– Я спрашивал об этом. Нет, похоже, какое-то странное племя ночью совершило набег.
– Ночью? – присвистнул Мак-Нейл.
– Именно, – голос Эша был сух. – Здешние племена так не воюют. Или кто-то что-то перепутал, или красные настолько самоуверенны, что не утруждают себя игрой по правилам. Но это была работа аборигенов или тех, кто маскируется под них. Кроме того, распространился гнусный слушок, что духи не жалуют торговцев, и могут напасть на них с последствиями для всех окружающих.
– Гнев Ларги, – напомнил Росс.
– Точное повторение, наводящее на самые серьезные подозрения, – согласился Эш.
– Я считаю, что никаких походов на охоту больше быть не должно, – сказал Мак-Нейл. – А то очень просто принять по ошибке друга за оленя, а потом горько плакать на его могиле.
– Это тоже уже несколько раз приходило мне в голову сегодня днем, – согласился Эш. – Эти люди на первый взгляд просты, но их головы работают совсем не так как у нас. Мы пытаемся перехитрить их, но любая ошибка может оказаться смертельной. Я думаю, нам нужно немножко укрепить нашу заставу и постараться по возможности незаметно нести караульную службу.
– А как насчет того, чтобы разрушить лагерь, а самим исчезнуть? – спросил Мак-Нейл. – Мы могли бы, двигаясь по ночам, подобраться поближе к холмам, где живут духи, а Ульффа и его шайка решат, что с нами покончено?
– Мысль, над которой стоит подумать. Слабое место заключается в отсутствии трупов. Похоже, что те, кто напал на лагерь горшечников, оставили вполне очевидные результаты своего налета. А мы этого устроить не сможем.
Мак-Нейл все же не отступал.
– Мы могли бы что-нибудь придумать на эту тему...
– Похоже, нам не придется ничего придумывать, – мягко вмешался Росс. Он стоял рядом с краем поляны, на которой они построили хижину, держась за ограду. Эш был недалеко от него.
– Что такое?
Часы, что провел Росс, прислушиваясь к звукам дикой природы, не прошли даром.
– Эта птица раньше никогда не кричала со стороны леса. Такая, голубоватого цвета, мы ее видели – она ловила лягушек у реки.
Эш, даже не взглянув в сторону леса, пошел за кувшином с водой.
– Берите снаряжение, – приказал он.
В их кожаных сумках хранился неприкосновенный запас, вполне достаточный для долгого марша. Мак-Нейл взял сумки из-за мехового занавеса, прикрывающего вход в недостроенный домик. Снова закричала птица и ее пронзительный крик разнесся далеко вокруг. Росс подошел к навесу для ослов и перерезал привязи. Вероятно, маленькие терпеливые животные очень скоро падут жертвами каких-нибудь лесных хищников, но все же надо было дать им шанс спастись.
Мак-Нейл, набросив на плечо плащ, чтобы скрыть сумки с провизией, взял кожаное ведро, словно он просто направлялся к реке за водой, и зашагал вслед за Россом. Они полагали, что проделали все вполне естественно, и что для тех, кто прячется в лесу, лагерь выглядит вполне естественно. Но то ли они допустили какую-то ошибку, то ли нападающие очень спешили – из темноты вылетела стрела и ударила в костер. Эш спасся от смерти только потому, что в этот момент нагнулся, чтобы подбросить хворосту в пламя. Он схватил кувшин с водой и выплеснул его на огонь, а сам откатился в противоположную сторону.
Росс с Мак-Нейлом нырнули в кусты. Прижимаясь к полупромерзшей земле, они стали пробираться к речному берегу, где на открытом пространстве неожиданное нападение было менее вероятным.
– Эш? – прошептал юноша, и почувствовал теплое дыхание Мак-Нейла на своей щеке, когда тот ответил:
– Он уйдет в другую сторону. Он это умеет делать – лучше некуда.
Они поползли. Дважды им пришлось залечь, с кинжалами в руках, услышав шорох, выдававший кого-то из нападавших. Оба раза Росса подмывало подняться и прирезать незнакомца, но он погасил в себе эти порывы. Он научился сдерживать себя, что было для него невозможным всего несколько месяцев назад.
Сквозь растущие в пойме кусты тускло замерцала река. В этих краях зима все еще упорно пряталась в тени холмиками нерастаявшего снега, а ветер и вода обжигали ледяными укусами. Росс поднялся на колени – у него перехватило дыхание, когда в ночи раздался крик. Он развернулся в сторону лагеря, но Мак-Нейл схватил его за руку.
– Это был осел, – прошептал Мак-Нейл нетерпеливо. – пошли к тому броду, что мы нашли!
Они свернули к югу и перешли на трусцу, пригнувшись к земле. Река вздулась от весеннего паводка, который только начал спадать, но двумя днями раньше они заметили в одном месте песчаную отмель. Перейдя по этому броду речное русло, они оторвались бы от преследователей и получили бы передышку, однако Росс внутренне содрогался при одной только мысли о том, чтобы войти в воду. Он только вчера видел, как течение несло здоровенные деревья. А столкнуться с таким в темноте...
Мак-Нейл издал душераздирающий крик, который Росс в последний раз слышал в Британии – призывный вой охотящегося волка. Ниже по реке раздался такой же вопль.
– Эш!
Они двигались вдоль кромки воды, оставаясь настороже, пока не встретили Эша. Вместе перейдя реку, они снова повернули на юг, в сторону холмов. Тогда и произошла стычка, закончившаяся столь плачевно.
На этот раз Росс не услышал птичьего крика. Хотя он и был начеку, человеку, подкравшемуся сзади, удалось напасть внезапно. Только что Росс пробирался следом за Мак-Нейлом и Эшем. Секундой позже он провалился в темную пустоту.
Он пришел в себя от боли, раскалывавшей голову. Когда с большим усилием ему удалось открыть глаза, луч света словно острие стрелы вонзился в мозг, делая боль невыносимой. Росс поднял руку к лицу и тут же почувствовал страшную слабость.
– Эшша... – ему казалось, что он произносит это имя вслух, но он не услышал собственного голоса. Они были в долине. Волк бросился на него из зарослей. Волк? Нет, волк был убит, но потом снова ожил, и завыл на речном берегу...
Росс снова заставил себя открыть глаза, с трудом выдерживая боль, которую причиняли солнечные лучи. Он повернул голову, спасаясь от них, и попытался сосредоточиться. Зачем-то было нужно двигаться, выбираться отсюда? Откуда? И куда? Когда Росс пытался думать, в его сознании возникали лишь неясные, лишенные связи картины.
Затем в узком поле его зрения возник движущийся объект, перемещающийся между ним и чем-то, что, кажется, было стволом дерева. Четвероногое существо с красным высунутым языком. Оно, рыча, подошло ближе и, обнюхав его неподвижное тело, отрывисто залаяло.
От шума голова заболела так, что Росс закрыл глаза. Затем его привела в себя пригоршня ледяной воды, выплеснутая ему в лицо, и он, очнувшись, увидел, что над ним склонилось странно перевернутое бородатое лицо человека, уже виденное им когда-то.
Его схватили чьи-то руки и подняли так резко, что он вновь провалился в темноту. Когда сознание вернулось вновь, вокруг была ночь, а бель в голове стала глуше. Он пошевелил рукой и обнаружил, что лежит на подстилке из шкур и укрыт одной из них.
– Эшша... – он снова попытался произнести имя. Но на его тихий зов пришел не Эшша. Рядом с ним опустилась на колени женщина, держащая в руках чашу из рога. Ее волосы были аккуратно заплетены в косы и в них в отблесках костра серебром отсвечивала седина. Росс знал, что видел ее раньше, но не мог вспомнить, когда и где. Она подсунула ему под голову свою сильную руку и приподняла его. Потом она поднесла к его губам роговую чашу, и он глотнул горькую, обжигающую горло жидкость, от которой внутри разлилось блаженное тепло. Затем она снова покинула его, и он, несмотря на боль и растерянность, погрузился в сон.
Росс вряд ли мог понять, сколько дней пролежал в лагере Ульффы под опекой главной жены вождя. Именно Фригга убедила племя проявить заботу о человеке, который, когда его нашли, был почти что мертв, именно она выхаживала его, приложив все знания, что достались ей от полусотни поколений мудрых женщин, бывших жрицами и врачами у этих бродячих племен.
Зачем же Фригге вообще понадобилось возиться с раненым чужаком? Ответ на этот вопрос Росс узнал тогда, когда уже мог самостоятельно сидеть и сумел привести свои запутанные мысли в некое подобие порядка. Предводительнице племени были нужны знания. Сперва она испытывала на Россе свое врачебное искусство. Потом, когда ей стало ясно, что он выживет, она вознамерилась научиться всему, что знает он.
Ульффа и его соплеменники с благоговением и алчностью взирали на металлическое оружие торговцев, но Фригге было нужно большее, чем просто вещи. Она хотела узнать секрет производства одежды, которую носили пришельцы, все, что она могла узнать об их жизни и о тех местах, откуда они явились. Она засыпала Росса бесконечными вопросами, и он отвечал на них как мог подробно. Росс пребывал в том странном полусонном состоянии, когда лишь настоящее имеет смысл. Прошлое было затеряно в туманной дымке, и хотя время от времени он вспоминал, что ему нужно что-то сделать, он точно также легко забывал об этом.
После того как напавшие чужаки оставили недостроенную заставу, вождь и его люди пробрались туда и вернулись с кучей всяческого добра – бронзовой бритвой, двумя разделочными ножами, несколькими рыболовными крючками и отрезом материи, которую забрала себе фригга. Росс безразлично наблюдал за этим разграблением, никак не протестуя. Страшные головные боли заставляли его забыть о происходящем вокруг, он лишь лежал долгими часами, а подчас и целыми днями, прикованный к своей постели, тупой и равнодушный ко всему.
Он узнал, что все племя жило в постоянном страхе перед нападением тех, кто разгромил факторию. Но позже их разведчики сообщили, что враг ушел на юг.
Между тем произошло событие, не замеченное самим Россом, но которое могло бы привести в изумление Эша с Мак-Нейлом. Росс Мэрдок в самом деле был убит тем ударом, что заставил его рухнуть без сознания у реки. Юноша, которого вернула к жизни Фригга, звался Росса из народа горшечников. Этот Росса лелеял горячее желание отомстить тем, кто напал на него и его родичей, желание, хорошо понятное семейному клану, спасшему его.
Именно эта жажда заставила его подняться на ноги, хотя он и весьма нетвердо стоял на них. Его лук был утерян, но Росс затратил немало времени, чтобы переделать под себя новый. Свой медный браслет он выменял на дюжину лучших наконечников для стрел, что были в лагере Ульффы. А свою булавку с самоцветом он подарил Фригге в знак благодарности.
Теперь, когда силы к нему возвращались, он уже не мог бездельничать в лагере. Он был готов отправиться в путь, хотя рана на голове еще болела при прикосновении. Пойдя ему навстречу, Ульффа решил выступить на охоту в южном направлении, и Росс присоединился к племени.
Он покинул охотников, когда они подошли к границе запретной территории. Собственная личность Росса была подавлена образом горшечника, поэтому он колебался, но все же решил не отступать. Когда все оставили его, он посмотрел на запретные холмы, и в этот момент его мучила и тревожила не только головная боль, возвращающаяся с болезненным постоянством. Разум подсказывал, что в холмах таилось то, что он искал, но холмы были табу, и он не решался отправиться туда.
Неизвестно, сколько времени он мог провести в подобных колебаниях, если бы на следующий день после ухода людей Ульффы он не заметил бы некий след. На закате луч опускающегося солнца осветил зарубку на стволе одного из деревьев. На тот краткий миг, когда Росс увидел этот знак, его раздвоенное сознание воссоединилось. Поняв, что это – начало пути, он рванулся вперед, разыскивая сперва вторую, а потом третью зарубку. Росс был убежден, что этот путь поможет ему проследовать в глубь незнакомой местности, и жажда исследования победила в нем искусственно привитые предрассудки.
Имелись и другие признаки того, что по этому маршруту ходили неоднократно: очищенный от опавших листьев и выложенный камнями родник, ступеньки, вырубленные в крутом склоне оврага. Росс двигался осторожно, настороженно прислушиваясь к любому звуку. Он еще не чувствовал себя в лесу привычно, но быстро учился, возможно, еще быстрее от того, что его ложная память вытеснила настоящую.
Ночью он не стал разжигать костра, а вместо этого спрятался в ложбине между корнями деревьев. Один раз его разбудил волчий вой, а в другой – треск старого дерева, рухнувшего от ветра.