Мои руки сжались вокруг его горла. Прошло несколько секунд, а мерзкий тип молчал. Вдруг до меня донесся легкий шум. Говорят, что у некоторых обычно бессловесных существ в экстремальной обстановке появляется слабая способность издавать звуки. Так в кипящей воде в состоянии агонии несчастные омары издают свой последний слабый писк. Вот и сейчас раздался такой сдавленный крик. Это вызвало у меня глубокое отвращение.
Мои пальцы сжимались все крепче. Во время схватки я оттеснил Рауля к дереву, стремясь припереть его к стволу.
Однако ему удалось перехитрить меня, а может я просто поскользнулся. Во всяком случае мы оба рухнули на землю. Я оказался на нем. Он извивался и старался выбраться, все время ускользая от моих рук. А через миг - он и вовсе пропал.
В изумлении я поднялся и оглянулся вокруг себя. Рауль исчез. И никаких следов...
2
Наступили черные дни. Трудно даже передать, насколько черные. Хотя с исчезновением зловещего приятеля Дэни худшее казалось позади. Но сердцем я чувствовал, что это всего лишь передышка. История далеко еще не завершилась.
"Передышка... Нет, даже не передышка. Рауль изгнан, но его ужасное дело осталось. Дэни все еще болел. Его взгляд выражал испуг и неприязнь, как будто я был виновником его страданий. Он реагировал очень болезненно, если я приближался к его кровати и разговаривал с ним. Как ни обидно это признать, но потеря этого страшного паразита ввергла Дэни в самую настоящую прострацию. Теперь он уже не был похож на мальчика, которого Сесиль и я так любили.
Ну а жуткому увальню, принесшему нам столько бед, удалось вырваться из моих рук и бежать. Я полагал, что он вернется во Франция и не будет больше беспокоить нас. Возможно это или нет - я не знаю. Во всяком случае именно эту мысль я пытался внушить себе. Правда не обязательно и не всегда оказывается "печальнее" того, что ты воображаешь. А в данном случае присутствовало что-то такое, что не позволяло не принимать во внимание все обычные разумные объяснения.
Когда после бегства Рауля я вернулся в дом, Дэни находился в полуобморочном состоянии. Услышав шум убегающего по веранде человека, слуги бросились туда, нашли Дэни лежащим около стула. Они отнесли его в комнату. Придя в себя, он долго тихо стонал, пока не принял успокоительное, которое дал ему вызванный мной Годерих. Ночь прошла спокойно, наступил новый день. Как я уже упоминал, Дэни болезненно реагировал на мое приближение. Однажды он даже забаррикадировался от меня в своей комнате. Я просто с ума сходил, опасаясь как бы он не натворил с собой что-нибудь нехорошее. Годерих разделял мою тревогу.
Вы узнали что-нибудь новое об этом жутком существе? Оно исчезло? спрашивал он.
- Что-нибудь новое? но как?
- Теперь, когда его нет, говорить о нем будут более открыто, ваши слуги, например...
- Конечно, - согласился я. - Да... разговоров много.
Действительно, если раньше Дженни и Клара сдерживали себя, то теперь они высказывали мне все, что чувствовали или знали о Рауле. Правда, это не добавляло мне новых сведений о нем. Я так и сказал Годериху.
- А как вы объяснили слугам внезапное исчезновение этого типа?
- никаких подробностей я не сообщил. Очевидно, они догадываются, что я прогнал его. Не думаю, что их интересует, как он убрался, раз уж его здесь нет.
- Признаюсь, чувствую, что много сделать не смогу. Советую обратиться к психиатру.
Но к этому я еще не был готов. Может быть, меня несколько смущал укоризненный тон моего друга? Если да, то его тон был оправдан. Годерих не мог не почувствовать, что описывая финальную сцену, в разговоре с ним я не указал о подробностях...
Дэни настолько поправился, что уже смог покидать свою постель, комнату и иногда в одиночестве бродить среди кустов и по лугу. Но между нами сохранялось отчуждение. Моя осведомленность или частичная осведомленность о его страшном секрете вызывала у него ужас. Что-то жуткое заключалось также в настойчивых усилиях ребенка придать ситуации свою собственную удобную и как-бы оправдывающую версию - очистить, приспособить или смягчить ее, сделать более терпимой для себя, а также видеть во мне, а не в рауле своего врага.
Так не должно было продолжаться. Даже если бы я прожил до ста, мог ли я или он забыть то, что я должен еще помнить? Я бы всегда напоминал ему. Если он вырастет, а, может быть, это уже случилось, с чувством мучительной подавленности он пожелает моей смерти.
Неделю или около этого все шло без изменений. Я не знал, что на самом деле произошло с раулем, и это не давало мне покоя даже в его отсутствии. Вскоре после его исчезновения меня посетили из полиции Винчестер-сити.
- Приваче, - сказал мне констебль, я едва вспомнил фамилию этого типа, - не явился на участок через месяц после регистрации. У меня ли он?
Я правдиво ответил, что он удрал неизвестно куда.
- Удрал?
Я объяснил, что нарушитель правил был другом моего сына и что я практически ничего о нем не знаю. Уважаемый и, на мой взгляд, очень респектабельный констебль был неудовлетворен и озадачен.
- Он обязан был отметиться, как положено, - проворчал он. - Если он направился во Францию, то, как вы понимаете, в порту могут возникнуть некоторые затруднения и неприятности. Тем временем состояние здоровья Дэни продолжало улучшаться, по крайней мере, внешне. Он уже не выглядел таким бледным, появился аппетит. Однако усилились ночные шумы. Появилось и новое явление - насмешливое гиканье. В конце концов эти звуки стали настолько звонкими, что мне пришлось перенести свою спальню подальше от комнаты Дэни.
Отношение мальчика ко мне по-прежнему оставалось враждебным. Я просил его откровенно поговорить со мной и изложить мне свою версию событий. Никакого результата. Чувствовалось, он тяжело переживал утрату и тосковал по своему исчезнувшему приятелю. Волей - неволей я стал подумывать, не принять ли мне совет Годериха и обратиться к психиатру. Такое обращение поставило бы меня, как и любого другого пациента, в весьма неловкое положение: посыпались бы недоверчивые и глупые расспросы. Но ради выздоровления мальчика мне необходимо было использовать любые средства.
Листва уже облетела, октябрьские дни становились все холоднее. В один из таких дней я получил напоминание о приближении ежегодного торжественного обеда офицеров моего полка. Я никогда не пропускал такие встречи, да и на этот раз в конверт было вложено персональное приглашение. Однако сейчас этот обед был так некстати! С другой стороны, письмо пришло из местечка, находившегося в шести милях от Винчестера. Его написал Мэйфилд, мой адъютант и распорядитель предстоящего обеда. Он сообщал, что на этой неделе, будет по делу в наших краях. По всей вероятности, он ожидал, что я приглашу его остановиться у меня. Хотя бы на субботу и воскресенье. Но при нынешних обстоятельствах это было неудобно. Я решил встретиться с ним в Винчестере, и выехал из дома после обеда, оставив Дэни на попечении Дженни и Клары.
Моя дружеская встреча с Мэйфилдом, которому я коротко обрисовал обстановку была настолько приятной, насколько это было возможным. Я страшно беспокоился о Дэни и торопился, чтобы вернуться домой к вечернему чаю.
Клара и Дженни ждали меня на крыльце. Как только я вышел из машины, они сразу же сообщили самое худшее.
Дэни исчез...
Упрекать себя было бесполезно. Нужно было что-то делать.
- Когда вы заметили его отсутствие? - спросил я.
Оказалось, только двадцать минут назад. До этого Дэни находился на веранде. Не увидев его там, служанки начали поиски. В его комнате никого не было, там все было в порядке, только отсутствовал небольшой чемоданчик, несколько пар носков и рубашка. Самым убедительным свидетельством того, что Дэни пошел не на прогулку, было посещение кем-то комнату Дженни и исчезновение ее денег.
- Сколько было денег?
- Шесть фунтов десять шиллингов, сэр. Они лежали в маленькой китайской шкатулке. Во вторник я собиралась сдать их в банк.
Ожидая с минуты на минуту моего возвращения, в полицию они ничего не сообщали. Я решил звонить в участок по телефону, а сам поехал в Винчестер. Мы договорились, что, если за это время беглец вернется, Дженни позвонит в участок.
Сержант полиции хорошо знал меня и внимательно выслушал мой рассказ.
- Пока рано волноваться, сказал он. - Дэни мог просто пошутить. Но, конечно, мы поставим в известность и мобилизуем все ближайшие участки. Сейчас пятнадцать минут шестого... Далеко уйти он не мог.
- Следите за портами, - напомнил я. Моя первая мысль была, естественно, о Рауле. Я опасался, что Дэни хочет присоединиться к нему.
- Обязательно. мы всегда так делаем. Хотя без паспорта, как вы понимаете, уплыть он не может.
Что касается последнего, то на сей счет у меня были сомнения. При большом желании уплыть можно. Дальнейшие события это подтвердили.
Я еще поговорил недолго со старшим офицером в его кабинете и отправился домой.
- Никаких новостей, Дженни?
- Никаких, сэр.
После полных беспокойства и ожидания часов на пришлось примириться со случившимся. Наступила тревожная, бессонная ночь.
Считая, что чрезвычайные обстоятельства позволяют мне нарушить обет молчания, я направил Вэньону запрос по телеграфу. Ответ пришел весьма быстро: "пока здесь нет."
Это просто взбесило меня. И напрасно я пытался придать реальный и нетелеграфный смысл слову "пока". Оно означало, что Вэньон ожидает приезда Дэни.
Я мысленно вернулся к вопросу о паспорте. У Дэни был паспорт. Он был ему нужен, когда Флебар или я сам сопровождали его через границу. Однако после очередной поездки Дэни я спрятал паспорт. К тому же я предупредил полицию и считал, что никакой документ не поможет Дэни пересечь границу.