тело, отдавали приказы и повеления.
— Я знаю… — прошептал я. Помедлил и закричал, пытаясь прорваться сквозь вой
ветра. — Знаю!..
— Хорошо… — послышался шепот существа. — Уходи! Я задержу сколько смогу…
— Постой! — возразил я. — Скажи…
— Нет! — крикнул мальчик, замахал ладонями в испуге. — Умоляю, только не
произноси вслух!.. Слова имеют власть в этом мире! Не надо! И они предназначены
не мне… другому. Ты же помнишь — тут зазеркалье. И некоторые осколки зеркала
кривые. Ты сам выбираешь, кем быть!.. Уходи, прошу тебя! Вот, возьми! Ты знаешь,
что делать…
Марионетка забилась в путах, с трудом переборола натяжение нитей. Дотянулась до
пояса и вынула из-за пазухи маленький складной нож. Сил хватило лишь на то,
чтобы бросить. А затем страшный рывок пригвоздил мальчика к дереву, распял и
изломал. Голова куклы безвольно свесилась набок, на теле проступили пятна крови.
Рот существа перекрестили черные нити, зашили кривыми стежками. Волокна порвали
губы, кровь хлынула быстрыми ручейками и размазалась по лицу. Мальчик скривился
от боли, с трудом приоткрыл рот, булькнул и прохрипел:
— Беги!
Одна пуговица не выдержала напора ветра и отвалилась, улетела прочь. На ее месте
осталась рваная дыра. Из глазницы полезла солома, какие-то тряпки и поролон.
Струйка крови плеснула на белый ствол дерева, покатилась вниз как слеза.
Я нагнулся и нащупал шершавую рукоятку ножа, зажал в кулаке. Оглянулся назад.
Торнадо совсем близко. Превращал дома в пыль и вгрызался в землю. Тяжело
возился, будто танк в болоте, но неуклонно продвигался ко мне. Тьму рассекали
яркие ветвистые молнии, гремел гром. Мимо уха просвистел обломок доски, в грудь
ударил кусок кирпича. Я зашипел от боли и пошатнулся, закрылся рукой. В
последний раз посмотрел на мальчика-марионетку. Ветер нещадно трепал тщедушное
тельце, рвал на части. Из глубоких ран бежала кровь, вываливалась солома.
Кукла… — вспыхнула мысль. — Не хочу быть куклой…
Я отступил в сторону и попятился к забору. Остановился и сжал кулак. Шершавая
рукоять удобно устроилась в ладони, кожу холодил гладкий металл. Нож старый и
тяжелый, лезвие должно быть достаточно острым. Щелкнула пружина, лезвие легко
выскользнуло из паза. По короткому клинку проскользнул серебристый отблеск луны.
Я задержал дыхание и резко полоснул по горлу.
Боли не последовало. Мир затянуло серым покрывалом, исчезли звуки, ощущения. Не
успел я испугаться, как уши уловили шелест листвы и хохот филина, ноздри
пощекотали запахи дыма и терпкой лесной свежести. Я пошатнулся, осмотрелся с
некоторым изумлением. Знакомая поляна. Вокруг темные стволы вековых деревьев,
звездное небо над головой. Прямо передо мной уже немного притухший костер. Дрова
превратились в жаркие багровые угли, вился дымок. Рыцарь сидел в той же позе,
задумчиво наблюдал за искорками и точил меч. Меня, как и в прошлый раз не
заметил, скользнул равнодушным взглядом.
Чем пристальнее я смотрел, тем больше находил знакомого и родного. Возникло
желание взять меч, ощутить в руках надежную тяжесть оружия. Рядом в траве
громадный башенный шлем, чуть дальше щит из цельного куска железа. Захотелось
потрогать доспехи, провести ладонью по исцарапанной холодной поверхности…
Вопрос, тот, что запретила задать марионетка, вертелся на языке.
— Ты — это я? — спросил я внезапно охрипшим голосом.
Рыцарь медленно поднял голову. Лицо мужественное и суровое: короткий ежик