Которых не было сильней.
И Нарготронд, и Гондолин,
Что под моря сейчас ушли,
Были сильны и велики,
Могучи, горды и близки
В тот юный день,
В тот Дьюрин день.
Он был король. Его дворец
Был высечен из хрусталя.
Его, как праздничный венец,
Носила на главе земля.
Был выточен из камня трон,
Как кружево среди клонн.
И руны власти вырезал
Он на двери, ведущей в зал.
Веселой жизнь тогда была.
Здесь резчик свой узор творил,
У кузнеца огонь пылал,
По наковальне молот бил.
Росли дома, росли дворцы,
Росли хлеба, росли леса.
И груды золота росли,
На них свет факелов плясал.
Неутомимый был народ!
Играли арфы под горой,
Слагались песни под луной
Любил веселье Дьюрин род.
243
Сейчас все стихло. Ветер сер.
И горы спят глубоким сном.
Мир постарел, мир поседел.
Разрушен славный Дьюрин дом,
Замолкли звуки сладких арф,
В старинных залах темнота,
И неподвижен лунный серп
В глубоком зеркале пруда.
В Мории, в месте Казад-Дум,
Под камнем, не известном нам,
Корона Дьюрина лежит
И верность Дьюрину хранит
Она не зря так долго ждет
Владельца - он опять придет,
И улыбнется сонный мир,
И зажурчат ручьи опять,
Проснутся звуки звонких лир,
И будут скрипачи играть.
-- Это мне нравится, - сказал Сэм. - Я это хотел бы запомнить. В М о р и и, в м е с т е К а з а д - д у м? Но как подумаешь о всех этих лампах, тьма кажется еще тяжелее. А лежат ли тут еще груды золота и драгоценных камней?
Гимли молчал. Спев свою песню, он больше ничего не говорил.
-- Груда драгоценностей? - переспросил Гэндальф. - Нет. Орки часто грабили Морию, здесь, в верхних залах, ничего не осталось. С тех пор, как отсюда бежал гномы, никто не осмеливался искать сокровища в глубоких местах: они утонили в воде - или в тени страха.