Иваныч с Бобрусевым переглянулись. И пока последний, с явным усилием, пытался произнести про себя этот шедевр ономастики, Иваныч заметил представителю объединенных наций, что имя его, прямо надо сказать, редкое, хотя были времена, когда и здесь детей называли всякими Тракторами, Инженерами и Электростанциями. Да и сейчас случается: один юро- диевый Децебел в телевизоре чего стоит. А у гостя имя звучное, хорошее, только вот «Толегетт… Толег- ретт…'' для застолья чуток длинновато, так что если он не возражает, они будут звать его просто Толи- ком.
Толлегеттерриан согласился.
— Так что, за знакомство, что ли? — провозгласил, наконец, Иваныч, поднимая стакан.
Бобрусев выдохнул и осушил свой.
— За знакомство! — повторил Толлегеттерриан, но к водке не притронулся.
— Ты, это, Анатолий, может болеешь чем, что пить нельзя? — Иваныч опустил стакан.
— Нет, я не болею.
— Так вроде бы уже и не за рулем сегодня, чего ж не выпить?..
— Да в лом ему с простым народом,' — догадался Бобрусев. — Они ведь…
Иваныч предостерегающе поднял руку, прерывая своего приятеля.
— Нет, мне не в лом, — просто ответил Толлегеттерриан. — Я уважаю вас в той же мере, в какой вы ува» — жаете меня.
— Значит не уважаете… — будто не слыша его слов, перешел на «вы» Иваныч. — Ну, тогда и я пить не буду.
— А я? Я тоже пить не буду, — обиженно заявил Бобрусев. Он налил в свой стакан и поставил его рядом со стаканом Иваныча.
Ни слова не говоря, Толлегеттерриан встал и направился к своей машине.
— Во Бог другана послал, — посетовал Бобрусев, — мы к нему как к человеку, а он… Не, скотина он натуральная. Скотина и есть…
— Да погоди ты лаяться‑то. Возвращается вроде.
Действительно, гость вернулся с небольшой прозрачной коробочкой в руках. Сел, достал из нее розовую таблетку, бросил ее в рот и, разжевав, проглотил. Затем, к немалому удивлению приятелей, взял свой стакан и тоном Иваныча объявил:
— Так что, за знакомство, что ли?.. — на манер Боб- русева он запрокинул голову, влил в себя содержимое стакана и занюхал тыльной стороной ладони.
— Вот это я понимаю! — одобрил Бобрусев, — вот это совсем другое дело! Наш человек, Толян.
— Молодца, — поддержал Иваныч и торжественно, точно геройски заслуженную награду, вручил ООНов- цу малосольный огурчик.
Прежде, чем закусить, тот погонял языком за щеками, облизал губы:
— Так… Сорокапроцентный раствор этилового спирта… — забормотал он, — плюс неизвестная пища… — произведя в уме некоторые вычисления, достал свою коробочку и разжевал еще одну таблетку; после чего бодро захрустел огурцом.
Застолье умиротворяло и настраивало на благостный лад, но вопросы оставались.
— А вот скажите, Анатолий… — Иваныч отставил пустую тарелку. — Ну имя у вас необычное — ладно, представляете здесь объединенные нации — хорошо, ну, а родом‑то вы откуда: наш или как?..
— Я родился далеко… Очень далеко отсюда… Хотя мои предки жили именно здесь…
— Вон оно что… Это вы из бывших, выходит.
— Еврей, что ли? — попытался угадать Бобрусев.
— Ну что ты в самом деле! — хлопнул себя по коленке Иваныч. — Чуть что, все у тебя евреи… Давай‑ка, лучше разлей еще по единой. Да рыбки‑то, рыбки Анатолю еще подложи. А вы, землячок, не стесняйтесь. У нас еще много чего с собой припасено. Вон — полведерка шашлыка намариновано…
Следующий тост, воспитанный в духе интернационализма, Иваныч предложил выпить за не простую, но очень важную работу Организации Объединенных наций в лице ее представителя Анатоля, который, спасибо ненадежности импортной техники, попал в эти места и составил им с Бобрусевым такую замечательную компанию. Как водится, тостуемого заставили выпить до дна.
После этого Толлегеттерриан погрузился в себя. Там, в недрах его «я», шла упорная борьба, результатом которой явилось следующее откровение:
— Послушайте, — сказал он, — это не то, что вы думаете! Я не имею права говорить о себе правду, я даже не имею права вступать с кем бы то ни было в контакт, находясь здесь, но вам я скажу…
Вкратце, исповедь Толлегеттерриана сводилась вот к чему: он, действительно, представитель Организа
ции Объединенных наций, но не земной, а галактической. Эксперт комиссии по развивающимся цивилизациям. Планета Земля является закрытым объектом — карантин созревания. Его задача, как эксперта, наблюдать за процессом развития землян и давать рекомендации комиссии о дальнейшей судьбе планеты. Лично они, Бобрусев и Иваныч, очень симпатичны Толлегеттерриану, да и земляне в целом ему нравятся, чего он не может сказать об отношении к ним своих коллег по комиссии. Их основной аргумент — несоблюдение многими жителями Земли десяти заповедей гражданина Объединенной галактики — ему, что называется, крыть не чем. Поэтому обе его служебные записки о необходимости перевода нынешней земной цивилизации на другой уровень галактических отношений успеха не имели. И, видимо, еще очень не скоро его комиссия примет решение об объявлении Земли открытой планетой. Ну, а машина, из‑за поломки которой он здесь оказался, это его космический катер. Земляне очень смешно называют такие катера «летающими тарелками». Вот такие дела…
— Иваныч, Толяну больше не наливаем, — неуверенно хохотнул Бобрусев, — гляди как его развезло на солнышке: под пришельца, блин, косить начал…
— Мы не пришельцы, — тут же отозвался Толлегеттерриан, — мы скорее ушельцы. Мои предки действительно родом с этой планеты. Когда пришло время, их, то есть наша, цивилизация покинула этот маленький шарик на краю галактики, что был для них и многих наших предшественников и колыбелью, и детским садом, и, если хотите, школой выживания. А перед тем как улететь к центру галактики каждая волна ушельцев проводит «генеральную уборку» инкубатора: ликвидирует следы своего пребывания, восстанавливает исходный состав воды и воздуха, вся искусственная органика перерабатывается в нефть, газ, уголь и складируется в недрах планеты. Точно так же поступают с металлами и всем тем, что было позаимствовано из кладовых природы в виде полезных ископаемых. Отсюда все уходят налегке…
Какое‑то время все молчали. Эксперт Толлегеттерриан — потому что выговорился, приятели — потому что не знали как реагировать на сказанное им. Первым нашел слова Иваныч.
— Вот, гад, прямо «Очевидное — невероятное» получается. Хорошая была телепередача. Академик Капица вел, — зачем‑то пояснил он.
— Ага, ты еще «В гостях у сказки» вспомни. Это, блин, скорее, из серии «Пока не все дома…», — развил телевизионную тему Бобрусев. — Слушайте, а может это кто‑то из «Скрытой камерой» прикалывается? — завертел он головой в поисках замаскированного объектива.
— Ну, ладно, допустим, вы из космоса, — решил рассуждать от противного мудрый Иваныч, — Где же вы тогда русскому языку так выучились? Вы же лучше нас с Бобрусевым на нем говорите.
— А, это… — усмехнулся Толлегеттерриан. — Это телепатия, — просто пояснил он. — Я слышу ваши мысли и передаю вам свои. Открывать при этом рот и шевелить губами совершенно не обязательно. Мне просто кажется, что для вас так привычнее…
Последние фразы приятели. услышали столь же четко, хотя лицо эксперта оставалось абсолютно неподвижным.
— Ни хрена себе… — ошеломленно прошептал Бобрусев, сверяясь с реакцией Иваныча на этот фокус. Тот только крякнул.
— Убедились? — спросил Толлегеттерриан. — Это, что касается передачи моих мыслей. Слышу ли я ваши — пожалуйста. Минуту назад, вы, Иваныч, подумали: «Этот малый действительно «ушелец»… Интересно, из какого дурдома он ушел?…» А ты, Бобрусев, решил, что «Толян конкретно улетает. А чего удивляться — водяра да плюс эти его розовые колеса… И не жрет ничего, только огурец смолотил…» Ничего я не перепутал?
— Ё — ё-ё… — выдохнул Бобрусев.
Иваныч молча выпил и, не глядя на телепата, сказал: — Так, Саня, давай бегом до лодки, там у меня в
брезенте пол — литра «Русского размера» припрятана. Тащи ее сюда, а то мозги сейчас закипят!..
Бобрусев обернулся быстро. Еще на ходу он начал открывать поперечнополосатую бутылку питерской водки.
— Наливай, — коротко сказал Иваныч.
Бобрусев налил старшему, но едва он потянулся к