С поразительной легкостью воззвал к подвластным энергиям и силам. Поднял взгляд
на тонкую исцарапанную дверь, скрипнул зубами. Из комнаты еще доносился голос
Данилова. Майор докладывал, убеждал и уговаривал, хвастался, лебезил…
Дверь разнесло на несколько кусков, выломало с мясом из лутки. Обломки швырнуло
в комнату, разбросало по полу. Я переступил порог и огляделся.
Тот же беспорядок, сор и грязь, окурки, куча электроники и рассохшейся мебели.
За дальним столом сидел Данилов с телефонной трубкой в руках. Глаза выпучены от
испуга и неожиданности, лицо бледное. Недокуренная сигарета выпала из губ, упала
на клавиатуру компьютера. В динамике мухой жужжал чей-то голос, требовал
внимания и повиновения.
Я оскалил зубы в злой усмешке. Медленно, чеканя шаг, подошел вплотную. Данилов
хрюкнул и отодвинулся. Тяжелая челюсть отвисла, на лбу выступили капельки пота.
— Лаять по команде, говорите… — произнес я. Голос получился низким, рокочущим.
Язык царапали растущие клыки. — Обманывать нехорошо, Алексей Григорьевич! А как
же Россия-матушка? Славянский дух? Гордость и сила русичей?.. А я дурак взял и
поверил…
Данилов очнулся от ступора. Преувеличенно осторожно положил трубку, достал из
пачки новую сигарету и чиркнул колесиком зажигалки. На лице появилось задумчивое
выражение. Майор пожевал фильтр, выдохнул облачко дыма. Маленькие глаза пошарили
по кабинету, стрельнули в сторону разбитой двери. На толстых щеках проступил
лихорадочный румянец, лоб избороздили глубокие провалы морщин. Данилов сглотнул,
прокашлялся.
— Сашка, я объясню! — пророкотал он. — Не делай поспешных выводов. Жизнь сложная
штука. Приходится делать ставки, играть… Политика — грязное дело. Иногда чтобы
достичь вершин, надо предварительно искупаться в дерьме.
— Мне плевать! — прошипел я, пристально глядя в бегающие глаза майора. — Вы
солгали! Понимаю, хочется выбраться наверх. И для этого не грех пройти по
головам и трупам. Но вы ошиблись, Алексей Григорьевич, выбрали не ту цель… Я
ухожу!
Отвернулся и сделал шаг к двери. Зверь в душе требовал накинуться на солдата,
разодрать горло, отомстить. Но здравый смысл гнал прочь.
— Стоять! — взревел Данилов. Вскочил со стула и грохнул кулаком по столу.
Широкоскулое лицо побагровело, пошло пятнами. В ложбинке раздвоенного подбородка
сверкнули капельки влаги. Майор хлопнул ладонью по поясу, щелкнул застежкой
кобуры. — Никуда ты не уйдешь!
Командир спецназовцев сверкал глазами, тяжело и надрывно дышал. Толстые пальцы
теребили рукоять пистолета. Я хмыкнул, поразившись быстротой, с которой майор
пришел в себя.
— Не для того я три месяца тебя искал, чтобы ты взял и ушел, — сказал Данилов
спокойнее. — Ты собственность, Саня… Собственность правительства. И твой талант
тоже. Он должен служить на благо…
— Только не говорите — Отечества, — фыркнул я, сложил руки на груди. — Знаете,
Алексей Григорьевич… Есть разница между государством и Родиной. Я Родину люблю.
А страна и правительство — стадо ожиревших ублюдков вообразивших, будто им дана
власть над судьбами, душами и телами людей. Вы ничем не лучше Совета Старейшин,
хоть и прикрываетесь красивыми словами: долг, честь, гордость… И потому
прощайте! В будущем может и свидимся, но при других обстоятельствах.
На выходе краем глаза заметил движение — майор схватил телефонную трубку, быстро
набирал номер.