ваши солдаты уже смыли с себя пыль, гауптман, - Роммель смотрел на голубую гладь Ла-Манша. Разведывательный батальон опередил спешащую дивизию на полдня, но генерал всегда, если считал нужным, сам вырывался вперед.
- Так точно, господин генерал, - коротко ответил фон Люк. Он уже знал, что Роммель отправил в ставку свою чрезвычайно короткую телеграмму - «На море».
- Ну, а раз так, то берите свой батальон, для усиления которого придаю батарею 88. Вам предстоит немедленно захватить маленький порт Фекан и обеспечить продвижение дивизии на Гаврском направлении.
- Есть, - только и ответил Люк - в этом был Роммель, не терпевший даже маленьких задержек. Хорошо, что солдаты успели выбить мундиры и смыть с тела пыль и пот. Июнь - самое благословенное время года, а им снова предстоит воевать и проливать кровь.
Жюневилль
- Да как же его взять?! Снаряд!
Первый раз за долгие годы своей службы генерал Гудериан чувствовал себя таким беспомощным. Продвижение шло успешно, хотя французы ожесточенно огрызались время от времени. Здесь еще не был сломлен их дух, но было ясно видно, что воля к победе у командования уже надломлена, что выражалось в весьма странных приказах - «паулю» запрещалось встречать немецкие танки в открытом поле, а лишь в населенных пунктах или лесах под прикрытием естественных препятствий.
Насчет лесных массивов французские генералы явно перемудрили, находясь в полной растерянности, ибо ни один немецкий генерал, даже находясь в помутнении рассудка, никогда не отправит туда свои танки. Это даже не безумие, а какой-то маразм. Загнать свои войска в леса и там занимать оборону, думая, что враг будет обязательно штурмовать?! Да проще обойти и двигаться дальше вперед, предоставив пехоте окружать небольшие здесь леса. Дальше просто расстрелять их из гаубиц, а потом хорошо прочесать, пленяя уцелевших!
И на взятие населенных пунктов танковые дивизии шли неохотно - кроме напрасных потерь в технике и людях, такие операции не сулили ничего доброго. Опять же, если были свободны обходные дороги, то танки с мотопехотой рвались вперед, оставляя окруженные части французов пехотным дивизиям, что следовали во втором эшелоне. Но иной раз, когда обхода не имелось, приходилось сражаться, как сейчас.
Трофейная французская пушка калибром 47 мм рявкнула, и генерал не поверил своим глазам. На борту бронированного мастодонта сверкнула искра - защита была просто превосходной.
Теперь генерал не смеялся над «тушей» танка В, которую рассматривал недавно вместе с фюрером. Немецкие противотанковые орудия в 37 мм оказались абсолютно бессильными, стреляя даже в упор. Испытывать танковые пушки в 20 или 37 мм генерал категорически не желал, резонно предполагая, что панцеры сами станут легкой жертвой «француза».
Он приказал опробовать трофейную пушку более крупного калибра. В лоб прорвавшийся танк взять не удалось, но когда тот отвернул, то генерал решил тряхнуть молодостью и поразить борт, который обычно слабо бронировался. И вот, выпустив несколько снарядов с одним только промахом, он убедился - противоснарядное бронирование вещь крайне необходимая, дабы не было таких тяжелых потерь.
«Француз», глухо рыча двигателем, медленно уполз, прекратив искушать судьбу. Генерал отряхнул мундир, облегченно вздохнул и решил, что в первый же день своего руководства над панцерваффе он возьмет под самый строгий контроль перевооружение «четверок» на длинноствольную пушку. В голове тут же промелькнула мысль, что было бы совсем прекрасно, если бы на танк удалось установить знаменитую уже 88. Будь она здесь - В-1 давно бы превратился в чадящую копотью развалину…
«Фельзеннест»
Андрей вчитывался в машинописный текст и испытывал тошноту. Все годы, как оказывалось, родная компартия занималась блудливым славословием типа «Слава КПСС», за которым старательно прятала целый ворох всяких гнусных дел и делишек, и лгала, лгала, беспрерывно, нагло и подло, прямо в глаза всему миру и своему же собственному народу.
Секретный протокол к «Пакту о ненападении», подписанному Молотовым и Риббентропом, существовал на самом деле. Там черным по белому указывалось, что советские интересы простираются на прибалтийские страны, Финляндию, восточную половину Польши и Бессарабию. Германия эти интересы приветствует и мешать им не будет.
Цинизм в высшей степени, тот, что принят в его злосчастном 93-м, где бандиты вершат судьбу людей. Типа - два авторитета в малиновых пиджаках собрались на стрелку, побазарили по понятиям и определили, какие рынки кто контролирует и прихватывает. А мужикам и лохам слова не давали, их участь одна - стоять вечно в раболепной позе…
В ставке фюрера постоянно находились представители от разных министерств и ведомств, через которых Гитлеру шла информация, и им же отдавались указания. Лишняя передаточная инстанция, дармоеды, если говорить откровенно. Чуть ли не сотня человек кучкуется, ничего не делают, за исключением ежедневных докладов, которые укладываются в четверть часа. Был представитель и от министерства иностранных дел, советник Гервел, что прояснил ситуацию по прибалтийским странам, и указания, которые отдал послам Риббентроп.
Послы должны были всячески избегать обсуждения всех аспектов усиливающегося давления СССР, более того, не выказывать даже ноток осуждения, наоборот, успокаивать прибалтов.
Вот это и взбесило Андрея - это как на бойне, когда один мясник успокаивает теленка, а второй уже занес над головой кувалду. Противно чувствовать себя соучастником, ибо в той жизни он никогда не называл тех же эстонцев чухной или куратами, ведь нормальные люди, работящие, и никому из них в голову не придет писать на заборах или испражняться в подъездах.
Каково им себя чувствовать, Родионов понял, когда прочитал запись беседы датского посла Больт-Йоргенсена с главой НКИД Молотовым. На вопрос наркома, как живется в Дании, посол ответил следующее:
…
«Дания оккупирована Германией, и ее положение можно сравнить с положением Эстонии, Латвии и Литвы. Правительство руководит вполне независимо. Все существенные вопросы обсуждаются Министерством иностранных дел с Министерством иностранных дел Германии. Дания не имеет никаких оснований жаловаться. Все сведения, распространяемые английскими радиостанциями о том, что в Дании плохо, являются ложными».
- Твою мать! - Андрей затрясся от волнения.
Он осознал, что имеется возможность покончить с этой войной, не допустить ее расширения, затягивания в гибельную воронку все новых и новых стран. Но, пока препятствием стоит нацистская партия, руки у него связаны, слишком резких движений делать нельзя. И как только вермахт освободится от этой коричневой чумы, тогда и появятся нехилые возможности раз и навсегда покончить с этим делом.
Родионов поглядел на разложенную на столе карту - привычные очертания Прибалтики и Финляндии бросились в глаза. Новые границы последней страны, начертанные от руки красным карандашом, привлекли его внимание - глаза быстро пробежались по названиям.
- Ни хрена себе?! Так вы, ребята, неплохо себе руки погрели на нашей Гражданской войне! - удивленно протянул Андрей. Еще бы не изумиться - Печерский монастырь стал эстонским Пеетерсти, Корела-Кексгольм, древняя новгородская вотчина, превратилась в финский Кякисальми, а Двинск, русско-еврейский город (читал о нем в свое время) латышами переименован в Даугавпилс. Но будь это единичным примером, но нет ведь! Глаза бегали по немецкой карте, а она отнюдь не советский агитпром.
«Ладно, хрен с Выборгом, то шведы строили, а Петр Великий завоевал. Но ведь его Александр, что отца своего, императора Павла, приказал умертвить, финнам отдал. А те в семнадцатом дар обратно не вернули, превратив в Виипури. А заодно русские Печенгу, Валаамский монастырь и Реболы, кусок Олонецкой губернии прихапали да еще Карелию требовали! Горячие финские парни! И эстонцы с латышами не лучше - вон как границы свои за счет России округлили. Это ж надо - Ивангород эстонским стал! Да там эстонцев отродясь не было!»
Родионов закипел праведным гневом - красных он не любил категорически, но те сейчас бывшее наследство России, растасканное Антантой, собирать начали. Выходит, что и Сталин за собой правоту чувствует, потому и с финнами война такая усеченная вышла. Вернул России то, что у нее в Гражданскую сосед отобрал, и воевать окончил.
- Лихие ребятки, - пробормотал Андрей, - нет бы сказать лукавый попутал, вот и пошарились в карманах соседа, пока тот больной лежал. Возвращаем все честно. Так они рогом уперлись и ворованное отдавать не желают. Нехорошо…
Тут Андрей вспомнил рассказ Гудериана о том, как в девятнадцатом году латыши призвали на помощь немцев, стремясь с их помощью вышвырнуть красных из страны. Пообещали тевтонам гражданство и надел земли - те, живо примкнув штыки, махом выбили красных. Заодно вошли в Двинск, который был им отдан Лениным в двадцатом: продолжать войну красные не могли, - и выдохлись, и в стране разруха. А в Риге британский флот стоит. И сразу после заключения мира латыши «кинули» немцев - те получили не гражданство с землей, а дырку от бублика. И обосновали - в Версале Антанта постановила, что все договора с немцами являются недействительными. Очень нехорошо отозвался «Шнелле-Хайнц» о латышском лукавстве.
- Со Сталиным позже вопросы решать будем, - пробормотал Андрей, - вначале надо сделать так, чтобы прибалты с финнами свое получили…
Вот потому он и вызвал к себе представителя Риббентропа и, дожидаясь его, пододвинул к себе сводку поставок из СССР. Перечень впечатлял - согласно германо-советскому торговому соглашению от 11 февраля сего года, должно было быть поставлено миллион тонн зерна, 900 тысяч тонн нефти, 100 тысяч тонн хлопка, 500 тысяч тонн железной и 100 тысяч тонн хромовой руды, 500 тысяч тонн фосфатов и многое другое - никель, олово, вольфрам, молибден и прочие стратегические материалы.
Причем кремлевские властители оставались не внакладе. Обратным потоком из Германии непрерывно шло оборудование для заводов тяжелого машиностроения - прокатные станы, турбины, механизмы и прессы, а также новейшее вооружение, начиная от самолетов и танков и кончая прицелами с радиооборудованием. Хорошим подарком для Сталина являлся недостроенный тяжелый крейсер «Лютцов», ввести в строй который помогали немецкие судостроители и технические специалисты.
Взаимовыгодный альянс, по-другому назвать такое сотрудничество было нельзя. Да оно и понятно - оба государства оказались в экономической изоляции, ведь главным морским перевозчиком оставалась Великобритания, историческая «владычица морская».
- Мой фюрер! К вам советник из МИДа!
- Пусть он войдет, Шмундт!
Андрей оторвался от бумаг и пристально глянул на вошедшего советника. Тот замер в ожидании, сохраняя пресловутое нордическое спокойствие. Родионов указал ему на стул.
- Передайте министру для послов в прибалтийских странах мое указание. Пусть в неофициальных беседах проявляют видимое сочувствие и выражают надежду, что Советы не зайдут слишком далеко в своих намерениях. В Финляндии же позиция должна быть более лояльной, в любом случае Сталину мы ее не отдадим!
Иначе Андрей сказать не мог - стратегические металлы, главным образом никель, шли из Петсамо-Печенги, на рудники которой проявил свой интерес и СССР. Отдать финнов, конечно, можно, но себя жалко - тогда ему генералы и промышленники за потерю стратегического сырья шею махом пережать смогут. А оно надо? Да и финны за свое стяжательство в прошлом году по морде уже получили, вот и хватит с них. Достижения социализма, такие как массовые «посадки», постоянное «укрепление дисциплины» и бесконечные очереди, вряд ли принесут им благо.
- Да, кстати, советник, вы знаете, какие анекдоты про меня рассказывают в заокеанской прессе? Или их нет?
- Есть, мой фюрер! Их еврейская пресса не может обойтись без…
- Оставьте, я не в обиде! Могу даже сам рассказать вам анекдот, если желаете! - Андрей усмехнулся. - Они описали такую ситуацию, в которой встретились со мною Сталин и Черчилль. Разговор между нами пошел о господствующих в наших странах учениях и о том, как их воспринимает народ. В качестве замены учению выбрали горчицу, а вместо народа обычную кошку. И решили поставить эксперимент. Вы слышали эту историю?
- Нет, мой фюрер! - удивление советника было искренним. - Даже подобного не встречалось. Я весь во внимании!
- Так вот - я просто раскрыл кошке рот и сунул туда ложку горчицы, заявив, что национал-социализм принимают только так.
На лице советника даже мускул не дрогнул, но в глазах промелькнуло полное согласие.
- Черчилль мазанул горчицей пластик ветчины, накрыл его вторым и протолкнул кошке в рот, ибо та, учуяв нехороший запах, отказалась есть горчицу в чистом виде. Кошка заурчала от вкуса мяса, но через минуту сморщилась. А сэр Уинстон пояснил, что в этом есть суть демократии.
- Смешно, мой фюрер, но удивительно точно, - однако голос дипломата продолжал оставаться серьезным. - А как накормил кошку Сталин?
- А он не стал ее кормить, советник. Он ей намазал горчицей под хвостом. Кошка вырвалась из рук, отбежала в сторону и стала вылизывать пострадавшее место, отчаянно мяукая. А Сталин сказал, что именно так принимают социализм, добровольно и с песнями!
Дози
Готфрид Леске никогда в жизни не видел до такой степени уставшего человека. На молодого француза было больно смотреть - красные, как у кролика, глаза опухли настолько, что еле открывались. Пару раз он даже засыпал над столом, врезавшись головой в тарелку. Хорошо, что макароны уже остыли, и пилот еле их жевал, хотя был, несомненно, голоден.
Французские истребители «Моран» попытались атаковать бомбардировщики прямо над станцией, но, вовремя заметив сопровождавшие их «Мессершмитты», тут же бросились наутек Лишь один француз, словно пьяный или слепой, пошел на его бомбардировщик, но был тут же перехвачен немцами, что стали чуть ли не играть с бедолагой. Но вскоре «Мессершмиттам» наскучила возня, и парой очередей они обратили «Моран» в костер, хорошо, что пилот успел выпрыгнуть.
На земле его взяли в плен и тут же отправили на ближайший аэродром. Вот так пилот оказался за одним столом с теми, кого пытался атаковать. Для Леске такая встреча имела большой интерес - любопытно же знать, с кем воюешь в воздухе. Но он и опасался поначалу разговора - дело в том, что весь экипаж знал, что Готфрид учил в школе французский язык, однако сам пилот прекрасно знал о скудости своих знаний и боялся попасть впросак.
Однако повезло. Французский пилот бегло говорил на немецком языке, так как в свое время обучался музыке в Дрездене. По его виду нельзя было сказать, что он как-то расстроен от того, что попал в плен. Может, дело в том, что парень просто вымотался до предела? И Леске не удержался от вопроса.
- Война для меня закончилась, - только и сказал в ответ француз, совершенно спокойно и отнюдь не печалясь по этому поводу.
Экипаж «Хейнкеля» дружно переглянулся, немцам и в голову не приходило, что противник может отказаться сражаться, когда возможности для сопротивления не исчерпаны.
- Вас так много! Вас невыносимо много! - с каким-то ужасом проговорил француз и повторил эти слова несколько раз.
Шато-Тьерри
Наступление для «Лейб-штандарта» началось во втором эшелоне, где эсэсовцы терпеливо дожидались, когда пехота прорвет французские позиции на Сомме, и лишь после прорыва фронта полностью моторизованный полк ринулся в брешь.
К вечеру полк уже достиг лесного массива Вильескотерет и стал осторожно продвигаться вперед по единственной дороге, сильно опасаясь, что в любой момент лесная тишина взорвется выстрелами и багровые сполохи прогонят ночную тьму.
Однако ничего не произошло - солдаты 11-й французской дивизии, несколько дней отчаянно сражавшиеся, полностью пали духом. И время от времени группы усталых «паулю», которых настигали эсэсовцы, покорно складывали оружие и падали на траву без сил - для них война была уже закончена.
Лес стал более интересным к утру, когда солдаты стали оглядываться и увидели незажившие следы, оставшиеся еще от прошлой войны. А тут еще командир Зепп Дитрих поведал всем, как встретил он здесь атаку английских танков и подбил огромный еле двигающийся бронированный ящик «самца» и заслужил Железный крест.
Молодые парни тут же стали искать то место, обшаривая глазами уже знакомые им следы войны. Возникли разного рода предположения, но вскоре разговоры затихли, не до того всем было. Ведь для них война шла, а впереди мог ждать новый бой, в котором неизбежны потери.
К полудню мотоциклисты Майера вошли в городок, вот тут-то и нарвались на ожесточенное сопротивление французских солдат, что находились здесь в резерве.
И увязли сразу - пулеметные очереди остановили продвижение вперед. Пришлось вызвать поддержку артиллерии, и на город посыпались снаряды, снося с улиц баррикады, за которыми пытались отстреливаться немногие храбрецы.
Большинство солдат противника торопливо сбежали, бросая оружие и амуницию, жители попрятались, и пустынные улицы произвели на Майера гнетущее впечатление. Город словно вымер, и даже видавший виды гауптштурмфюрер не смог переломить тягостного настроения, что давило душу. Тем более что продвижение вперед несколько застопорилось - французы все же успели взорвать мосты.
«Фельзеннест»
После беседы с чиновником из ведомства Риббентропа, Родионов приказал не беспокоить и разлегся на диване. Бои во Франции шли без его участия как главнокомандующего - руководство вермахта прекрасно знало свое дело, что и говорить. Организацию «Морского льва» взвалил на себя Манштейн, он же решал все вопросы с министерством вооружений.
Новости из Норвегии шли просто великолепные - союзники в суматохе эвакуировали свои войска, потеряв авианосец «Глориес», застигнутый линейными кораблями «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Егеря генерала Дитля удержались в Нарвике, и теперь нужно было высыпать дождь наград, ими заслуженных, - Андрей отдавал тут должное.
Хотя, как шутили злые языки, горные стрелки, испытав на себе все прелести путешествия на качающихся палубах эсминцев, наотрез отказались совершать рейс по морю в обратную сторону. И ответ дали соответствующий - лучше погибнуть на берегу, чем умирать от собственной блевотины на палубе.
Сейчас его занимал только один человек - Сталин. Именно от этого человека зависело будущее. Если Резун-Суворов прав, то война начнется неизбежно. И факты соответствующие имеются - экономика СССР, как знал Андрей, давно перешла на режим военного времени. Народ конкретно пахал, делая груды оружия и техники.
Это не скрывалось даже в советский период - в хрущевском шеститомнике и брежневском двенадцатитомнике, которые довелось ему почитать, цифры военного производства приводились откровенно. Андрей не поленился и подсчитал, а потом сравнил с буржуазными супостатами - полученная цифирь соответствовала, только у тех он все данные сложил вместе.
Смешно читать рассуждения того же Жукова, в которых он причитает над многократным превосходством немцев в танках и самолетах. Прямо за идиотов читателей держит, хотя в этой же книге приводится соответствующая цифирь, но на разных страницах.
Да и к самому «великому Георгию» Родионов относился без придыхания после того, как побеседовал с одним ветераном, что в сорок втором воевал под Сычевкой. Знаменитая жуковская «трехрядка» оказалась не гармошкой, а валом из трупов наших солдат, что были беспощадно брошены на пулеметы. В этом и есть весь смысл жуковских атак - заваливать вражеские окопы трупами. Но теперь причитают на каждом углу его хвалители, памятники «маршалу победы» и новому «святому Жоре» требуют ставить повсеместно.
А ведь в 1941 году именно Жуков был начальником Генерального штаба, и он вместе со Сталиным несет ответственность за тот чудовищный разгром, в котором были потеряны многие тысячи самолетов и танков, что с надрывом, на голодающих детях, произвели за предвоенные годы, отказывая людям в самом необходимом - хлебе, лекарствах, одежде. Но «стрелочников» нашли других, как водится у нас, чтоб не получилось прямо как у Гоголя про унтер-офицерскую вдову, что сама себя высекла.
Цель была ясна, вот только пути к ней Андрей не видел, а потому беспокойно ворочался на диване. Умиротворять Сталина, отдавая все новые и новые страны и народы под ласковую лапищу Кремля, он уже не собирался. Почему? Да потому, что собственными глазами посмотрел и убедился, что французские пейзане и немецкие бауэры в сороковом году жили намного лучше, чем наши колхозники даже в лучших «миллионных» хозяйствах в самый расцвет построения счастливого социализма (или просто СС, как шутили). Да и с колхозами-миллионерами дело было совсем наоборот, ибо большая часть из них не миллионные прибыли имела, а соответствующие долги.
А с дорогами вообще жуть, за полвека ничего подобного, пусть даже плохенького, что здесь и сейчас повсеместно сделали, ничего же не имеется. Не страна, а огромный и голодный концлагерь, где поэты занимаются крайне важным делом - прославляют великого акына, вождя, большого друга детишек и прочее…
Дози
Разговор с французом постепенно принял профессиональный характер. К большому удивлению немцев, тот отлично знал цифры и технические детали, намного лучше их всех. Готфрида это даже рассмешило - враг лучше его самого знает, насколько превосходно люфтваффе?!
Пилот летал на «Моране», скорость которого почти на сто километров меньше, чем у «Мессершмитта». Для истребителя это слишком много, а потому откровение пилота ошарашило немцев. Как так может быть, когда командование давно знает ТТХ вражеских самолетов, но не предпринимает ответных мер?! Что это - безумие?! Или наглость с полной уверенностью в том, что «боши» ничего не смогут противопоставить в воздухе?!
Вопросы посыпались градом, но пилот «Морана» либо отвечал на них неохотно, либо совсем ничего не говорил. Однако кое-что сказал - француз последние две недели выполнял больше десятка полетов в день, что было чрезвычайно много. Тут усталость должна была давно свалить парня с ног, но он держался. И совершенно спокойно говорил о таких вещах и о том, что его авиагруппа за эти дни понесла чудовищные потери.
И когда немцы спросили, почему французские истребители зачастую уклоняются от боя, пилот ответил просто, как о совершенно понятном и естественном: «Они не хотят умирать». Он сказал таким тоном, будто нет на свете более понятной вещи, чем нежелание солдата пасть за свою страну.
Лишь раз равнодушие покинуло француза. Когда немцы сообщили ему, что германские войска уже вышли на окраины Парижа, он замолчал и побледнел. Готфриду показалось, что новость сильно задела душу пилота, видно, Париж значит для француза больше, чем победа или поражение.