- Он сказал, что он сам не знает.
- А откуда должен знать я?
- Джим женат?
- Спроси его.
- Я не буду спрашивать, иначе он что-нибудь подумает. Ты не хочешь помочь нам заготовить дров, Гарри?
- Нет.
- Ты настоящий бродяга. Ты просто цыган.
Индеец не ответил, но и не ушел. У него было такое чувство, что девушка хочет сообщить что-то важное. Несколько дней назад блокгауз посетили белые на измученных конях. Харка изучил их следы. Один из них прибыл с запада и отправился на восток.
- Ты бродяга, ты не хочешь на лето стать скаутом - разведчиком?
- А для кого?
- Южные Штаты потерпели поражение. Самое позднее этим летом наступит мир и тогда можно будет строить железную дорогу.
- Если кончится война, то найдется достаточно людей, чтобы быть скаутами.
- Правильно. Для нас важнее другое.
- Что же?
- Золото.
- Мне не нужно ваше золото.
- Наше золото? Ах, если б оно было наше.
- Чье же оно?
- Горы. А гора молчит или рычит.
Харка повернулся вполоборота к девушке, однако так, чтобы она не видела его лица.
- Отец сказал, что он никогда больше не пойдет в пещеру, да и у Джима охота пропала - сыт по горло.
- Что же, и отец был в пещере? - Харка постарался, чтобы вопрос прозвучал безразлично, даже несколько иронически, но ему не вполне удалось это.
- Да, два года тому назад, - ответила она, не заметив интереса Харки. Два года назад он был в пещере. Страшное дело, скажу я тебе, - путаные ходы, вода, тьма. Там-то он и встретил Джима.
- Ты говоришь - два года?
- Да, весной. Снег тогда уже почти стаял.
Харка усилием воли скрыл свое волнение и спокойно гладил коня.
Девчонка была довольна, что молодой индеец так долго с ней разговаривает. Ей показалось, что она наконец-то нашла тему, которая может его заинтересовать. Кроме того, ей было любопытно, не знает ли и он чего-нибудь об этой пещере и золоте. О золоте, которое отец и Джим без конца ищут. Она резко изменила тему разговора.
- Топ и ты - вы из рода Медведицы?
Харка с удовольствием пнул бы девчонку ногой, ведь она коснулась самой больной его раны, но сдержался.
- Зачем тебе это знать?
Девчонка ответила не сразу:
- Летом туда направится карательная экспедиция. Это род Медведицы в прошлое лето отравил изыскателей.
- Итак - война!
- Что значит - война? Карательная экспедиция?
- Свободных воинов никто не может карать. Со свободными воинами воюют.
- Ах, у тебя есть свои взгляды. Ты индсмен и им останешься... Проклятый дакота.
- Хау.
- Отравители! Мерзавцы твои сиу! Их нужно давить, говорит мать!
- Ну и иди к матери, там тебе и место. - Харка взял лыжи и направился в прерию. Он взял с собой и копье, которое сделал сам.
Девушка показала ему вдогонку язык, бросила взгляд на потемневшее небо и направилась к ворчливой матери готовить дрова.
Этот день начинался ясным, золотисто-красным рассветом, но когда молодой индеец покидал блокгауз, на небе появились темные облака, они сливались, образуя огромные тучи, которые тянулись к солнечному диску. Харка поспешил к своей хижине, чтобы добраться до нее раньше чем начнется снежная буря.
Однако не прошел он и половины пути, как налетел шквал, закрутились снежные вихри. Чтобы укрыться от страшного ветра, Харка спустился на склон холма и дал себя занести снегом. Копье он поставил вертикально. Это было принято у воинов, если люди неожиданно попадали в метель. Если случалась беда, торчащее из снега копье позволяло легко отыскать пострадавших.
Через несколько часов буря улеглась. Солнце склонилось к горизонту и милостиво освещало бесконечную равнину, покрытую ослепительно белым снегом. Харка выполз из-под сугроба, отряхнулся и, проваливаясь в глубокий снег, двинулся к своему убежищу. Ориентиром для него служила река, на берегу которой чуть выше по течению, у небольшой рощицы находилась хижина.
Когда Харка достиг своего жилища, он прежде всего посмотрел, нет ли у входа следов непрошеных гостей. Но и следы, и самый вход - все занесло свежим снегом. Солнце уже село, когда Харка, убедившись в отсутствии поблизости людей, принялся откапывать вход. Добрался до плотного куска снега, служившего дверью, и стал осторожно отодвигать его. В хижине было тихо. Глаза Харки, привычные к темноте, постепенно различили и очаг, и постеленную бизонью шкуру. Но он заметил и нечто новое. Это были скрещенные ноги индейца, присевшего на корточки.
Харка отпрянул, схватился за револьвер.
- Выходи вон! - сказал он на родном языке.
- Заходи ты, - услышал он ответ тоже на языке дакота.
Голос этот Харке был слишком хорошо знаком.
- Четан!