Старый ворчун совсем сник. Вел себя тише воды, ниже травы. Но услышав мой голос,
вздрогнул, зашевелился. Пожевал губами и свирепо почесал бороду.
— Тени, демоны, навии… — ответил домовой. — Называют по-разному… Приходят из
Нави, мира духов. Жрут все подряд, особо любят мертвечину. Тебе повезло,
молодец. Будь их побольше, то растерзали. А так ты хорошо шуганул, испугались.
Эти самые хилые, есть другие…
— Но как? — воскликнул я в недоумении. — Что вообще творится? Еще пару дней
назад все было нормально, а теперь Славгород напоминает фильм ужасов.
— Проклятие, — пробормотал Елистрат и покачал головой. — Слишком сильное,
могучее. Городище затягивает в бездну… Нам надо бежать, иначе сгинем.
Взглянув на угрюмое лицо Елистрата, я подумал, что ворчун прав. Надо уносить
ноги пока их не вырвали с корнями. Думать и рассуждать буду потом, когда окажусь
в безопасности.
Оставшийся путь я преодолел на одном дыхании, зашел в родной двор. Тут тоже
следы разрушений, завалы из камней, скелеты автомобилей, голые мертвые деревья и
трупы. У скамейки возле детской площадки я увидел ворох грязных тряпок, знакомый
платочек. Баба Маша лежала, запрокинув морщинистое лицо к небу. Пальцы скрючены
как коряги, глаза утонули в черепе. Из-под губ выглядывали черные клыки. На
горле огромная рваная рана: белые кости позвоночника, измочаленные обрывки
сосудов и почерневших высохших мышц.
Я отвернулся, прошел мимо. Пока видел трупы незнакомых людей, чувствовал себя
нормально. Но стоило углядеть останки злобной дворовой старушки, как в голове
помутилось. Я вспомнил, сколько раз ругался с нею, прятался от зорких глаз
следователя-любителя. И тут такой контраст — холодное серое тело, оскал и
предсмертная гримаса…
В желудке зашевелился комок тошноты. Я сглотнул, поспешно направился к подъезду,
стараясь не присматриваться к телам. На ходу запрокинул голову, глянул вверх.
Замечательно, окна в квартире целые — никто не похозяйничал. Осталось взбежать
по ступенькам… Ключи потерял, как и мобильник с зажигалкой. Но двери не жалко,
вскрою ударом подшипника.
В ноздри ударил знакомый запах подъезда. Впервые за весь путь по городу я
немного расслабился. Наконец-то дома! Теперь собрать вещи и бежать куда глаза
глядят… Уверенно шагнул в темноту, привычно поднял ногу — впереди небольшой
порожек. И сразу почувствовал, что в разум пробралась скользкая холодная рука.
Пошарила под черепом, сжала мягкий теплый мозг. Я охнул, попятился. Попытался
ударить в ответ, но не смог. Картинка в глазах перевернулась, предо мной
оказалась черная щербатая поверхность асфальта, пылинки, затертая палочка от
эскимо… В ушах зазвенело, издалека слышалось надрывное верещание домового:
— Ловушка! Вставай быстрее!..
Я что-то промямлил в ответ, попытался подняться. Но тело занемело, страшная
слабость расползлась подобно кляксе на тетрадном листе. Мысли смешались,
вывернулись на изнанку и пропали. Остались эмоции: страх, удивление и детская
обида — почти дошел, пробрался через проклятый город кишащий монстрами,
преодолел опасности, отбился. И так глупо попался в самом конце… Но и эмоции
поблекли, в душу вошло холодное равнодушие. Ловкие пальцы пошарили в мозгу.
Убедились, что отключили все функции и убрались восвояси. После них осталась
пустота, абсолютное и грозное «ничто». Сознание умерло. * * *
Домовой боялся. Маленький Дух, хранитель очага и защитник жилища забыл, когда в
последний раз испытывал подобный страх. Тьма веков, что тяжким грузом лежала на