Я перепрыгнул через озерцо и остановился напротив магистра снов.
— Вот ты где! — хохотнул демон. — А я ищу-ищу… Умничка, сам назад вернулся!
— И все-таки я прав, — спокойно произнес я. — Из грязи человека не слепишь. И
твой удел — жизнь в иллюзорном придуманном мире. Потому что там, наверху, ты
дрянь человечишко…
— Ты о чем?.. — рыкнул монстр. Угрожающе щелкнул зубами и двинулся на меня.
— Да так… — пробормотал я и подарил ему лучезарную улыбку. — Все о том же…
Оглянулся через плечо и осмотрел крылья. Хорошие, белоснежные и плотные –
перышко к перышку. Размах метров десять. Можно сделать хоть комариные, важен не
размер, а суть. Но я не удержался от соблазна покрасоваться. Погнутые и
изломанные доспехи скукожились и осыпались с тела как шелуха. Обнажился
мускулистый торс, кожа гладкая и загорелая. На груди перекрестье ремней,
вычурный щиток с изображением козерога, на предплечьях и запястьях толстые
серебряные браслеты.
Как символично, — промелькнула ироничная мысль. — Беспомощная гусеница
превращается в бабочку или мотылька…
Взмахнул крыльями, пробуя силу. Воздух загудел, брызнула водяная пыль. Хорошо,
теперь пора домой…
Оглянулся на демона. Платон пришел в себя и с яростным ревом бросился вперед. Я
улыбнулся и пошевелил пальцем. Перед монстром соткалась стена из серого тумана,
задержала и оттолкнула могучее тело. Окружила, превратилась в мутный мыльный
пузырь. Я подошел и потрогал рукой — твердый и холодный как стекло. Стер капли
воды и заглянул в махонькое окошко.
По глубокому синему небу плыли белые острова облаков. В мягких пушистых сливках
виднелись стремительные силуэты крылатых людей. А внизу, по бесконечному полю из
одуванчиков метался краснокожий демон. Бессильно завывал, грозил небу и рыл
землю в тщетной попытке найти выход из залитого ласковым солнечным светом рая.
Подчиняясь мысленному приказу, мыльный пузырь сна-тюрьмы поднялся в воздух.
Повисел, словно в раздумьях, а потом рухнул в разверзшуюся в каменной плите
дыру. Я посмотрел наверх, пронзил взглядом десятки тысяч похожих шариков. Пора…
Подпрыгнул и рванулся в необозримую высь сквозь время и пространство, сквозь
теплые детские сны и холодные кошмары…
Пробуждение давалось очень тяжело. Холод давно выстудил тело. Сердце стучало
тяжело и неровно. Но ощутив присутствие разума, встрепенулось, обрадовано
заколотилось. Сознание медленно вынырнуло из океана грез, тьмы и забытья,
стряхнуло оковы крепкого сна. Я почувствовал ветер, услышал чьи-то обеспокоенные
голоса. Сквозь веки пробился первый слабый лучик света.
Начавшее угасать тело приводило себя в порядок, будто домохозяйка, ожидающая
гостей. Я задрожал и выгнулся. Не удержался и застонал.
— Приходит в себя! — послышался изумленный возглас. Голос странно-знакомый,
женский, но удивительно приятный.
— Слава богу! — раздался второй, хрипловатый и скрипучий, старческий. — Я уж не
надеялась!..
— Я же говорил, что выдюжит! — послышался еще один, тонкий и дребезжащий,
немного сварливый. Домовой — вспомнил я. — Крепок молодец! Боги силушкой
богатырской не обделили!
Голоса слились в неразличимый гул, затем вновь раздробились.
— …как он сумел, ведь колдун…
— …я ж говорю — крепок и дюж, а вы не верили…