— Боишься, молодец?.. Коли решил остаться, то мы с мышатницей препятствовать не
станем. Наше дело помощь предложить, а твое решить: принять или отказать. Ежели
сам справишься, то милости прошу.
— Постой! — воскликнул я поспешно. — Не сердись, Елистратушка! Да, страшновато.
Но другого выхода нет, пойдем по твоей Тропке. Дай дух переведу, подготовлюсь.
— Готовься, — милостиво разрешил домовой, немного оттаял. — Только недолго.
Городище в беде. По улицам навии бегают, людишки мрут как мухи… Нехорошим местом
стал Славгород, гиблым. Помню, раньше такое часто случалось. Но чтоб сейчас…
Елистрат причитал, жаловался на трудную долю всех домовых в мире. Я уже не
слушал. Глубоко вздохнул и постарался унять дрожь в коленях. Расслабил мышцы
плеч, сжал и разжал кулаки. Постепенно успокоился, настроился на нужный лад.
Была не была, рискну! Хуже не станет.
Подошел к окошку, напоследок погладил Багиру. Кошка ободрительно мяукнула,
куснула за палец: мол, не волнуйся, хозяин, без тебя не пропаду. Я ощутил
движение, кошка повернулась, игриво мазнула хвостом по ладони. Послышался топот
мягких лап — убежала.
Пол холоднее, чем показался сначала. Я опустился на колени, медленно пополз.
Внутренне чувство расстояния говорило — через полметра стена. Я поколебался и
остановился. Как дальше?..
И тут уши уловили приглушенные звуки, доносящиеся со двора: отчаянные крики,
стрельба и взрывы. Затем короткая передышка и вновь сухой стук автоматов, низкий
грохот гранат. Я вздрогнул, повертел головой. Похоже на базу кто-то напал… Не
успел додумать, как крики перешли в вопли боли и страха. Стрельба стала
беспорядочной, панической.
— Ползи вперед, молодец! — приказал Елистрат.
Домовой переместился с плеча на голову. Взобрался по волосам и уселся на
макушку. Маленькие ручонки больно вцепились в волосы.
— Елистрат, там стреляют… — пробормотал я неуверенно.
— Быстрее! — повысил голос домовой, почти закричал.
Что-то в его голосе — напряжение или страх, опаска, страдания, — заставили
послушаться. Я отбросил колебания и пополз к стене. Каждое мгновение ожидал, что
вот-вот уткнусь головой в твердую поверхность, набью шишку. Но продвигался
сантиметр за сантиметром, а стены не было. Я до боли в глазах всматривался в
темноту, пытался уловить хоть небольшой отблеск света. Но тщетно, тьма густая и
монолитная, будто жирное чернильное пятно. А потом ощутил легкий сквозняк. В
лицо подул неожиданно теплый ветер. Мягко погладил щеку, перебрал волосы, словно
ласковые женские пальчики. Разум пришел в замешательство, ведь твердо знал — там
лишь камень и цемент. Но чувства отвергали, говорили, что предо мной пустота.
Безбрежная и глубокая, не нора, а бездонная пропасть.
Я испугался и остановился. Принюхался, пошарил рукой. Но домовой резко рванул за
волосы, заставляя двигаться. Я закричал от боли, услышал хруст выдираемых с
корнями прядей. Хотел схватить наглеца, сбросить с головы… И провалился во тьму.
Звуки отдалились, исчезли. Многострадальное тело не выдержало и рассыпалось на
атомы, превратилось в облачко редкого газа. Мгновение тишины, спокойного
ожидания. А затем в мозг шумным потоком хлынули ощущения. Вернулся слух, глаза
резанула вспышка света, тело свели судороги. Я вывалился из пустоты, грохнулся
на твердое и холодное. Под пальцами хлюпнула вода, ноздри пощекотал запах сырого
асфальта, грязи и плесени.
Кожа горела огнем, но внутри вечная мерзлота, абсолютный ноль. Шипел горячий