белоснежные тоги, с огромными крыльями за спиной и золотистыми обручами на
головах. Улыбчивые и беззаботные, счастливые. Меня заметили, окликнули и
поприветствовали. Я поднял руку и помахал в ответ.
Вставать не хотелось. Я бы и целую вечность пролежал вот так, греясь на солнышке
и слушая шелест травы. Но какое-то чувство… или нет, зыбкое ощущение
неправильности происходящего призывало подняться и уйти. Куда?.. Какая разница?
А вдруг выйду к какому-нибудь ручью или речке? Тогда можно посмотреть на игру
солнца в воде, помочить ноги и поиграть с маленькими рыбками…
Я сел и помотал головой, отряхнул с волос налипшие травинки. Не спеша поднялся,
с удовольствием потянулся, зевнул.
Предо мной расстилалась бесконечная зеленая равнина, усыпанная яркими желтыми
точками. «Одуванчики! — с удивлением и радостью осознал я. — Целое поле
одуванчиков!» Зелено-желтое полотно уходило далеко-далеко, тонуло и растворялось
в голубоватой дымке, соединялось с небом на горизонте. Жаркое солнце застыло в
зените, сверкало, заливало землю золотистыми лучами. Над пушистыми головками
цветов кружились толстые полосатые шмели, собирали пыльцу.
Я шел по идеально ровной земле, без устали продвигался вперед, к горизонту. И
никак не мог поймать ту грань, за которой что-то изменится. Да мне и не
хотелось. В душе парным молоком плескалось счастье, мышцы звенели от силы и
свежести.
«Так значит вот как выглядит Рай!» — думал я.
Время остановило свой бег. Здесь его никогда и не существовало. Время — нечто
земное, темное, безысходное. Оно несет с собой перемены, старость, смерть. А
здесь даже те травинки, что срывал, сразу же вырастали. Примятые ногами
одуванчики поднимали головки. А солнце… солнце вечно стояло в зените, не желая
отмеривать проходящие часы, дни и годы.
Я не помнил сколько бродил по равнине. Когда вокруг тебя ничего не меняется, то
зачем волноваться? В голове ни мыслишки, в душе — радость, радость, радость… И
какая разница какой сейчас год, месяц, день?
Но меня еще тревожило ощущение неправильности. Иногда затихало совсем, иногда
вспыхивало с новой силой. Порой я вспоминал о речке… Да, я хотел речку или
ручеек. Обязательно прозрачную и холодную, с высокими камышами у берегов и
серебристыми рыбками в глубине. Но вокруг поле одуванчиков и ничего более. Я
хотел спросить о реке у крылатых людей. Но жители облаков не желали спускаться,
смеялись и показывали на меня пальцами — вот чудак! А потом и вовсе перестали
замечать.
Образ реки занял помыслы. Я представлял ледяную прохладу, струи воды, омывающие
тело. В ушах эхом отдавалось журчание, ноздри дергались в надежде уловить запах
тины, воды… И тогда я искал. Через время забывал, отдавался покою и
умиротворению, растворялся в счастье. Но мысль не давала покоя. Раз за разом
возвращалась, тревожила сильнее.
Постепенно зародилось новое чувство, чуждое и непонятное в солнечной стране.
Раздражение… В такие моменты малой частью разума я понимал, что равнина с
одуванчиками — не настоящая. Что где-то там, за горизонтом, есть другие миры,
иные места, куда еще не ступала моя нога. Я страстно желал найти, посетить,
увидеть. Вслед за образом реки пришел другой, не менее интересный. В ушах
прошелестело: «Холмы… Что там за холмом? Быть может речка?» Я вспомнил, что
кроме равнины есть что-то иное. Перед глазами пронеслась череда цветных образов
и наполненных смыслом слов: горы, овраги, долины, холмы, реки, озера… моря!..